Александр Черенов - ЗАГОВОР ПРОТИВ ЗАГОВОРА: ГКЧП-3. КНИГА ПЕРВАЯ

– Гена? Какого хрена ты отрываешь от дел моего секретаря?!.. Знаю! Так, вот: бери их – и вместе с ними ко мне! Чтобы одна нога – там, а другая – здесь!

Ельцин бросил трубку на рычаги – и «вернулся» к Коржакову.

– Саша, пока они там ползут – дозвонись до Кобца…

– Кобеца, Борис Николаевич.

– Один хрен!.. Так, вот: дозвонись до него – и пусть он немедленно дует сюда! Обеспечь также явку Полторанина, Хасбулатова и Руцкого! Всё!

– Будет сделано, Борис Николаевич!

Коржаков бросился исполнять поведение хозяина – а тот погрузился в мысли. Глубоко погружаться не пришлось: мыслей были немного, и все они «залегали вблизи поверхности». Но характер залегания не влиял на их значимость: мысли были о «текущем моменте». Моменту нельзя было позволить «утечь», а для этого требовалась решительность и действия на упреждение.

По счастью, думалось не на пустом месте: дело информации было поставлено, как «на хорошую ногу», так и на поток. В итоге – а заодно и в процессе – Борис Николаевич знал всё то, что знал и «Михал Сергеич», и даже больше. Начало этому доброму делу было положено ещё в июне, когда шеф КГБ Крючков передал ему информацию «top secret», только что полученную людьми Баршина, начальника ПГУ.

Согласно ней, в окружении Буша сочли роль Горбачёва исчерпанной, а «безальтернативной альтернативой» ему отныне стал Ельцин. Якобы «Америке жаль было терять Горбачёва: он податлив и предсказуем – но в политике нет места эмоциям». С того времени Ельцин получал те же материалы, что и Горбачёв, в том числе, и «оперативку» Первого Главного управления КГБ.

Крючков оказался весьма полезным «слугой двух господ». Не отказываясь от службы первоначальному хозяину – Горбачёву – он предложил свои услуги и его противнику. Сам предложил. Случилось это ещё в марте, на следующий день после заседания Совета Обороны, на котором был создан пресловутый ГКЧП. Крючков мгновенно распознал всю опасность этого начинания консерваторов как для Горбачёва, так и для Ельцина – и тут же напросился на рандеву с Борисом Николаевичем.

Ельцин принял обоих: и Крючкова, и его услуги. Да и почему было не принять: информация шла не просто добротная – первостатейной важности, да ещё из первых рук! Сейчас в дело годился любой «фрайерок» – а Крючков был много выше по статусу. Тем более что сам генерал не просил ни о каком вознаграждении: «радел за Отечество». То есть, всего лишь «столбил участок». На будущее. Всего лишь намекал на то, чтобы не забыли потом, и не обошли своими милостями. Намёки освобождали Бориса Николаевича от конкретных гарантий – зато давали возможность «неназойливо попросить истинного патриота радеть за Отечество и впредь». «В переводе с русского на русский»: своевременно информировать российского лидера обо всех телодвижениях ГКЧП… и самого Горбачёва.

И Владимир Александрович старался. По просьбе – де-факто приказу Ельцина – он передал Горбачёву записку о готовящемся демократами перевороте. Передача состоялась в рамках выполнения задания «демократов» по энергичному подталкиванию к энергичным же действиям ГКЧП, а буде возможно – и самого Горбачёва.

Насчёт «Откровения от Горбачёва» в вопросе информирования Ельцина о замыслах ГКЧП Михаил Сергеевич тешил себя иллюзиями. Он ошибался – и сильно. Его «секрет» был классическим «секретом Полишинеля» – хотя Ельцин и постарался изобразить заинтересованность, заодно скрывая от собеседника давнишнюю осведомлённость в этом вопросе. Его не нужно было просвещать: он сам мог просветить, кого угодно. Горбачёва – в том числе. И – даже в тех подробностях, о которых тот и понятия не имел. Ведь уже с марта для Бориса Николаевича не было ничего тайного, что не стало бы явным.

И это касалось не только планов ГКЧП: не стал исключением и сам Михаил Сергеевич. Со всеми своими секретами не стал. Хорошо зная Генсека-президента – и не с лучшей для себя стороны – Борис Николаевич не имел никаких оснований для благодушия в адрес Михаила Сергеевича. Они с Горбачёвым окончили разные вузы – но прошли одну школу. Это позволило им обоим, как «Отче наш» (или «Вставай, проклятьем заклеймённый») на всю дальнейшую жизнь затвердить установку: «двум медведям в одной берлоге не бывать!». И не только затвердить: следовать ей неукоснительно.

Поэтому Борис Николаевич решил подстраховаться – и заставить ГКЧП (а получится – и Горбачёва) «выйти из окопов». «Заговорщики» должны были раскрыться – и предстать «перед народом» во всей наготе своих «отвратительных антидемократических замыслов». На полумеры Ельцин был не согласен: или всё (пан) – или ничего (пропал)! В таком деле никакая мера предосторожности не могла быть лишней или чрезмерной.

И для такого дела Крючков оказался – и продолжал оказываться – незаменимым человеком. Именно ему, занимавшемуся «идеологическим обеспечением деятельности ГКЧП», было поручено сгруппировать материалы Комитета для их публикации в печати так, чтобы готовящееся – а Ельцин достоверно знал об этом – заявление Председателя Верховного Совета Лукьянова против заготовленного проекта Союзного договора шло в одном пакете с документами собственно ГКЧП. Больше того: чтобы оно предваряло документы ГКЧП! Лукьянова, человека явно консервативных взглядов, опасно авторитетного и совсем не дурака, как одну из ветвей законной власти, следовало безжалостно отсечь за компанию с теми, в чью компанию он и не входил.

Отсекать Лукьянова и его несостоявшихся ещё подельников следовало не только политически, но и «хирургически»: военными средствами. В этом плане контакты с высшим генералитетом приобретали особое значение. Силам ГКЧП нужно было противопоставить силы «демократии». И, желательно – не равные, а большие, как по количеству, так и по качеству. Поэтому Борис Николаевич не забывал делать реверансы в сторону армии: громили её другие люди – вроде покойного уже академика Сахарова и ныне здравствующего писаки Евтушенко.

Как до, так и во время контактов Ельцин вынужден был с горечью констатировать: верхушка армии по своим взглядами на демократию оставалась верным оплотом консерваторов. Поэтому своими он мог считать лишь отдельных представителей генералитета. Их было немного – и все они были разными по степени «эксплуатационной ценности» и практической отдачи. Так, если от политического брехуна генерал-полковника Волкогонова толку было, как от козла молока, то начальник войск связи генерал-полковник Кобец стал истинной находкой. В руках этого человека оказались ключи от всех секретов Министерства обороны – и не только. Благодаря доступу генерала ко всей армейской связи никакие телодвижения руководства МО и этого ГКЧП не составляли больше секрета для Ельцина. Дополнительную «информацию непосредственно с мест» в «Белый дом» регулярно поставляли «наши с потрохами» генералы Грачёв и Громов.