Ирина Нестерова - Дети Свободы. Евангелие XXI века

Почувствовав, что мой Наставник наконец-то идет на контакт, я с улыбкой поблагодарил его:

– Спасибо. Это бесценные слова.

– Это не для тебя, оболтус. Для подопечных твоих, – растерянно насупив брови, брякнул он.

Но это меня вовсе не обидело. Личность Уильяма Блейка со всеми его внутренними противоречиями еще откроется мне немного позже, а пока, широко улыбаясь, я следовал за ним.

– Прекрати скалиться, наглец!

Нырнув в дверной проем, я почувствовал прохладный воздух – он остудил мою разгоряченную кожу. Теперь было видно, как солнце поднялось выше.

Мы стояли на небольшом холме, откуда открывался вид на бескрайнюю лужайку с прекрасными розами голубого цвета. Они были кругом. Белые скульптуры вдоль дороги к ней отсвечивали оранжевым в лучах восходящего солнца. В центре лужайки сверкала зеркальная поверхность невысокой каменной чаши.

Мы подошли ближе.

При виде змея, обвившего сосуд, меня бросило в пот.

– Давняя детская фобия, – пояснил я.

Но змей был также опасен, как и сама чаша. Каменный искуситель не подавал признаков жизни. На ободке сосуда я увидел необычную надпись, кажется на санскрите, а также следующее:

От жидкости, наполняющей его, исходило мягкое светло-голубое свечение. Уловив мой неосведомленный взгляд, Блейк снова заговорил:

– «Свобода – не вседозволенность». Свобода – это зерно, выращенное из почвы ответственности. Именно со взятия ответственности на себя и начинается путь к освобождению. Тебе уже известно, чем может обернуться осушение Источника?

– Да, Ганс предупредил меня о контроле.

Блейк заметно напрягся, будто он был человеком, которому предстояло впервые выступить на сцене. У него был удивительный тембр голоса – я уверен, Уильям Блейк потрясающе декламирует стихи. Если бы кто-то, застав меня за прочтением его удивительных произведений, сказал, что однажды я услышу их автора, я бы ни за что не поверил.

– Много лун назад, стоя посреди собственного Сада, я внимательно слушал лекцию своего Наставника. Те напутствия стали фундаментом для моей миссии Ангела. Несомненно, я хочу, чтобы эти слова помогли и моему преемнику, то бишь тебе.

Я слегка коснулся жидкости указательным пальцем. Она была объемной и густой, вводя меня в заблуждение: вода ли это вообще?

Присев на камень, прилегавший к единственному дереву на лужайке, Блейк продолжил:

– Он говорил, что контроль – грязное слово. У свободы есть собственная дисциплина, но эта дисциплина не навязывается свыше. Она приходит вместе с осознанностью, рождаясь в глубинах твоей подлинной сущности. Свободу нельзя воспринимать как вседозволенность, иначе ты не достоин быть ангелом. Ты не можешь нести ответственность за судьбы других, не умея брать на себя ответственность за собственную.

– Верно, – поддержал я, – но достаточно ли человек ответственен, чтобы обладать такой свободой?

– Общество – нет, человек – да. Но далеко не каждый. Любой правитель, либо добродетель пытаются повлиять на общество. А все, что необходимо – это влиять на людей. Когда каждый отыщет в себе ту искру, ту самую энергетически сильную точку в своей душе, при полном контакте с которой человек способен на свершения, «общество» изменится само собой, ведь это не больше, чем просто слово.

Воодушевленный ответом Блейка, я продолжал слушать.

– До последней капли в этом Источнике я буду продолжать будить сознание людей, вдохновлять их на мечты о достойном будущем! Я не перестану давать им понять, что их прошлое было отвратительным и кошмарным не просто так! «Страсть передвигает горы, а грусть роет яму». А ведь ничто так не движет страстью, как гнев! Страстью быть мятежником, бунтарем!

Нервно заправив упавший на щеку чуб, ангел усмирил свои эмоции. Более спокойным голосом он продолжил:

– Я боролся и сумел вырваться из джунглей своих проблем. Я наплевал на мнение окружающих и стал собой, свободным и независимым. Но запомни раз и навсегда: с освобождением приходит великое сострадание ко всем, кто берется за ту же цель. Бунтарство без любви и сострадания, как и красота без внутренней гармонии – напрочь лишены смысла.

– Определенно, этот мир нуждается в вас… в нас.

Мысль о том, что я стал частью чего-то поистине великого, постепенно укладывалась в моей голове. Но я все же оставался сдержанным.

Уловив взволнованный взгляд Наставника, я взял подведение итога на себя.

– Несмотря на окружающую тьму, я неистово верю в то, что чем темнее ночь, тем ближе утро.

Подойдя к чаше, я преклонился. Блейк резко вскинул голову, и его стальные глаза сверкнули.

– Скажите, Уильям, а что это за жидкость?

– Мир состоит из Пяти Стихий или Космических Элементов, также, как и тело человека – Микрокосма – состоит из пяти составляющих: твердой «Земли»; жидкой, текучей «Воды»; пресуществляющего материю «Огня»; газообразного «Воздуха», представленного в виде «пустот» в теле, а также связанного с дыханием; и «Эфира» или всепроникающей и всеобъемлющей Энергии – Силы. Этот эликсир – танец стихий: Воды, Огня, Воздуха, Земли и человеческого Духа – все, что тебе необходимо, чтобы быть вечным. Огонь – внутренняя энергия, воодушевление, творческое горение, яркость. Вода – основная магическая сила, внутренняя изменчивость и чистота. Земля – чувство ответственности, сосредоточенность, мудрость. Воздух – активное проникающее начало. Ему свойственно многословие, легкость и независимость.

Все сказанное было так символично, что атмосфера становилась еще более вдохновенной. Я так увлекся разговором с Блейком, что забыл спросить его о самом главном.

– Но где же мы?

Блейк невозмутимо ответил:

– Это твой личный Сад. Твой маленький «чердак без лишних глаз», – улыбаясь, он смотрел мне прямо в глаза. – Я прихожу сюда лишь однажды, чтобы вас познакомить. Здесь ты можешь уединиться – доступ будет только у тебя. Это и есть та ответственность, о которой я говорил.

Одобрительно кивнув, я продолжил ритуал. Наклонившись и прильнув губами к чаше, я сделал первый глоток. Тело пронзила приятная дрожь. Глубоко вдохнув, я сделал еще глоток, потом еще, пока не дошел до седьмого. С каждым глотком мне хотелось все больше и больше.

Следующий мог сделать меня достойным в глазах Наставника и всего Сообщества, но также мог и уничтожить. Схватившись руками за ободок чаши, я судорожно дышал. Внутри меня горело дикое желание, несравнимое ни с каким земным возбуждением. Мое сердце будто искало выход, тарабаня по всей грудной клетке. Искаженное звериной эйфорией лицо так и норовило погрузиться в бесконечный омут удовольствия.