Константин Максимов - Игра знамёнами. Часть вторая: «Крамола небесная»

К Безымянке.

Случайность? Или просто учуял привычный запах?

Бер принялся неторопливо её обнюхивать. Чёрный нос несколько раз коснулся бёдер и живота девки. И до этого мига совершенно безучастная ко всему она вдруг выпучила глаза и дико заорала.

Да так надсадно, что уши у всех заложило почище, чем от шебаршиного свиста.

Даже бер отдёрнул морду и отковылял на несколько шагов в сторону от слишком шумной жертвы.

Но тут же наметил себе следующую.

Жадоока.

И в этот раз не мешкал. Трёхвершковые клыки в мгновение ока сомкнулись на стёгне воя.

– Простите меня, люди добрые! – тут же заорал тот, спеша выговориться, пока ещё мог терпеть ужасную боль – За всё простите! И ты, княжич, прости! Ведь это я тогда в Гжатеске карлика отпустил! За кошель пенязей! А в Можаевом доме… А-а-а-а-а!!!

Последующие признания потонули в страшных криках.

Ещё бы – попробуй терпеть, когда твою плоть разрывают заживо.

Олег отвёл глаза, не в силах наблюдать эту картину. Такой смерти не заслуживал даже предатель.

Остальные гридни смотрели на происходящее, не отводя суровых взоров. Подобное ждало и всех остальных, а истый вой всегда должен прямо смотреть в лицо смерти.

Крики Жадоока какое-то время ещё терзали их уши пока, наконец, его душа не отправилась за кромку.

Утолив голод, зверь отвалился от того, что ещё несколько мгновений назад было человеком.

Но не ушёл.

А, вальяжно переваливаясь с боку на бок, двинулся…

– Держись, Святославич – крикнул Шебарша – Помни, какого ты рода!

– Я всегда буду помнить тебя, Вольга! – подала голос Рада – Пока сама не уйду в ирий!

Сердце княжича застучало с такой силой, что казалось, сейчас выпрыгнет из горла.

Неужели это всё?

Нет! Нет!! Нет!!!

Словно завороженный, юноша смотрел в жёлтые глаза бера.

Пустые, холодные и безжалостные.

Настоящие очи зверя.

Надежда была слишком слабой, но Олег всё-таки рискнул – он где-то слышал, что дикие животные не любят играть в гляделки с людьми, и всегда им уступают. Только, занимаясь этим, ни в коем случае нельзя сморгнуть или отвести взор.

Представив себе, что от его действий сейчас зависит судьба всех людей в правдивых землях, и на кону ни много не мало – спасение мира, юноша заставил себя закаменеть.

Я не боюсь тебе тварь! – мысленно крикнул он. – Ты можешь съесть мою плоть, но тебе никогда не сломить мой дух! Я приду даже из-за кромки и разорю твою поганую берлогу!

О чудо! – бер опустил зеницы! Но, как тут же понял княжич – отнюдь не из-за его смелого взгляда. Где то неподалёку был ещё один медведь. Судя по всему – куда более сильный, чем этот. Во всяком случае, такое ощущение создал разнёсшийся по капищу рык.

Зверь развернулся и потрусил обратно к своему логову.

Фу-у-у-у-у…

Олег хотел выдохнуть, но не мог – ему перехватило горло. Смерть, опять подошедшая к нему вплотную, снова лишь задела его полой своего плаща.

– Ну что, Святославич – вот мы и снова встретились! – долетел со стены до боли знакомый голос – И я думаю, в этот раз обойдёмся без твоего суда!

А в следующий миг из ворот на площадь вынесся всадник. В боевом доспехе и на могучем сером жеребце.

Юноше показалось, что он уже где-то его видел.

А потом он вспомнил где – в воинском лагере на Орже, где они вели переговоры с Всеславом Полочанским. Это был сын стрыя Вячко, погибшего там по нелепой случайности. Его, Олега, двоюродный брат.

Так вот, значит, к кому бежал из Гжатеска Бажен! Как всё-таки хорошо, что он остался жив после падения со стены!

Не говоря ни слова, витязь выхватил из чехла у конской шеи сулицу, привстал в седле и метнул её в спину улепётывающего бера. Правда, попал или нет, юноша не разглядел.

В проходе появился ещё один конный вой.

А потом ещё и ещё…

Дальнейшего княжич уже не увидел – милосердное сознание, наконец, покинуло его, и он провалился в чёрное небытие.

Берег реки Протвы

Сколь велики боги в своём высокоумии, столь же извилисты, иногда, бывают пути, которые они выбирают для достижения своих, им одних ведомых целей. И маскируют они их порой так замысловато, что подчас разглядеть великий замысел можно далеко не с первого раза. А вдругоядь и вовсе – так и ничего и не понять. Так как это вышло у Олега с дикой угрой. Изначально увидев лишь крохотные эпизоды из жизни малых осколков некогда великого народа, юноша упустил из виду общую картину. Отчего составил о нём не самое лучшее мнение.

А зря. Этих людей было за что уважать. Например, за обычай строго следовать заветам предков. Он был настолько непреложным, что иногда мог привести к печальным последствиям. Как это случилось с теми двумя родами, в одном из которых перестали рождаться мужи, а в другом – жёны. Произошло это из-за ссоры двух братьев, не поделивших девку, и поклявшихся после этого, что их потомки никогда между собой не породнятся. И те строго исполняли этот зарок, даже когда кроме как друг с другом родниться было попросту не с кем. В итоге оба рода измельчали и выродились.

Но это было скорее исключением из правил. В основном же такое поведение приносило только пользу. Как это было, например, с жителями Гжатеска, давшими в своё время обет не пропускать через свои земли купцов с товаром – либо продавай тут, либо вези всё обратно! Случилось это после того, как одного их далёкого предка обманул проезжий торговец. Казалось бы – глупый обычай, от такого – один убыток! Ан, нет – место там оказалось больно уж удобным да бойким – пенязей хватало и на безбедную жизнь, и защиту от завистников.

Правда, только до тех пор, пока в заведенный распорядок не вмешался Олег со своим отрядом.

Или взять другой род, к которому принадлежала Безымянка. Его представители на протяжении век занимались исключительно тем, что служили древним богам. И охраняли их капища. Причём настолько ревностно, что не пускали к ним угру из других родов. Так что когда их земли захватила беззаконная голядь, ни одно из родственных племён не пожелало помочь. Единственные, кто оказывал им поддержку, это жители Гжатеска. Угра терпела поражения, но не сдавалась. И служить своим старым богам эти люди не прекращали. Прятались от голяди по лесам, жили в сырых землянках, голодали. Люди гибли и гибли. Но на губах у их кумиров никогда не высыхали жертвенные кровь и жир.

Эта красивая история тоже закончилась совсем недавно. Когда Можай переловил последних представителей гордого рода, и преподнёс их в дар своим богам. Уцелела одна Безымянка.

После того как её во второй раз едва не сожрал бер, девка наконец-то пришла в себя. У неё, конечно, было и другое имя, но узнав, что в подсолнечном мире больше не осталось людей, которые знали её под ним, предпочла называться прозвищем, придуманным спасителями.