Александр Черенов - 1945: Черчилль+Трумэн+Гиммлер против Сталина. Книга первая

Понеся максимально незапланированные потери – сверх максимально запланированных – союзники могли утешаться лишь тем обстоятельством, что им ещё повезло. Ведь немцам не удалось выполнить план по установке и оборудованию минных заграждений: не хватило ни «матчасти», ни прочих ресурсов. В результате на «Атлантическом вале» вместо пятидесяти миллионов мин «по штату» было установлено только четыре миллиона. Но и те оправдали расходы «по монтажу», пусть и частично: союзники проявили по линии «разоблачения минных заграждений» такую же «ловкость», как и в случае с зоной искусственного затопления и дрекольем.

Спасибо авиации: отбомбилась не только на своих, но и на чужих. Это, если не подняло дух, то хотя бы сохранило имеющийся. За весь день шестого июня было совершено около пятнадцати тысяч самолётовылетов – против всего лишь пятисот у немцев. Да и моряки не забыли пехоту: высадку поддерживали огнём и маневром шесть линкоров, двадцать три крейсера, сто двадцать истребителей и триста шестьдесят торпедных катеров.

Всё это, вкупе «со всем другим», помогло тем, кто шёл в первой «волне» десанта, закрепиться на плацдарме: несмотря на всю свою неподготовленность, немцы и не думали преподносить его «на блюдечке с голубой каёмочкой». Хотя союзники захватили важную дорогу Шербур – Кан, ни один из этих стратегически важных узлов обороны немцев не был взят сходу, как это планировалось «наверху». В очередной раз подтвердилась старая, проверенная жизнью, истина: «Гладко было на бумаге…».

Да и Гитлер «не вовремя» вмешался: лично приказал командиру двенадцатой танковой дивизии СС «Гитлерюгенд» группенфюреру Мейеру, во что бы то ни стало удержать Кан. Узнав о том, что Седьмая армия «активно наступает»… в обратном направлении, фюрер немедленно связался с генералом Дольманом, и «энергично поздравил» его с «непрекращающимися успехами». Дополнительно к тому фюрер поделился с генералом своим мнением не только относительно положения на фронте, но и относительно умственных способностей генерала, а также его «видов на будущее». В плане отсутствия последнего. И «поздравил», и «поделился мнением» фюрер настолько энергично, что Дольмана «хватила кондрашка» – в лице инфаркта миокарда, от которого тот скончался в тот же злополучный день. Дольмана заменил обергруппенфюрер СС Хауссер, в прошлом году хорошо проявивший себя под Прохоровкой и в целом на Курской дуге.

Глаза на нормандскую реальность в Ставке фюрера ещё не раскрылись, но понимание того, что это мероприятие не совсем похоже на отвлекающий маневр, в отдельные головы уже просочилось. Правда, во всех остальных владычествовало прежнее убеждение: это – либо частная операция, либо – отвлекающий маневр. Основная масса гитлеровских стратегов по-прежнему ожидала «настоящей высадки» на севере Франции через самую узкую часть пролива, где фюрер и держал в качестве «неприкосновенного запаса» Пятнадцатую армию. Но сам факт десанта даже «скептиками» воспринимался уже как неизбежный канун того, в неизбежность чего они не верили целых три года…

Через три дня, к десятому июня, благодаря разрывам в обороне противника, силам десанта удалось не только укрепиться на захваченном плацдарме, но и расширить его на глубину в весь северный берег от Ори до Шербура. Через две недели боёв Двадцать первая армейская группа союзников переправилась в Нормандию полностью: два американских корпуса, два английских, две канадские и одна польская дивизии. Для «отвлекающего маневра» – несколько многовато…

…В очередной раз Сталин оказался не похож на союзников: не сослался «на трудности наступательной операции на суше». Двадцать третьего июня, в точном соответствии с планом, началось масштабное наступление Красной Армии на фронте от Балтийского до Чёрного морей. Наступление получило название «операция «Багратион»: по предложению Сталина – в формате «мы тут посоветовались – и я решил».

Для успешного завершения операции русские собрали значительную силу: два миллиона четыреста тысяч солдат, тридцать шесть тысяч четыреста орудий и миномётов, пять тысяч двести танков, пять тысяч триста самолётов. Правда, и немцы «уважили» противника: против ста шестидесяти шести дивизий и двенадцати танковых и механизированных корпусов Красной Армии выставили один миллион двести тысяч человек, девять тысяч пятьсот орудий, девятьсот танков, тысячу триста пятьдесят самолётов. Но всё равноЮ превосходство русских оказалось кратным.

А тут ещё немцам «не повезло»: не угадали с направлением главного удара. А всё потому, что – культурные люди: привыкли воевать «в цивилизованных условиях». А русские «лапти», обувшись в лапти-мокроступы – что с них возьмёшь: дикари! – «нецивилизованно» и даже коварно ударили из болот Белоруссии. Это – вместо того, чтобы «культурно» развернуться на юге Украины, где имелись, пусть и не идеальные, но хотя бы проходимые дороги, и где «иванов» уже ждали войска соответствующих групп армий!

В результате этого «неслыханного коварства» и «ведения войны не по правилам», русским удалось в короткий срок разгромить группы армий «Центр» и «Северная Украина». Двадцать шесть дивизий были уничтожены полностью, а восемьдесят две потеряли до восьмидесяти процентов личного состава. Вся Белая Русь и большая часть Литвы опять попали «под иго» Кремля. Красная Армия вышла на границы СССР. И не в узеньком коридоре, не на маленьком «пятачке» – на участке в девятьсот пятьдесят километров! За летне-осеннюю кампанию советские войска продвинулись на Запад на шестьсот – девятьсот километров. Общая площадь освобождённых земель составила шестьсот тысяч квадратных километров: две Германии…

После того, как в рейхе, наконец, разобрались, что к чему и «отделили плевела от зёрен», начался второй этап «отделения»: «овец от козлищ». Фюрер лихорадочно искал виновных в таком «катастрофическом недоразумении». Окружение старательно помогало фюреру. И виновные были, как будто, налицо – в них едва не тыкали пальцами, но фюрер колебался.

Нет, он не сомневался в виновности тех, кто прошляпил вторжение. Виновность наличествовала хотя бы в форме халатности. Выводы фюрер уже сделал, но к оргвыводам был ещё не готов, как ни подталкивали его к ним «успехи» в Нормандии и «заботливые руки доброжелателей». Неготовность эта объяснялась просто: группой армий «Г» командовал его любимец – фельдмаршал Роммель. К этому доводу прилагался ещё один: у него не было других военачальников – только эти. Не Кейтеля же, в самом деле, ставить на Западный фронт?! Там сейчас требовалась голова, а не услужливо изогнутая спина и готовая к пинкам задница.