Пётр Безруких - Контракт на два дня. Трилогия. Книга первая. Солдаты другой страны

Полковник Дюваль – командир полка и прямой Лёшин начальник, симпатизировавший ему с первых дней службы, пригласил его на свой день рождения. Приглашены были всего пять офицеров, все старослужащие, давно знавшие полковника, и Лёша. Как он попал в эту компанию, осталось для него загадкой. Он сразу же обратил внимание на дочь полковника, которую звали Софи, – красавицу и предмет вожделения всех офицеров полка. Девушка была очаровательна, редкое качество для француженок: темные длинные волосы, тонкие черты лица, огромные карие глаза и немного курносый носик со слегка вздёрнутым кончиком, что тоже нетипично для галльских женщин. Пышный девичий бюст и округлые бедра божественно сочетались с тонкой талией и красивыми длинными ногами.

Лёша ухитрился сесть за стол рядом с ней и весь вечер изображал галантного кавалера – верх деликатности, ухаживая и обольщая девушку своими речами. Тому, что неприступная ни для кого ранее Софи оказалась в этот вечер с ним в постели, он и сам удивился. Может, всё же сыграл свою роль его большой опыт в деле обольщения слабого пола, но факт остаётся фактом. Закрывшись в спальне Софи поздно вечером, незадолго до ухода всех гостей, они вышли оттуда только поздно вечером следующего дня, на удивление всем домочадцам. Да и вышли только потому, что сильно захотели есть. Пить они не хотели, потому что в спальне было вино, которое успел с собой прихватить Лёша. То, что они вытворяли в спальне целые сутки, трудно описать, но оба оказались совершенно без комплексов и окунулись в любовь с головой.

Да-да! Это оказалась настоящая любовь, и любовь с первого взгляда. Все Лёшины принципы рухнули, как карточный домик, он влюбился по-настоящему, по самые уши и, самое главное – он был бесконечно счастлив. Они встречались каждый вечер. Время на службе замирало, и он смотрел на часы, считая минуты до вечернего отбоя. Потом летел к ней, как ракета, как метеорит. Они сливались в горячем поцелуе при всех, где бы ни оказались вместе. Все ночи стали их ночами. И он понял, что не может без неё жить.

Всё своё жалование, а оно было немаленьким, он тратил на подарки и цветы. Как-то раз, гуляя по городу, они зашли в ювелирную мастерскую. Софи понравилась пара золотых кулонов в форме сердец, и они попросили мастера выгравировать на одном её имя, а на другом – его. Кулон с именем Sophie Duval она подарила ему, а кулон с именем Alexis Arnett он подарил ей. Поползли слухи, местный бомонд пришёл в неимоверное возбуждение.

Ничего не замечал только отец Софи полковник Дюваль, как будто бы ослеп и оглох. Он делал вид, что ничего не происходит, и не реагировал на то, что Лёша на службе спит с открытыми глазами, что дисциплина в его роте упала ниже плинтуса, что он регулярно опаздывает на утреннее построение, что он не стал разбираться в деле о самоуправстве сержанта Лефевра и всё спустил на тормозах, хотя тому светил трибунал. Военная жандармерия написала на полковника два представления.

Лёше всё сходило с рук, все его служебные ляпы замалчивались. Мало того, Лёша переехал из офицерской казармы в дом к полковнику. Точнее, официально оформил переезд, так как фактически жил не в казарме с самого дня рождения полковника Дюваля, а обитал в спальне его дочери. Это возымело положительный эффект. Теперь он утром завтракал со всей семьёй полковника и приезжал с месье Дювалем в расположение полка на его машине, не опаздывая на построение. Это скверно обернулось для домашних полковника, в особенности для его жены и домработниц. Лёша обнаглел и мог запросто пройти в туалет или в ванную комнату совершенно голым, никого не стесняясь. Редкие встречи с дамами в таком виде вызывали на их лицах явное смущение, но, как заметил про себя Лёша, частота встреч стала увеличиваться.

Софи стала для него всем. Больше ему никто не был нужен и ничего его не интересовало. Но внезапно идиллия была нарушена – пришёл приказ о проведении учений. Лёша очень опечалился. Во-первых, целую неделю он не увидит Софи, и это казалось невыносимым. Во-вторых, предстояло прыгать с парашютом, а это Лёше очень не нравилось, несмотря на то что три прыжка во время обучения в академии у него было. Однако того возбуждающего эффекта от адреналина, про который говорят все парашютисты, он не испытал. А испытывал каждый раз обычный человеческий страх высоты, и поэтому, когда прыгал, старался не смотреть вниз и собирал всю силу воли, чтобы никто его страха не заметил.

Но приказ есть приказ, он погрузился в самолет и отбыл на учения. Эта неделя показалась ему вечностью. Хотя дел было много, его всё время дёргали, что-нибудь да где-нибудь случалось то с техникой, то с личным составом. Но все его мысли были о Софи. Он стал злым и нервным. Обругал капрала Жирара, что являлось нарушением устава. С остервенением устроил роте марш-бросок в полной боевой укладке, хотя это планом учений и не предусматривалось. Правда, в марш-броске Лёша участвовал вместе со всеми, но казалось, он сам себя истязал специально, чтобы притупить тоску по Софи. В те редкие часы, когда мог позволить себе отдохнуть, как только Лёша закрывал глаза – видел только её, грезил ею, сходил с ума без неё.

Заключительный этап учений принимал командующий Иностранным легионом, который прилетел из Марселя. К удивлению Лёши, его рота лучше всех десантировалась и выполнила боевую задачу. Его же роль в этом была минимальна. Скорее всего, руку к этому успеху приложил его заместитель лейтенант Патрик Бертран – толковый парень, истинный француз, весёлый и дружелюбный. Зная толк в чувствах, он понимал состояние Алексея и по-дружески подстраховал его. Но лавры достались Лёше. Его похвалил командующий и вручил благодарность от командования. Когда в конце, на импровизированном параде, Лёша шёл под звуки марша Le Boudin во главе своей роты, его распирало от счастья, что всё это закончилось и завтра он увидит её.

Она встречала его на аэродроме. Они обнялись, будто не виделись целую вечность, и всю дорогу от аэропорта до дома непрерывно целовались на заднем сиденье машины её отца. Полковник смотрел вперед на дорогу и пытался завязать длинный и бессвязный разговор с водителем. Они сразу проскочили в спальню, сбрасывая по пути одежду. Они наслаждались, сливались в одно целое, они утопали друг в друге. Их тела, его более светлое и ее более тёмное, извивались в удивительном танце. Эта нагота красивых молодых тел, эти эмоции, эта безудержная страсть казались неземными. Он несколько раз обильно кончил, но возбуждение всё не проходило. Оно превратилось в бесконечное наслаждение, и хотелось, чтобы это продолжалось вечно.

Лёша открыл глаза. Светало. Он лежал на середине кровати на спине, широко раскинув ноги, эрекция так и не прошла. Одна его рука утопала в роскошных волосах Софи, другая лежала на её груди. Она спала, положив голову ему на грудь и свернувшись калачиком, одной рукой держась за его член, другой обняв его за шею. Он нежно, кончиками пальцев, начал гладить её по спине, по ягодицам, по бёдрам. Она проснулась.