Константин Максимов - Игра знамёнами. Часть вторая: «Крамола небесная»

– Эй, Рада! – жизнерадостно заорал вой – Хорош киснуть! Там Можай на почестен пир опять зовёт!

Гридень ввалился в светлицу, наполнив её ароматом ядрёного перегара.

– О-о, и княжич тут! – обрадовался он – Скажи ей – пусть тоже идёт! Ничего с Безымянкой за это время не случиться!

– Опять пир? – сварливо проворчала в ответ поляница – Да сколько можно уже? Что ни день – то пир! Когда вдоволь нахлебаетесь? Кому-то, кажется, надо было в Гостов-град ехать?

Это уже камень в мою ограду – догадался Олег.

– Да ты что?! – возмутился Огура – Сегодня пропускать никак нельзя! Можай расстарался – достал два бочонка настоящего малинового мёда! Того самого! Вятского! Говорят, ради нас их у лесовиков за бешеные пенязи сторговал! Но ведь и дело большое сделали – как не отпраздновать?!

Рада состроила недовольную гримасу.

Однако когда она отошла, чтобы сполоснуть руки в большой бадье с водой, на её лице стало заметно раздумье.

Следовало её подтолкнуть.

Хотя, стоит ли? Он ведь и сам уже устал от всего этого! И, вроде бы даже решил сам для себя пока закончить с возлияниями!

Но малиновый мёд… Юноша о нём столько слышал. А вот попробовать пока не доводилось. Брат Роман привозил в Черноград несколько бочонков, взятых в качестве трофеев, но до возвращения младшего Святославича ни один из них, естественно, не дожил. Всё выхлебали.

– Это будет последний пир! – решительно заявил княжич. – Но пусть он уж будет! А завтра начнём собираться в путь!

Поляница вытерла руки вышитой ширинкой.

Кажется, в её глазах мелькнуло согласие. Вот и славно!

А на пиру можно и с Можаем поговорить. Если и вправду в чём-то виноват – призвать к ответу! – закончил Олег собственную мысль.

Но уже исключительно для себя.

Дикий лес

Лунный свет разлился ярким серебром по иглам елей, растопыривших свои лапы вокруг. Причём разлился настолько обильно, что юноша даже прикрыл глаза рукой, не в силах вынести его блеска. Отчего замешкался и едва не упустил из виду спину своего проводника. Поляна открылась неожиданно. До этого путь лежал по едва заметной стёжке, петлявшей между неохватных стволов, росших так часто, что между ними вряд ли смог бы протиснуться взрослый муж. Разве что отрок.

Олег почему-то знал – сходить с тропы ни в коем случае не следовало – закончиться это могло чем-то страшным. Да не больно то и хотелось. От деревьев веяло такой жутью, что гадать не надо было – без навьих, или ещё какой нечисти – точно не обошлось. Оттого юноша и цеплялся изо всех сил глазами за спину своего проводника – невысокого мужа средних лет, шагавшего по тропе, казалось бы, размеренным шагом, но так быстро, что княжич едва за ним поспевал. При этом приходилось ещё и внимательно смотреть под ноги, не дайте боги запнуться – упадешь и поминай, как звали – растащат лесные упыри по оврагам молодые косточки.

Как он оказался в этом месте, и что он здесь делал, княжич не брался вспомнить. С тех пор, как его сознание вынырнуло из глубин забвения, он так и брёл через этот странный бор, напоминавший спину гигантского ежа, с деревьями вместо игл.

Тем удивительнее было созерцать картину, открывшуюся посреди столь дремучих дебрей. В центре поляны возвышались немалой высоты стены городища, сложенные из добротных дубовых брёвен. Последнее было очень странным. Вокруг-то рос исключительно ельник, и выходило, что для лес для строительства сюда притащили специально.

Впрочем, размышлять об этом было особо некогда. Олег едва успел разглядеть как фигура проводника нырнула в приоткрытые ворота, зияющие в стене подобно огромному рту. Значит – ему тоже туда.

Хм. А створки то могли и пошире раздвинуть! Те, похоже, намертво вросли в землю. Едва протиснувшись в узкую щель между половинками ворот, юноша оказался в кривом и очень тесном коридоре, уводящем куда-то в сторону. И поймал себя на странном ощущении, словно всё это что-то смутно ему напоминает.

Кое-как миновав проход, княжич оказался в самом центре городища, и вспомнил, что именно. То самое жуткое капище дикой угры, встреченное давеча по дороге. Такая же пустая площадь примерно в пол чети. И такие же столбы, врытые на равном расстоянии друг от друга.

Только привязаны к ним были не люди. Точнее, не совсем люди. Тела то у них были, как у мужей. А вот головы…

Как у беров!

Оборотни? Навьи? Нечисть?

Что, леший задери, здесь происходит?

Проводник меж тем бестрепетно вошёл в самый центр образованного столбами круга. Юноша вдруг понял, кто это.

Бажен!

Олег попытался выкрикнуть имя мужа, знавшего все на свете языки, но его горло по непонятной причине не смогло издать ни звука.

А толмач подошёл к одному из пленников и…

Перерезал удерживавшие его ремни!

Освобождённый беролюд отвалился от столба и с облегчением поднял вверх затёкшие руки.

Или лапы?

Бажен двинулся дальше – к следующему столбу.

Потом к следующему. И к следующему.

Зачем его сюда завели?

Какая ему отведена роль в предстоящем действе?

А кто ему этот человек – друг или враг?

Силясь решить задачу подобно тому, как это делал легендарный древний герой – князь Ратимир Македонский – покоритель огромной Ындейской державы, Олег двинулся внутрь круга. Старый Колюта рассказывал, что тому однажды показали удивительный узел, который никому было не под силу развязать. А великий воитель попросту разрубил его мечом.

Авось и сейчас подобная тактика сработает!

Сработало. Только наоборот. Заслышав звук шагов, проводник обернулся.

Это был не Бажен.

Это был…

– Никто не смеет вс-ставать на пути с-стихии… Она с-сметет… – прошипели искривившиеся в злобной усмешке губы.

Где-то Олег уже слышал эти слова!

Можай – а это был именно он – поднял руку, указывая на княжича.

Это был призыв к беролюдам. Повинуясь приказу, освобождённые чудища набросились на юношу и в считанные мгновения скрутили его.

Олег пытался было сопротивляться, но члены, как и горло, почему-то отказались ему повиноваться.

Вскоре он оказался привязан к одному из столбов. Окружившие его медвежьи морды расступились, пропуская вперёд вождя голяди.

Перекошенное лицо Можая приблизилось вплотную.

И куда подевалось былое благородное выражение утончённого ценителя виршей? Только какая-то утробная злоба.

Из его рта на юношу дохнуло потусторонним холодом.

– Твоя смерть предреш-ш-шена, княжич-ш-ш… Один раз-с-с ты её обманул, но второй – не получитс-с-са…

Сознание Олега помутилось, словно он с головой погрузился в глубокий омут, а из его лёгких разом вышел весь воздух. Перед глазами поплыла какая-то серая муть. Её струйки заплясали, свиваясь в самые причудливые сочетания. Становясь похоже то на чьё-то лицо, то – на какого-нибудь зверя.