Александр Черенов - 1945: Черчилль+Трумэн+Гиммлер против Сталина. Книга первая

Фронт против русских оставался главным и решающим для Германии. Потому что судьба империи решалась именно там – на Востоке, а не здесь, на Западе. Именно там приходилось бросать в бой самое лучшее из того, что имелось. Новые дивизии и новая техника отправлялись туда в первоочередном – и даже внеочередном – порядке. Именно в силу этих причин весь Западный фронт, а не только «спорный район» высадки, обслуживался по принципу «остаточного финансирования».

У Берлина имелась и другая причина для большей озабоченности делами Восточного фронта, чем Западного. Абвер и СД сумели «подключиться к обмену мнениями» между Лондоном и Москвой, и поэтому были в курсе намерений русских предпринять масштабное наступление ещё этим летом. И если бы не «византийская» недоверчивость Сталина, как к союзникам, так и спецканалам связи, в Берлине узнали бы много больше того, что наступление Красной Армии начнётся «на одном из важных участков фронта». Ох, уж, этот Сталин: не мог выразиться определённее! Вот, теперь и гадай: что это за «важный участок»? На каком участке фронта находится этот «участок»?

Но даже такая неопределённость вынуждала Берлин к определённым выводам и поступкам: вторжение ещё «вилами по воде» писано – по воде Атлантического океана – а русские слов на ветер не бросают! Разве что – вдогон ветру от самолётов и реактивных снарядов. В основном – «с «добрыми пожеланиями» супостату с использованием местных идиоматических выражений.

Поэтому глаза сотрудников ОКВ и ОКХ даже при изучении оперативных карт западного направления всё время «сносило на восток». Разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы «поддавшись слухам о вторжении», снять с русского фронта хотя бы одну дивизию! Напротив, пока англосаксы только пугали десантом, следовало немедленно перебросить на Восток несколько «засидевшихся без дела» во Франции соединений. Как следствие этого, у немцев на Западе осталось лишь пятьдесят восемь дивизий. Но и из этого числа лишь тридцать четыре были пригодны для ведения оборонительных действий. Из остальных двадцати четырёх «неполноценных» четырнадцать были «неполноценно» пехотными, девять – «аналогично» танковыми, и одна – «такой же степени» моторизованная.

Операция прикрытия высадки в Нормандии, затеянная союзниками «по предварительному сговору» со Сталиным, также не способствовала «просветлению в мозгах». Помощь союзникам в этой операции, получившей название «Bodyguard» («Телохранитель»), Сталин начал оказывать ещё весной. Русские «по-товарищески поделились» с немцами информацией о том, что до июля ни на одном из стратегически важных участков фронта они наступать не смогут. Американцы «подключились» качественной дезинформацией о наступлении в мае в Норвегии. До самого шестого июня немцы так и не сумели укорить противника за обман, и не только в силу собственных предубеждений.

Итог оказался заслуженным и закономерным: внезапность, которой немцы достигли в сорок первом в России, в сорок четвёртом «достигла» их самих в Нормандии! И вовсе не «пресловутая»: вполне конкретная. Немцы были застигнуты врасплох, но вскоре уже «расплоху» пришлось туго. Пришлось вместе с приходом немцев в себя. «Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг» – достояние не одних русских! И немцы основательно взялись за дело, а заодно и за англосаксов. И, если последние всерьёз рассчитывали на оздоровительный променад, то совершенно напрасно.

Напрасно союзники рассчитывали и на благотворное влияние отлива на неготовность противника «к радушной встрече». Расчёт на то, что наступление во время отлива позволит избежать больших потерь, увы, не оправдался. Отлив, конечно, сделал одно «доброе дело»: обнажил немецкие инженерные сооружения для воспрепятствования проходу судов.

С одной стороны – радоваться надо. Хотя бы – тем же судам: «тайное стало явным». Но ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным – и это не абстрактная шуточка и не умозрительное философствование. Как только пехота высадилась «в эту радость», от благодушия не осталось и следа. Отлив вполне квалифицированно помешал союзникам продемонстрировать чёткость строя и следование приказу. А причиной тому: два километра по топкой грязи морского дна без возможности укрыться от пулемётного огня. Танки, специально оборудованные для плавания, застревали в топи.

И в результате, лишённые даже намёка на способность к маневру, они становились лёгкой добычей противотанковой артиллерии, каковая, к неприятному удивлению танкистов, имела место быть. Вопреки всем расчётам и надеждам.

А тут ещё подкачала своя разведка, «купившись на дезу» разведки немецкой. В итоге вторжение не обошлось без просчётов, если тысячи человеческих душ можно деликатно считать таковыми. Две американские дивизии понесли потери, слишком большие даже для незапланированных.

Так, восемьдесят вторая дивизия была выброшена в район искусственного затопления, отсутствующий на оперативных картах союзников. Вместо озера, совсем не похожего на природное, на картах была обозначена вполне приличная и даже удобная для десантирования площадка.

А парашютисты были нагружены по максимуму: по сорок килограммов на каждого, и сверх того, по нескольку килограммов «на всех»: оружие, амуниция, средства связи, запасы продовольствия, воды и всего прочего для обеспечения жизнедеятельности и выполнения боевой задачи.

Авторы плана резонно предположили, что действовать им предстоит не один день, и не в комфортных условиях, а в тылу противника. Поэтому «грузили с запасом». Но это только так говорится, что «своя ноша не тянет»: тянет, и ещё, как! Вследствие радикального несоответствия поговорки действительности «своя ноша» утянула на дно искусственного озера целый полк тяжело вооружённых парашютистов. Всплывали они – и то далеко не всё – уже не боевыми единицами.

Не лучшая участь досталась и десантникам сто первой дивизии. И всё по той же причине: несоответствие данных карт реальным условиям места десантирования. Трагическое несоответствие: дивизия «уселась» на высокие колья, предусмотрительно вбитые немцами в землю «для радушной встречи гостей с неба». Последствия такого «десантирования» оказались катастрофическими для дивизии: она потеряла треть личного состава и две трети вооружения. По сути дела, сто первая вышла из строя – и «в тираж» – без единого выстрела со стороны немцев.

В тот же день на подмогу малочисленным германским ВВС неожиданно пришли… американские «коллеги». При штурме Первой американской армией приморского городка Сен-Ло американские бомбардировщики по ошибке – одной из тех, которые в этот день были, скорее правилом, чем исключением – разгрузились на свои же войска. И не пара штук, «сбившаяся с курса»: тысяча триста бомбовозов! Можно только представить себе, что творилось внизу, и какие слова «благодарности» адресовали те, кто успевал это сделать, своим «небесным покровителям»… точнее, «покрывателям» и даже «накрывателям»!