Александр Лепенский - Суицид лезвием книги. Монологи Пальтиеля

– Потому что хотел сберечь твое сердце, а остальные я только х*ярю.

– Ты и мое расх*ярил, Саш, – и улыбнулась.

Если же выйти за рамки этого диалога, то признаюсь, Ализ единственная из всех, к кому у меня всегда что-то оставалось внутри, я бы не смог ее полюбить по известным причинам, я просто всегда был бы на шаг позади этого, что-то было бы близко. Но на все свое я отдаться бы не смог. Но мне очень хотелось с ней говорить, держать ее руки, просто смотреть. Я не ревновал ее к другим, спокойно воспринимал тот факт, что она даже сегодня уснет с другим. Наверно, рассказать ей всю правду было данью уважения. Если я не могу дать тебе любовь, Ализ, то забери все остальное. Но я думаю, это был тот самый случай, когда единственное, что ей нужно было – так это любовь. И этот бартер похож на то, когда ты просишь воды со срочным желанием испить, иначе наступит обезвоживание, а тебе дают котлету. И ты вроде бы и голодный тоже, но все равно умрешь.

Этот вечер закончился страшно, Ализ не смогла удержать своих слез, они рванули, как по вдоль разрезанным венам кровь, и с каждой такой слезой выходила часть злости, освобождая место для прощения. Эта минута слабости парадоксально была сильной, именно так она мне открыла свою мощь, ведь раньше она лучше бы пустила себе пулю в лоб, чем открыла бы мне свои слезы. Я ее обнял, она вцепилась в мою шею лицом, а руками в плечи, и начала потихоньку успокаиваться, а я поцеловал ее в лоб. Ализ улыбнулась и отшутилась со смехом: «Ну ты еще покрести меня». Мы засияли, признаваясь в том, что придурки, и что-то нас забрало, и почему-то я решил ее поцеловать, ведь не было лучшего варианта для соленого поцелуя. Но мы оба этого хотели, потому что, как и говорил, наша история не была закончена, а вот закончена ли она теперь, мы еще не знали в тот момент, но точно чувствовали свободный фундамент, на котором можно выложить то, что мы уже сможем, имея за спиной опыт.

Так почему же Ализ упомянута в истории про создание книги? А тут все просто, именно она читала каждый мой отрывок, главу, выдавая критику и наоборот, и это вновь показало ее силу, ведь в этих текстах она видела, как я пишу совсем не о ней, узнавая все больше деталей и правды. Я бы на ее месте точно остановился, но она набралась мужества. Ну и с ее помощью мне удалось писать значительно быстрее, слова нашли смысл, я поверил в себя, а Серый город мне предоставил еще много сюрпризов.

Не всему должно быть горько. За первыми главами могло показаться, что я и секунды не улыбался, но это откровенно не так. И как бы ни смешно звучало, но я иногда мог забываться, даже вполне себе. В Сером городе у меня много товарищей, тех, кто действительно рад бы был меня видеть, да и я их тоже, что уж там. А потому некоторые дни я проводил в их компании, посещая различные бары, рестораны. Мне вполне комфортно находить себя там, лишь бы это были места без пафосного привкуса, с бессмысленным чувством возвышенности над реальностью. А за частыми такими походами не может не лежать привкус приключения, который я всегда любил и относился с трепетом, как к новым туфлям или к старой любимой рубашке. А еще выход в такие места – это всегда возможность надеть костюм-тройку или просто брюки с жилеткой, ведь в моем гардеробе насчитывалось как минимум десять таковых. Это вообще интересно, у меня всего два стиля, один является интеллигентным, включая рубашку под запонки, а осенью классическое пальто, в купе с зонтом-тростью. Ничего нового, но мне нравится этот вид, как с точки зрения внешних факторов, так и со стороны внутренних чувств. Но есть и абсолютно противоположный вариант – это высокие кеды, рваные джинсы, сомнительная рубашка. Еще любил рубашки бирюзового цвета, они уже были более классические. Но и под этот образ я обычно сверху натягивал жилетку. Никогда не носил головных уборов, как и не любил очки. Все это я подвожу к одному классному дню, когда мой друг позвал меня отдыхать на туристическую базу за пределы города, а это, на секундочку, мой самый любимый вид отдыха. Ведь только в таких местах мне удавалось полностью прочувствовать обаяние природы, силу чистого воздуха, просто глупо улыбаться, играть в футбол, теннис, что угодно. Ну и конечно, жарить шашлык, прикусывая спиртными, элегантными напитками, в особенности, водкой. Так было и в этот раз, но изначально мы собрались возле гипермаркета, чтобы хорошенько закупиться, составив перед этим список, которому, конечно же, не будем следовать. Ведь его составляли мужчины, а значит, из овощей в этом списке были только огурец и помидор, ибо других овощей мы и не знаем. Но дамы сразу внесли коррективы, набирая кинзы, листья салата, и еще что-то странное, ну и конечно же, рыбу, ведь треть из них мясо вообще не ест. Кстати, было нас тринадцать человек, с перевесом на одного мужчину. Знал я из всех только Максима, с которым поддерживали на тот момент прекрасные отношения. Как и почему познакомились, не является важным, но дружба наша была на основе приятных разговоров, похожего отношения к хорошему и плохому, пользованием логики, хотя во многом мы абсолютно разные, ведь он фанат порядка и чистоты, а я люблю хаос. А еще он картавый. Р-р-р-р. Еще я встречался пару раз с его другом Генри, и единожды видел Наташу и Наташу. Остальные были чужды, но забавны. Вернемся в магазин. Когда я увидел десять бутылок водки в тележке, то почесал голову, представляя, что с нами будет. Потом несколько бутылок виски в объеме одного литра и шесть флаконов вина, из расчета один к одному на девушку. Больше тут говорить, кажется, и нечего, мы здесь сами себе палачи, как говорила моя мама, лучше, чем ты сам, тебя никто убить не может. Обычно я с этим не соглашался, но тут уж точно за.

Ну а пока мы таскались по магазину, я выслушивал допросы про свою бесконечную память, как и всегда, ведь Максим подготовил публику. Но я к этому относился с юмором, тем более, как и говорил ранее, в целом к вниманию я отношусь положительно, но только в те моменты, когда я настроен на людей вообще. Ну да, конечно же, несколько дам мне понравились. Я тоже бываю падок на короткие шортики, топы. Особенно, если это сочетается с загаром. Ну что, оплатив, значит, все мы двинулись в наш микроавтобус, который заказали заранее. Я эту часть тоже очень люблю в поездке, уже пришел этот сладкий вкус отдыха, включается музыка, все уже смеются, выдают шутки, кричат, светятся. Я даже сейчас улыбаюсь, когда пишу об этом. И день жаркий, и настроение. Я конечно же не растерялся в обстановке, и пусть много незнакомцев, сразу начал орать песни, подкалывать Максима за картавость, что-то выдавать в адрес девушек. Да, хорошо. Ехали мы минут так тридцать до нашего места, и увиденное мне понравилось. Стояло четыре двухэтажных домика, а мы занимали один целый. На каждый дом была выделена беседка, мы же разместились прямо близ небольшого прудика, не самого чистого, но я никогда и не любил воду, мне скорее нравилось, что есть деревянный пирс, квадратов так в двадцать пять. Справа от нашего дома находилось футбольное поле, сделанное из резинного покрытия, а ворота стояли хоккейные. А еще можно было повесить посередине сетку, играть в волейбол, например. Еще были дартс, стол для настольного тенниса. А внутри нашего дома пять комнат, три из которых на первом этаже, а две на втором. Были как трехместные, так и двух-, мы с Максимом остановились в двухместном на верхнем этаже, нам не привыкать пьяными мордами засыпать рядом. Сам дом был в пластиковой обшивке снаружи, а внутри из деревянной вагонки. В нем был душ на каждом этаже, микроволновая печь, холодильник, а также тапочки для каждого. В номерах еще стояли небольшие телевизоры. Расположившись, мы мигом перешли в беседку, где девочки резали свои овощи, ну а мы с Максом занялись мангалом, подготовкой мяса. Все люди разбились по группам, каждый обсуждал что-то свое, а мы же вспоминали какие-то общие смешные моменты, каких-то общих знакомых. Мы еще успеем по душам поговорить. В какой-то момент к нам подошла одна из Наташ, молча смотрела на меня и явно хотела что-то хитрое сказать. И сказала, точнее, даже спросила, переключив лицо в режим серьезности: «Саша, ну-ка скажи, в какой очередности стояли все наши тапочки в доме?» И через несколько секунд в голос засмеялась, ну и мы тоже. Но каково ее недоумение было, когда я все четко изложил. Но она сама не помнила, как они располагались. Она вообще в течение времени частенько меня проверяла. Аттракцион. Но вообще мне кажется, все то, что я сейчас пишу, не очень интересно, кому какое дело, каких размеров тут пирс? И все же, резкий переход сделать я не мог, а эта глава не о об этом рассказе-то, а о том, что за душевными терзаниями есть живой я. И он вот такой, легкий, даже в каком-то смысле ветреный. А потому читайте давайте, разговоры про Ализ и книгу вы ещё получите. Так вот, понятное дело, что все мы начали упиваться быстро, кто-то сразу начал плыть, кто-то позже, музыка встречалась подпеванием, а с каждой рюмкой можно было заметить, как песни все чаще играют по заказу, объединяя наши голоса. Кто-то спорил о разном, кто-то делился историями, а другие шептались. Странно то, что мы вообще одни оказались на этой базе, а потому заняли все достопримечательности, поиграли в футбол, под алкоголем-то самое оно. Ну а потом наступил вечер, стемнело, здесь уже, как и на каждой подобной вечеринке, можно заметить отстраненную стаю людей, которые говорят о любви и философии. И в этот раз я ее возглавил. Со мной сидел Макс, две Наташи, и девочка Лиза. Последняя говорила о том, что не любит своего мужа, потому что он зануда и посредственный. Ее мужа, кстати, с нами не было. А я уже говорил, что пьяный теряю навык своей памяти? Вот потому весь тот разговор я дословно и не изложу. Но точно помню, как Наташа говорила про Фрейда, почему-то на алкогольных вечерах все Наташи говорят про Фрейда. Это их либидо? Ну ладно, еще спустя какое-то время, я заметно начал пьянеть, это проявлялось в чуть упавших глазах, и язык был не так хорош, потому мы с пьяным Максом пошли к пирсу, украв бутылку вина у женщин, там я и рассказал ему, что пишу сейчас книгу. Но не стал говорить, о чем. Пока что. Ну, не в такой день, да и не в такой обстановке. Но он сильно обрадовался этому, считая, что мне есть что сказать. Он вообще был одним из первых, кто читал мой блог в Сером городе, и что-то его цепляло. Мы бы, наверно, сидели так еще долго, но только к нам снова подошла Наташа, сказав, что кто-то там уже отрубился в сон, а я такой возможности упустить не мог. Включив режим ребенка, загоревшись идеей, я позвал всех к этому спящему господину, попросив о помощи, а по пути к нему рассказал о своей идее. Это вызвало у большинства дикий смех, а у некоторых опасение. И все же мы сделали это, обмотали этого парня в простыню, завязали сверху очень крепко, чтобы он был полностью в замкнутом пространстве без возможности выбраться. И в таком виде, перебив его храп, понесли на улицу, несколько раз ударив ногами о дверь. Было тяжело даже не нести его тело, а шепотом смеяться, когда уже слезы текут. Так мы и поднесли его к пруду, тот, кстати, был глубиной метра так полтора, не более. Кто-то вновь спросил обеспокоено: «Может, не стоит?» Конечно, стоит. Ну, мы и бросили его в этой простыне прямо в воду, вновь заплыв в хохоте. Но конечно, по задумке мы должны были вытащить его через 10 секунд. Оно так и было. Почти. Просто мы не учли, что человека в мокрой одежде и простыне вытащить не так легко, а потому на подмогу нам с Максом спустился еще один из находившихся. Но было все равно не очень удобно, потому что лежачий товарищ брыкался, а потому нам пришлось, как пакет с мусором, швырять его на пирс. Но паники не было. У нас. Мы продолжали смеяться, развязывая попутно полотно, и какое же испуганное, моментально протрезвевшее лицо мы увидели, он вообще не понимал, что происходит, ничего не мог сказать, да еще и воды наглотался. А нам смеяться было уже больно. Все закончилось хорошо, но уже следующим днем я начал задумываться о его состоянии в этот момент. Ты обездвижен, в воде, в слабоумном пьянстве, в закрытом пространстве. И это не ванна, какой же приступ паники должен быть? Я бы точно не хотел такое проверить на себе, где-то даже сожалея об этом поступке, а где-то нет. Потому что тот даже был счастлив этому. Он запомнил нас навсегда, потому что начал заикаться. Вы бы слышали его утренний разговор с мамой, когда та просила дать трубку его настоящему сыну, а в ответ слышала «Д-д-д-да э-э-это я, м-м-мам». Но теперь это нужно было принять. Тем более, менеджеру по продажам.