Александр Черенов - ЗАГОВОР ПРОТИВ ЗАГОВОРА: ГКЧП-3. КНИГА ПЕРВАЯ

– Ну, за Тульскую мне поручился Грачёв, – с довольным видом вклинился Ельцин. – А его слову я верю.

– И правильно делаете, Борис Николаевич. В итоге, у ГКЧП останется только спецназ и дивизия КГБ. Всего…

– Сколько?

– Тысяч пятнадцать, Борис Николаевич.

– И что у нас тут… в смысле – там? – красочно выгнул бровь Ельцин.

Взгляд Кобеца неожиданно вильнул в сторону.

– Не понял? – «прибавил в голосе» Ельцин.

– Работаем, Борис Николаевич…

– А что же – так скромно: «работаем»?

Кобец ещё ниже опустил голову.

– Так – чужая вотчина, Борис Николаевич: КГБ…

– Так подключи Крючкова!

– Не мой уровень, Борис Николаевич…

Ельцин вновь «обратился в Конька-Горбунка». Разгрузившись на генерала, а заодно – в профилактических целях – «подпалив» и штатских, он всего лишь раздражённо махнул рукой

– Ладно, я сам озадачу его!.. Что – с нашими планами?

– Вчерне готовы, Борис Николаевич, – обрадовался смене темы Кобец.

– Что значит «вчерне»?

Кобец мгновенно перестал радоваться. Даже со стороны, по желвакам под генеральскими скулами, было заметно, как беспощадно он укорял себя. И то: расслабился прежде срока – а с Ельциным такие номера не проходили «и в мирные дни».

– Ну, как говорится, «возможны нюансы», Борис Николаевич… Но, в целом – всё готово. Как Вам известно, Борис Николаевич, первоначально мы готовились к самостоятельному выступлению в сентябре. Было подготовлено соответствующее обоснование, заготовлены исполнители и объекты провокаций… То есть… ну…

– Ну, ясно, ясно! – поморщился Ельцин. – Ты дело давай, а не литературу!

– Виноват, Борис Николаевич! – покраснел Кобец. – В общем, мы должны были якобы «сыграть на опережение», предупреждая «большевистский переворот». Работа шла по плану, суетиться «с перевыполнением» не было необходимости…

– Потому что большевики и не собирались браться за оружие, – хмыкнул Ельцин.

– Так точно, Борис Николаевич! Консервативный элемент в КПСС готовился, так сказать, к «легитимному перевороту»: на двадцать девятом съезде исключить Горбачёва из партии, через Верховный Совет отрешить его от должности президента – и поставить своих людей, которые, пользуясь огромными полномочиями Горбачёва…

– … которым тот не пользовался – и не думает пользоваться!

– Так точно, Борис Николаевич! Так, вот: скинув Горбачёва, эти люди на законных основаниях принялись бы наводить «флотский порядок» в стране. Произошло бы это не скоро, так как съезд они намечали провести только поздней осенью, где-то в октябре. А, значит, мы успевали и подготовиться, и опередить… Но тут пришла информация от Крючкова об этом ГКЧП – и нам пришлось вносить коррективы в свои планы.

– Азбучные истины! – поморщился Ельцин. – Ближе к делу!

– Слушаюсь, Борис Николаевич.

Словно забыв «инструктаж» Президента, Кобец извлёк из кожаной папки несколько скрепленных обычной канцелярской скрепкой листов бумаги, и развернул их «лицом» к хозяину.

– В связи с новым поворотом в развитии сюжета: выступление не коммунистов, а консерваторов-горбачёвцев – нами разработан новый план операции: «план Икс». То есть, мы теперь играем не на опережение, а от обороны. «План Икс» предусматривает организацию широкого народного протеста против государственного переворота, который произведёт ГКЧП. Полагаю, что лучше всего будет подать его через «войну на баррикадах». Разумеется, будут только баррикады: не хватало ещё войны! Для этих целей у нас уже есть договорённости с рядом московских предприятий, которые по первому же требованию поставят нам собственным транспортом железобетонные плиты, металл, арматуру, колючую проволоку, асфальт, деловую древесину, горючее…

– Водку? – моментально встрепенулся Ельцин.

– Нет.

Кобец постарался улыбнуться не слишком широко. На всякий случай – во избежание обвинений «в тонком намёке на толстое обстоятельство». Знал: лишний миллиметр – и за Ельциным «не заржавеет».

– Горючее для костров… Ну, бензин, керосин, сухой спирт… бутылки с зажигательной смесью…

Правая бровь Ельцина выгнулась дугой.

– «Коктейль Молотова»?!

– Так точно, Борис Николаевич: раствор белого фосфора в углероде.

– Тоже – для костров?! Не слишком ли?

Даже сидя, Кобец умудрился вытянуться, как в строю: понял, что инициатива наказуема. Огнеопасна, то есть. Тем паче – с применением огнеопасных средств.

– Борис Николаевич, бутылки получат только специально подготовленные люди – для применения их в особых случаях и только по команде «сверху»!

Словно иллюстрируя текст, Кобец выразительно поиграл бровями – и Ельцин благодушно махнул рукой:

– Дальше!

– Вопросы питания и размещения «личного состава народного ополчения» решены. Определены магазины, столовые, кооперативные рестораны и кафе, которые будут кормить «защитников Белого дома». С транспортными предприятиями решён вопрос о количестве и составе техники, которые они выделят нам для «обороны Белого дома» и прочих хозяйственных нужд. Под это количество определён лимит и источники снабжения горюче-смазочными материалами.

Закончив доклад, Кобец старательно закашлялся: опытный генерал-царедворец делал тактическую паузу, чтобы определиться с реакцией «царя Бориса», и в случае необходимости, на ходу внести в коррективы в «откорректированный план».

Раздумывая над приговором, Ельцин «на минутку отлучился в себя». Не только Кобец – но и всё «высокое собрание» застыло в ожидании «высочайшего рескрипта». Наконец, Борис Николаевич «вернулись».

– Ты сказал, что этот твой план…

– «Икс», Борис Николаевич.

– Да: «Икс»… Ты сказал, что он предусматривает организацию широкого народного протеста…

– Так точно, Борис Николаевич.

Кобец насторожился: в очередной раз не сразу почуял, «откуда и куда дует ветер». Оно и понятно было… не понять: второго такого непредсказуемого человека, как Ельцин, ещё поискать – и то без гарантий на успех. С одной стороны, Борис Николаевич был наглядным воплощением классического простонародья: «одна нога топотит – а другая не хотит». С другой – олицетворял собой классику российского самодержавия: с какой ноги встанет – так и пойдёт. Может – за тобой, может – по тебе. У «государя всея Руси» было «семь пятниц на неделе» – и с каждой они находились в неустойчивых отношениях.

Но, похоже, на этот раз генерал трепетал «избыточно и досрочно»: Борис Николаевич всего лишь «влезал в детали». Влезал, хоть и по-медвежьи – но вполне мирно.

– «Так точно», говоришь… Ну, и насколько широким будет этот твой «народный протест»?

Несмотря на будто бы подходящий момент, Кобец не стал красиво задумываться. Потому что подходящим момент был только для непосвящённых. Для посвящённых он был другого рода: момент истины или момент выбора. Как и все «медведи на воеводстве», Борис Николаевич не жаловал раздумье напоказ, да ещё в строю, где отвечать полагалось, не задумываясь, но и не сочиняя. Неготовность к докладу Ельцин, конечно, не приравнивал к измене лично себе – но зарубку на память делал. Как и все популисты – суть люди слова, он нуждался в людях дела: генераторах идей и толковых исполнителях. Памятуя об этом, генерал-царедворец подтянул живот.