Петр Илюшкин - Страшная граница 2000. Часть 1

«Чем отличается хорошая секретарша от очень хорошей?

– Хорошая каждое утро говорит: «Доброе утро, шеф». А очень хорошая нежно шепчет на ухо: «Уже утро, шеф»

Кабинет был пропитан густым запахом перегара. В мягком черном кресле сидел пухлый человек с круглым красным лицом. Своими маленькими поросячьими глазками он настороженно смотрел в экран монитора. Видеокамеры, натыканные по всем углам суда, передавали картинки именно сюда.

Я удивился: «Это и есть предводитель военно-судейской конторы? Странно! Где его полковничьи погоны, где военная форма?» Предводитель суда был одет в «ковбойскую джинсу».

Но признаки того, что Феодор Михайлович именно полковник, были налицо: подмышкой, из кобуры, торчала рукоять 45-дюймового «Кольта». Кроме того, из-за спины судьи ненавязчиво выглядывал ствол охотничьего карабина «Сайга».

На стене кабинета красовалась большая картина. Тема – покорение индейских племен и завоевание Америки. В центре картины, крупным планом, шериф с винчестером в руке. Перед ним – индеец на коленях, которого держат двое бледнолицых. У шерифа – две винтовки: одна в руке, вторая за спиной. Грудь его перепоясывают, на манер революционного матроса, пулеметные ленты.

А это что? Лицо шерифа кого-то напоминает.

Я перевел взгляд на председателя суда:

«Так это ж – его высочество Пигункин!»

Предводитель команчей был явно доволен произведенным эффектом. Вкрадчиво-ласково он пропел:

– Сударь! Какие проблемы у вас ко мне возникли?

Вопрос поставил меня в тупик. Предводителя военного суда я никогда ранее не видел. И знать на знал. Ну и личного приема не запрашивал.

«Как тогда понять вопрос Феодора Михайловича, который совсем не Достоевский?» – подумал я. – «И как понять смысл его вопроса? „Какие проблемы у вас ко мне возникли“. Как-то несуразно!»

Подозревая что-то неладное, я вежливо ответил, чтобы не провоцировать «шерифа»:

– К Вам у меня проблемы не возникли.

– А че это вы тут ходите, вынюхиваете?

– А что, есть что вынюхивать?

– Ма-а-а-лчать я сказал! – взревел вдруг Пигункин. – Ваша непотребная болтовня в газетной прессе! Я работаю, а вы занимаетесь непонятно чем!

– Ваше высокоблагородие! Ваше имя в прессе я никогда не упоминал. О Ваших судебных решениях даже не знаю.

– Вы написали гнусный пасквиль на мою родственницу! Непорочную и красивую женщину! Написали?

– Это о ком речь?

– Судья Романина! Зачем, бл..дь, обидел красивую женщину?!

– А! Понятно! Так она вынесла заведомо неправосудное решение! В статье все четко сказано, с подтверждением фактов!

– Ты что?! Совсем, бл..дь, того?! – заорал Пигункин.

– Чего «того»? Хотите, про Вас напишу!

Пигункин расхохотался:

– Па-а-пробуй только напиши!

С этими словами он вышел из-за стола:

– Вот тебе!

Сняв штаны, он обернулся и показал свой голый прыщавый зад:

– Понял меня?!

Надев штаны, Пигункин повысил голос:

– Слушай мою команду! Еще раз зайдешь в мой суд, тебя, бл..дь, вышвырнут с крыльца!

Я понял, что надо парировать хамское высказывание. Но так, чтобы не переходить на личности:

– Ваше высокоблагородие! Как понять? Меня выгонят с открытого судебного заседания? На основании какого нормативного правового акта это сделают?

– Ты что, самый умный? Будешь учить меня, председателя суда, кандидата юридических наук?

– Учить не буду. Но все юристы Ставрополя однозначно говорят о свободе присутствия на судебных заседаниях!

– Ты мне хамишь?! Я здесь – закон! Я – лучший юрист Ставрополя! Я – полковник юстиции! Я лучше всех знаю законы! Понял, бл..дь?!

– Нет, не понял. Для запрета должны быть основания!

– Тебе основания нужны?! Самый умный, что ль?! Запрет – это моё лично-субъективное мнение. Выгоню, и все! Это мой суд! Понял? Мой суд! А ты, возможно, будешь мешать судопроизводству!

– Чем именно мешать?

– Хотя б своим присутствием! Ты пришёл, я растерялась! Пигунин заржал, как мерин на его картине:

– Аг – ха – ха – ха! У-у-уг -ха-ха-ха!

Я опять задумался. Как бы так ответить этому откровенному хаму, не называя по имени?

– Если кто-то выгонит из зала заседания, будет привлечен к ответственности!

Полковник поперхнулся и прервал ржание. Поросячьи глазки округлились, превратились в собачьи. Он недоуменно и совершенно искренне, как-то даже по-детски спросил:

– Кто? Кто будет привлечен?

В глазах шерифа читалось явное непонимание. Ведь он – царь и бог. Он, и только он привлекает к ответственности. На какой угодно тюремный срок. Кого ж тогда привлекать к суду? Его самого, что ли?!

Пока Пигункин пытался сообразить, что такое ему щас сказали, я вспомнил слова песни. И невольно осмотрел углы кабинета – нет ли там икон. Перекошенных икон. Таких, как в «Чёрном доме» Владимира Высоцкого, где «образа в углу, и те перекошены». И где «затеялся смутный, чудной разговор»:

И припадочный малый, придурок и вор —

Мне тайком из-под скатерти нож показал.

Я подумал: «Нож мне не показали! И то спасибо!»

Феодор Михайлович в это время свел в своем мозгу «дебит с кредитом», и заорал:

– Ты, бл..дь, мне угрожаешь? Мне, полковнику юстиции?!

– Вы что? Совсем нет!

– Ты мне тюрьмой угрожаешь?

– Вас я вообще не упоминал! Я сказал про личность, которая нарушит закон и выгонит меня с открытого судебного заседания.

Лицо полковника юстиции побагровело. И без того маленькие глазки совсем исчезли в пухлых щеках.

Он вытянул руки перед собой, угрожающе двигая пальцами:

– Мои щупальца, бл..дь! Щас я тебя!

Он схватил из тарелки, стоящей на столе, соленый огурец. И швырнул в меня.

Такого финта я совсем не ожидал. Но годы тренировок позволили «на автомате» мгновенно отразить этот залп. Огурец был перехвачен.

Чтобы умиротворить разбушевавшуюся юстицию, я решил пошутить:

– Получай фашист гранату? Руссиш партизанен? Куда можно бросить?

Предводитель суда сначала оцепенел. Но тут же вскочил и выдернул из-за спины карабин. Щелкнул предохранителем, передернул затвор:

– Рус партизан! Хенде хох! Руки вверх! Шнель! Шнель!

Тут я сообразил, что дело запахло керосином. Похоже, что полковник и впрямь собрался стрелять по русским партизанам.

Что делать?! Решил подыграть «дойче зольдату»:

– Герр оберштумбанфюрер! Партайгеноссе! Я – свой! Рус партизан здесь недалеко. Я помогу Вам найти их!

Пигункин опустил ружье:

– Яволь! Рус партизан – расстрел!

С этими словами полковник нащупал под столом какую-то кнопку:

– Вызываю охрану!

Настольная лампа на столе вдруг замигала и стала медленно подниматься. Откуда-то снизу вылез, как баллистическая ракета из шахты, шкафчик с бутылками коньяка.

– Яволь! Ошибка!

Пигункин пошарил под столом, нажал другую кнопку.