Константин Максимов - Игра знамёнами. Часть вторая: «Крамола небесная»

– Тут это… проход закрыт…

Мда-а… сразу надо было сообразить, что у тоннеля могут быть две двери! И чего это они все вместе сюда сунулись-то? Сначала стоило отправить на разведку кого-то одного!

Хороший же из него командир.

Юношу толкнули сзади. Это Полкабана сослепу заехал ему своей чугунной черепушкой по стёгнам.

– Куда прёш-шь? – яростно прошипел Олег.

Гридень забормотал в ответ какие-то оправдания.

Сзади одна за другой вспыхнули и погасли ещё несколько подобных перепалок.

А спереди вдруг долетел какой-то громогласный звук, мгновенно заполнивший всё пространство тоннеля.

А потом ещё и ещё один.

Последний же сопроводился оглушительным лязгом и треском ломающегося дерева.

И сразу стало немного светлей.

Огура прополз вперёд, освободив проход Олегу.

Препятствия, похоже, больше не было.

Всё-таки хорошо, что первым сюда полез Кремень!

Следом за своими гриднями, через выломанную дверцу с напрочь свороченным косяком, княжич вывалился в какое-то помещение, освещаемое двумя узкими щелями в потолке. В другой раз такой свет показался бы тусклым, но после тёмного лаза он даже ударил по глазам.

Уняв мелькание ярких пятен, княжич огляделся по сторонам. И понял – боги всё ещё на их стороне! Волею случая, а точнее – мужа, по чьему приказу проложили этот проход, они оказались в комнате, где хозяин цитадели хранил награбленные богатства. Солнечные блики скользили по бокам кожаных тюков, туго набитых монетой, гривнами, стеклянными глазками и серебряной посудой.

Но это было не главным. Здесь были их оружие и доспехи! Лежат себе, сваленные кучей в углу, ожидая своего часа. Видимо, Можай не рискнул раздать их собственным людям или продавать, вещи то – довольно приметные, поэтому попросту припрятал их до поры до времени.

Тем лучше для них! И хуже для него!

– Ого, Святославич! Да тебе, наверное, сам Велес ворожит! – обрадовано протянул вывалившийся следом за Олегом Полкабана.

– Не мели ерунды! – не преминул осадить извечного оппонента Огура – Какой ещё Велес?! Он же вой, а не купец! Только Перун!

Княжич же, не теряя времени даром, принялся ворошить кучу, отыскивая свои вещи.

Ох, как приятно было после многодневного хождения в случайном тряпье снова надеть своё!

Мягкие вязаные подследники. Червлёные сафьяновые сапоги. Удобные шерстяные порты. Адамашковую срачицу. Короткую ферязь из паволоки. Походный доспех с набитыми на кожу коровьими копытами. Хотя нет – пожалуй, тут больше подойдёт кольчуга. И сверху – алый плащ-мятель с готовым к прыжку пардусом на застёжке. Ну и, конечно – короткий меч на пояс и клевец в десницу.

Наконец-то они снова станут похожи на гридней, а не на случайную банду бойников, пережившую ограбление своих более удачливых товарищей! Интересно, а их кони тоже – так и стоят в конюшне?

– Вот это чудеса-а! – никак не мог нарадоваться увиденному Полкабана – Это, какие же богатства здесь?! Эх-х-х Жадоок не видит!

Да уж – можно было себе представить.

Впрочем, даже выживи тот после беровых клыков, вряд ли бы он тут оказался – его проступок заслуживал суровой кары. Так что тот зверь, можно сказать, послужил орудием божьего промысла.

Дверь из кладовой выглядела куда внушительнее, чем та, которую своротил Кремень. Но и она под совместным натиском продержалась только считанные мгновения, вылетев наружу с громким треском.

За ней открылся широкий коридор с несколькими дверями по обеим сторонам.

Никакой команды не требовалось – вои и так прекрасно знали, что им делать – быстро, но в то же время сторожко, двинулись вперёд, заглядывая в каждую.

И за двумя из них гридней поджидали неожиданности.

К счастью, не опасные. В одном из помещений оказались заперты те самые три десятка угринок, выставленных на торг на лесном подворье. Они сидели в углу, тесно сгрудившись и как-то по-птичьи нахохлившись. Видимо, настолько уже пали духом, что даже не переговаривались между собой. Возможно поэтому и нпочти е обратили на своих спасителей внимания. Их пока оставили как есть – всё равно не сбегут, а потом Борис разберётся.

Вячеславич настаивал на том, что они отправятся с ним в Смолянск, на княжий суд, к которому олегов братанич собирался привлечь набольшего боярина Мутилу. За работорговлю и пособничество убийствам – его подручный Шишко, как выяснилось, задёшево покупал девок у родителей, и задорого перепродавал Можаю. Который, в свою очередь, приносил их в жертву своим богам. Свидетелем на том суде должен был стать Бажен, который, чтобы вывести его на чистую воду, специально нанялся к людям Мутилы толмачом. Именно по этой причине знаток всех языков мира во второй раз отклонил предложение Олега пойти к нему на службу. И в этот раз княжич даже не подумал на него обижаться.

За другой дверью нашлись их отроки. О судьбе которых княжич со спутниками гадали с самого капища. Эти вели себя побойчее девок. Сразу не разглядев, кто к ним пришёл, попытались даже напасть. В себя их привела трёхэтажная тирада, которую выдал Шебарша.

– А ну, байбаки, взяли оружие, какое есть! – закончил воевода свою мысль – И все за нами – в бою свой позор искупать! А то ишь – сдались в полон, аки девки, и сидят тут, что твои сычи – знай себе, в корыто гадят!

Последнее он подметил верно. Поганая лохань в углу, отведённая им под отхожее место, неимоверно воняла, и, похоже, наполнявшая её жижа должна было вот-вот перелиться через край.

И чем только их тут кормили?

Отроки поспешили исполнить приказ. Вот только оружия им никакого не достало. Ну, ничего – в бою добудут.

Закончился коридор, упёршись ещё в одну дверь.

К счастью, открытую.

За ней было полутёмное помещение, в котором княжич мгновенно узнал людскую, виденную им, когда он, по наущению Жадоока, искал подвал с пленными девками.

В этот раз здесь было куда более людно, и пахло квасными парами. Вот только груды верёвок на полу больше не было. Теперь-то понятно, для кого они были нужны.

Находившиеся там дворовые были вдрызг пьяны, и по очереди приходовали какую-то толстую бабищу, стоявшую на карачках на одном из топчанов. Вот почему они не услышали шума.

Памятуя, как здесь с ними обошлись в прошлый раз, вои в мгновение ока прикончили всех стоявших вертикально. Уцелела только баба да последний из её пихарей, который так увлёкшийся соитием, что даже не заметил гибели своих товарищей. В себя его привёл только приставленный к горлу клинок.

Бабу же попотчевали сапогом по необъятной заднице. После чего та неловко хрястнулась с топчана на пол. Но, то ли привыкшая к такому обращению, то ли быстро сообразившая, что её жизнь сейчас висит на волоске, даже не попыталась поднять шум.