Ирина Нестерова - Дети Свободы. Евангелие XXI века

В тот момент, борясь с самим собой, взывая к силе воли, я думал о том, как же легко мне было бросить курить. То ли боязнь показаться себе никчемным, то ли искреннее желание заслужить доверие Блейка заставили меня что есть силы оттолкнуться, отказавшись от седьмого глотка. Брякнувшись на траву, я обнял руками колени и уставился на Наставника.

– Все хорошо, малец. Закрой глаза. Расслабься и ни о чем не думай. Самое приятное – впереди.

Похлопав меня по плечу, он покинул лужайку.

Единственное сокровище человека – его память. Лишь в ней его богатство и бедность.

– Александр Смит

Корниэль

Уильям был прав! Абсолютно прав! Какое же это было удовольствие, даже блаженство! Как будто покинув горячую ванну, я отправился в уютную постель, а из окна доносился сладкий вкус ночи, завораживая нотами несуетливого побережья. Я прилег и в один миг растворился.

Открыв глаза, я оказался не на поляне – подо мной действительно мялась постель. На мне больше не было фрака – лишь любимая черная кофта, джинсы и мягкие кожаные ботинки. Встав с постели, я осмотрелся – в комнате царила почти непроглядная темнота. Нащупав клавишу выключателя, я включил свет.

Место, в котором я очутился, оказалось более чем знакомым – это была моя старая спальня на берегу Чефалу.

Будучи ребенком, я сопровождал отца в командировках, и мы часто останавливались на ночлег в доме его приятеля. Мой отец был ученым и проводил исследования в Германии, Италии, Греции и Румынии, так что детства как такового у меня не было. Мы часто переезжали с места на место, и мне постоянно приходилось менять школы. После того, как Уна погибла, меня преследовал страх потери, и чем старше я становился, тем меньше шел на контакт с людьми.

В Италии мы оставались дольше всего, и это был один из самых счастливых и самых трагичных периодов моей жизни. Моя первая любовь – Шарлотт, уроженка Франции, была великолепна: длинные роскошные волосы, милая улыбка и нежный тонкий голос.

Мне было пятнадцать. В этом возрасте все влюбляются, и я не стал исключением. Шарлотт была первой, кого я подпустил к себе, но и первой, кого я настолько боялся потерять. Девушка стала мне лучшим другом и моей первой возлюбленной.

Шарлотт была дочерью Леброна Готье, приятеля отца, в доме которого мы жили. А это означало, что мы с Шарлотт были неразлучны. До того самого дня.

Во время одной из командировок отца, мне удалось приехать пораньше, чтобы успеть ко дню рождения Шарлотт. Но сюрприз не удался, и, приехав заблаговременно, я увидел, как ее «поздравляет» другой. Классика.

Ничего не объясняя и не распаковывая чемодан, я попрощался с Чефалу навсегда, пообещав себе больше никогда не входить в этот дом.

Но теперь я стоял здесь, и самым необычным было то, что я был абсолютно счастлив, не ощущая ни пустоты, угнетающей меня когда-либо, ни отвращения. Каждая клеточка моего тела чувствовала гармонию, каждая моя мысль была наполнена невероятным светом. Я отпустил все, что огорчало меня, приняв правду такой, какой она была.

Лишь после этого я смог вдоволь насладиться тем приятным ощущением ностальгии, вырывающимся наружу всю мою жизнь. Вместо разочарования и боли я чувствовал благодарность – благодарность за то, что случилось после. Если бы Шарлотт не предала меня, я бы, возможно, никогда не покинул Чефалу и не стал бы тем, кем должен был стать. Размышляя над этим, я улыбался. Улыбались не только мои губы. Улыбались мои глаза. А искреннее улыбки не сыскать.

Вспомнив про фиал, я принялся рассматривать его. На тонком кожаном шнурке красовался сосуд грушевидной формы с жидкостью нежно-голубого цвета внутри. Фиал свисал с шеи закупоренным отверстием вверх, что давало возможность его открыть. Как только я собрался это сделать, в комнату кто-то вошел.

Увидев незнакомую девушку лет двадцати, я замер на месте. Как я ей это объясню? Что мне ей сказать? Меня одолела паника, но через несколько секунд я успокоился. Девушка просто-напросто меня не видела. Закашляв, я попытался привлечь ее внимание, но безуспешно. Направившись в мою сторону, девушка прошла сквозь меня, а я и глазом не моргнул. Что же это? Может, я умер там, на поляне, и стал духом? Множество вопросов одновременно возникали в моей голове, мешая ясно думать. В тот момент мне больше всего захотелось оказаться в уютном кресле-качалке на собственной веранде и не волноваться о том, что следующие тысячи лет мне придется ходить сквозь стены в домах людей, которые меня не замечают. Крепко сжав руками фиал, я шептал одну и ту же фразу:

– Хочу Домой.

Т. К.

Библиотека Жизни,

Вершина, Межмирие

После того, как Корниэль приземлился на мягкое ложе в комнате собственного дома, его навестил Блейк и ответил на вопросы. Фиал на его шее служил оберегом, средством усиления энергии, а также страховкой при обесточивании в бою. Жидкость из Источника наполняла сосуд каждый Четверг, когда в этом появлялась необходимость.

Перемещение Корниэля в дом Готье было не случайным. Блейк дал понять, что это не последнее путешествие по местам прошлого, а также то, что эти перемещения служат необходимым ритуалом на пути к его становлению. Смена ассоциаций была важным методом заживления старых ран. И с этим убеждением невозможно не согласиться. Ведь ослепленные болью и обидой, мы вспоминаем только худшее, забывая обо всем прекрасном, что с нами произошло.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.