Петр Илюшкин - Страшная граница 2000. Часть 1

Я даже заволновался: «Спецназ залетит сейчас!

Дверь резко распахнулась. И залетел тот самый худенький солдатик:

– Рядовой Коржиков по Вашему приказанию…

Договорить Коржиков не успел. Пигунин навел на него ствол:

– Хенде хох! Цурюк! Ты кто есть? Рус партизан?!

Я понял, что полковник обязательно выстрелит в партизана. Надо спасать! Я резко метнул огурец, целясь в лоб стрелка.

Выстрел! Пуля прошибла дыру прямо над головой бедолаги Коржикова. Он присел и закричал, обращаясь ко мне:

– Бегите! Он всегда стреляет!

Мы метнулись в коридор. Затем – к выходу. Слышали, как щелкали замки во всех дверях. Судьи, похоже, привыкли к таким пострелушкам!

Выскочив на улицу, мы залегли за бетонным блоком. К нам присоединились адвокаты, стоявшие на крыльце.

– Пигункин опять стреляет? – спросил один из них. – Достреляется когда-нибудь!

– Давайте ментов позовем! Вон их машина стоит! – показал другой на ГАИшный автомобиль, стоявший неподалеку. – Это они к Пигункину приехали. Он ездил ночью пьяным, сшибал все клумбы с цветами. И орал гаишникам, что он – главный судья Старгопольского края. Орал-орал, и уснул в машине. Протокол менты все ж составили!

– Пигунков – очень опасен! – согласился первый адвокат. – Недавно он так напился, что обещал всех взорвать. Во дворе дома орал!

– Не! Ментов не надо! – попросил Коржиков. – Сейчас приедет «Скорая помощь» из военной поликлиники. Уже вызвали. Они совсем рядом тут. Полковник Пигункин их слушается!

Солдат хотел что-то добавить. Но его перебил звук выстрела. Сразу – второй. Третий!

– Где это?

Коржиков улыбнулся:

– Это с другой стороны суда. Во внутреннем дворе многоэтажки. Туда запасной ход суда выходит. Вон, смотрите, «Скорая» туда поехала! Побежали, посмотрим!

Мы покинули укрытие и ринулись во внутренний двор.

Оттуда уже слышался грозный рев Пигункина:

– Рус партизан! Хенде хох! Выходи!

Следом – выстрелы.

Военный «УАЗ – буханка» заехал внутрь двора. Вышел доктор в белом халате. Обращаясь в Пигункину, громко и спокойно сказал:

– Герр оберст! Ахтунг! Русиш партизанен мы взяли в плен! Они в «УАЗике! Гер оберст! Заходите, допрос будете делать партизанам!

Подействовало! Сначала из двери черного хода высунулась красная морда полковника. Следом пролез и сам Пигункин. Он забросил карабин за спину и пошел было к машине. Но остановился. И, расстегнув ширинку брюк, неожиданно стал мочиться на клумбу с цветами. Удовлетворенно крякнув, пошел к машине.

глава 5

Из военного суда я поехал в штаб пограничного округа, чтобы доложить в Москву о стрельбе «шерифа» – полковника. Ведь Ливанкин из пресслужбы вместо меня доложит. Да еще приврет с три короба!

Звонить не пришлось. В штабе меня дожидался полковник Мирохин, офицер концерна «Граница». С ним мы знакомы еще по службе в Туркмении.

– Саламвалейкум, Петро! – поздоровался он. – Опять на тебя жалоба! Теперь уже Директору погранслужбы! Я напросился ехать.

Полковник с подозрением посмотрел на меня:

– А ты меня не заколдуешь?

– Странный вопрос! А что, конторе колдуны нужны?

– Ладно, потом объясню. Пойдем в общагу. Жалобу разбирать.

Я удивился:

– Странно! Командующий округа не высказывал претензий! Откуда жалоба?

Мирохин улыбнулся:

– Потрясающая жалоба! Всем жалобам жалоба! В жизни не видал такого чуда-юда! Написала комендант вашей общаги, а жильцы подписали. Сейчас она подойдет. Поедем разбираться.

Комендант Галина Омеленко, толстуха пенсионного возраста, тут же и явилась:

– Вот он! Хам, мерзавец! Уволить его надо!

С такими же причитаниями она привезла нас к шикарному крыльцу старенькой пятиэтажки. Первый этаж мигал разноцветными неоновыми огнями. Мы вышли.

– Ого! Красиво живете! – восхитился Мирохин.

– Мы – пограничники! – гордо подтвердила Омеленко и повела нас за собой – через просторный холл на второй этаж, а затем по запасному выходу – на третий.

Там и был ее кабинет. Дубовый стол, шикарное белое кресло, шкафы и шкафчики из карельской березы. В одном углу стоял огромный флаг России. В другом – двухметроворостая икона с изображением президента РФ товарища Путина.

Комендантша истово перекрестилась, глядя на икону, и прошептала:

– Владимир, благослови! Спаси и сохрани!

Затем она уселась в кресло, язвительно ухмыльнулась:

– Ну что, Ильин? Попался?!

Я вежливо спросил:

– Галина Ивановна! Что ж не предупредили о своей жалобе? О чем хоть речь?

Комендатша продолжала ядовито ухмыляться.

– Можно ознакомиться с жалобой? Чтобы понять, в чем обвиняют! – обратился он к московскому гостю.

Мирохин достал из портфеля бумагу:

– Да, конечно! Имеешь право!

Начав читать, я тут же остановился. Удивленно глянул на Мирохина:

– Это что? Шутка такая?

Комендатша резко взвизгнула:

– Опять он меня оскорбляет! Вот видите, товарищ полковник?! Он всегда нас оскорбляет!

Хмыкнув, я начал читать вслух. С выражением, делая акцент на явных орфографических ошибках:

«Ильин нас всех закалдавал. Кроме таво, пастаяно осущиствляет напатки на женщин и дитей, ваюет с ними. А нас тироризирует! Действует на психику всех. Собатировал перепись насиления».

Я поднял глаза:

– Так и написано – «собатировал». Наверное, от слова «собака»! А слово «тироризирует» – от слова «стрелковый тир»!

Комендатша молчала. И я продолжил:

«Абзывает людей, дерзит и всячиски хамит им. Приводит в общижитии бомжей, начующих в канализации, под видом своих друзей, а так же жолтую пресу».

Бросив цитировать, я удивленно посмотрел на коменду:

– Вы моих друзей называете БОМЖами? И утверждаете, что мои друзья живут в канализации?

Комендантша победно посмотрела на Мирохина:

– Видите, опять хамит!

Я опять принялся за шедевр:

«Он плюёт в раковины, моет там мидицинские шприцы. Ганяится за всеми с тем самым фотопаратом и дектофоном. Обещает всех убить. На службу и работу ни ходит. Пастаяно акалачивается в общижитии. Жильцы не знают, чем он занимаится».

Надоев изучать странные иероглифы, я поднял глаза на комендантшу:

– Так в чем обвинение? С фотоаппаратом хожу? И что? Все ходят. В чем криминал?

– В том, что мы не знаем, чем ты занимаешься! – визгливо уточнила коменда. – Ты нигде не работаешь!

– Позвольте, сударыня! Вы и не должны знать о моей военной службе!

Комендантша возмущенно посмотрела на Мирохина:

– Товарищ полковник! Он сует свой нос не в свои дела! Мешает нам работать!

– Так вот оно что! – сообразил я. – Вам не нравятся мои вопросы относительно общаги? Про фиктивные ремонты, которые по документам якобы каждый месяц делали? И где деньги, собираемые с жильцов? Эти вопросы вам не нравятся?