Алексей Аимин - Голкипер. Нас ведут

– Это вы сами придумали?

– Да где уж мне, был такой восточный поэт Фирдоуси.

Но он тоже понял, что бесполезно втолковывать – вам говори, не говори, у вас всегда по-своему.

Хотя по-своему вы правы – можно долго и упорно строить планы на будущее, а в это время жизнь будет проходить мимо .

– Да нет, почему же… – Вовка решил запомнить это выражение для будущего свидания. А пока окинул взглядом комнату.

Обстановка была такая же аскетическая, что и на кухне. Рядом с письменным столом книжный шкаф, в одном углу стоял диван, в другом тренажер. Из мебели было еще кресло и тумба с телевизором.

Михалыч в это время смотрел на Вовку и думал:

– Парень как парень, но что-то в нем есть, он это сразу почувствовал – стержень какой-то. и…. он наконец нашел нужное слово – цепкость. Именно с такими в разведку ходят.

– Немного же вы нажили, – заключил осмотр Вовка, – а бабки вами интересуются, считают завидным женихом.

– Какой я жених, к другой жизни уже готовлюсь, а там все это барахло, не пригодится.

– Вы что в Бога верите?

– Верю. Правда, не в такого, в которого эти твои бабки верят. Я не в сказки верю, а больше на факты опираюсь, особенно те, которые современная наука не в силах объяснить.

Ты про академика Вавилова слышал?

Вовка невразумительно мотнул головой.

– Так вот, в начале 30-х годов прошлого века он исследовал дикие и культурные сорта пшеницы, и сделал вывод, что из дикой пшеницы, культурная получиться никак не могла. Для этого надо было хромосомный ряд переделать, что даже сегодняшней науке не под силу. Без вмешательства извне… – Михалыч поднял взгляд к потолку, после чего взглянул на Вовку, – тот его внимательно слушал.

И тогда он открыл статью в научно-популярном журнале с фото академика и продолжил:

Николай Вавилов в своем кабинете

– Мало того, что культурная пшеница появилась сразу же в нескольких местах на земле.

– А зачем это было Богу надо?

– Вот это вопрос по существу!

Михалыч сам не заметил, как распалился

– Все не так просто!

После возникшей паузы, Вовка спросил:

– А что стало с Вавиловым?

– Опубликовав свои исследования в 1934 году, он, сам того не подозревая, подписал себе смертный приговор. В период борьбы с религией, намек на высшие силы это было уж слишком. К тому же на место земного бога уже претендовал «отец народов» – товарищ Сталин. Надеюсь, о нем ты все же что-то слышал?

На этот раз Вовка кивнул твердо. Он подошел к книжному шкафу. Основная часть книг была крупногабаритной – справочная литература и словари. На одной из полок, он увидел хрустальную селедочницу на которой лежало перо необычной формы чистейше белого цвета. В середине его был виден небольшой надлом.

– А это у вас что?

– Сувенир из Африки.

– Отдыхать туда ездили?

– Да нет, воевать пришлось. Будет время, я тебе обязательно расскажу.

Вовка ушел, а Михалыч, вновь вернулся в свою молодость, туда, к событиям тридцатилетней давности, где он был просто Виктором. Да нет, пожалуй, уже под сорок лет прошло…

Ему двадцать семь, старший лейтенант, командир взвода наведения ракетных комплексов С-125.

О том, что ему предстоит выполнять интернациональный долг, Виктор узнал за несколько дней до отправки.

Сначала с ним, как, впрочем, и со всем младшим командным составом ракетного дивизиона, провели предварительную беседу. Замполит говорил о возможном привлечении к заданию особой важности, после чего он подписал уже заготовленную бумагу о неразглашении.

Два следующих дня ушло на заполнение специальной формы, в которой надо было указать всю родню вплоть до седьмого колена и постараться вспомнить, где они были и чем занимались в лихие годины Отечественной и Гражданской. На следующий день их собрали в штабе, и провели разъяснительную работу с участием человека в штатском – сотрудника ГБ.

Сначала выступил полковник, зам. командира дивизии по политчасти, рассказавший о сложившейся ситуации на египетско-израильском фронте, о поддержке израильской стороны Соединенными Штатами, о «Фантомах», «Миражах» и «Скайхоках», от налетов которых нам предстоит защищать простых феллахов, рабочих египетских заводов и фабрик, и остальное мирное население. Штатский, под пиджаком которого тоже проступали погоны не ниже майора, предупредил нас о строгой секретности предстоящей операции. Потом он заклеймил подлую сущность агрессора, приведя лозунг сионистских организаций: «Израильтянин, вот твоя родина – от Нила до Евфрата» и предупредил об изощренном коварстве врага.

– Как будто мы здесь евреев не видели, —

услышал я за спиной голос Вадима Градова, лейтенанта, инженера-техника РЛС.

Штатский, словно бы буравчиками просверлил Градова взглядом, выдержал паузу, и четко произнес:

– Не стоит недооценивать противника, а заодно и проводить ненужные параллели.

Когда они вышли из класса в полутемном коридоре они увидели устаревший запыленный плакат «Дружба навек» времен Хрущева.

Дружба навек!

– Вот видишь, – Вадим кивнул в его сторону, – они еще 15 лет назад скорешились…

Вадим нравился Виктору, он выделялся из всех какой-то уверенностью, независимостью взглядов и суждений. постоянно таскал с собой кучу книг, над которыми усердно корпел по вечерам.

Вообще инженеры это особый народ, привилегированный. Когда армейское начальство видело внутреннюю начинку новой техники, с кучами переплетенных проводков и сигнальных лампочек, в их мозгу никак не укладывалось, как во всем этом можно разобраться. Ну а сами инженеры, в присутствии армейских командиров так и сыпали терминами: диоды, триоды, тумблеры и более заковыристые в произношении детали. Конечно, армейские чувствовали себя при этом полнейшими нулями, и потому тихо ненавидели спецов.

А кому, скажите, может понравиться чувствовать себя дураком?

Потому армейское начальство воспринимало техников-инженеров, как неизбежное зло технического прогресса, обходило их стороной и во избежание казусов не загружало их ни строевой подготовкой, ни нарядами.

Погрузка на транспорт осуществлялась в строгой секретности в ночное время. Рядом с техникой и ракетами были оборудованы места для отдыха рядового состава.