Наталья Резанова - Чудо и чудовище

– Еще Ахса сказала, что если б я пришел к ней за тем же, что и другие мужчины, ее бы это очень огорчило.

– Что? – Дарда была поглощена своими размышлениями и пропустила смысл сказанного.

– Наверное, ей было бы неприятно, если б я тебя обманывал, да еще с ней, – пояснил Хариф. – Она же не должна никому отказывать.

– А, это… – рассеяно произнесла Дарда. Невидящие глаза Харифа были обращены к ней. Словно он ждал, что за этой оборванной репликой последует какой-то вопрос.

Но не дождался.

Прежде, чем поговорить с Лаши, Дарда отправилась навстречу с князем Иммером. Это произошло на третий день после ее возвращения из пустыни. Беседа была долгой, и меньше всего это касалось очередного рейда. Зимранские события последних месяцев, и смена власти поколебали душевное спокойствие Иммера. Ему необходимо было с кем-то поделиться своими тревогами. Он даже прихватил в храм Убару, своего секретаря, чтобы тот зачитал матери Теменун и Паучихе кое-какие памятные записи. Раньше князь этого никогда не делал. Но ему хотелось слышать совет Паучихи. А для того, чтобы пригласить ее к себе, он еще не созрел. Не потому, что нарушил бы этим аристократические правила поведения – на них Иммеру было в общем-то плевать. Но он предпочел бы не покидать нейтральной территории, каковой являлся храм Никкаль.

Слушая повествования о тревогах князя, Дарда ни словом не обмолвилась о своих. Как бы там ни было, она не собиралась обсуждать их ни с кем, кроме Лаши. Встреч с ним была назначена на следующий день – это они обговорили еще до того, как Дарда услышала отчет Харифа. Она должна была принести ему деньги, полученные от Иммера, точнее, ту их часть, что Дарда не передавала в хранилище храма. Как и Дарда, Лаши давно покинул кварталы, пользующиеся дурной репутацией. Но, в отличие от нее, Лаши не так любил уединение, а потому избрал для проживания другую часть города, значительно более оживленную, чем тихая улица, где обитала Паучиха. Да и не видел он причины прятаться от людей. Лаши был не разбойником теперь, а доблестным защитником правопорядка (его это обстоятельство порой очень веселило, но что поделать, если так оно и есть), и к нему относились с уважением, особенно люди торговые. Поселился он возле одного из Каафских рынков. Здесь всегда было много приезжих, а следовательно, не наблюдалось недостатка в самых разных гостиницах, харчевнях, постоялых дворах и караван-сараях. Лаши снимал жилье в гостинице, предназначенной для почтенных купцов. Там он, не покидая дома, мог узнавать свежие новости, по меньшей мере, из пяти государств, да и посетители, являвшиеся к нему, не привлекали ничьего внимания, ибо народу в гостинице всегда крутилось немало.

Ту наличность, которые подчиненные Дарды хотели получить на руки, она оставляла в гостинице у Лаши, а остальные являлись за деньгами сами. Так должно было случиться и на этот раз. Но вместе с мешком золотых и серебряных маликов Дарда доставила Лаши не слишком приятное известие. И не была уверена, что разговор у них сложится.

Сомнения ее оправдались.

– Почему я должен верить чужакам – какой-то Ахсе, какому-то Харифу, а не товарищу по оружию, которого знаю много лет? – заявил Лаши.

– Когда-то ты уверял меня, что Хариф – человек божий, и все что он скажет – святая истина.

– Ну, предположим. И что с того? Что тебя напугало? После погонь и сражений человек захотел развеяться, пошел к девкам, выпил, похвастался… обычное дело. И что такого страшного он сказал? Я вообще не понимаю, почему ты прячешься. От такой подозрительности и свихнуться недолго.

Дарда молчала, и Лаши продолжал горячиться.

– Ты, верно, и впрямь свихнулась. Если из-за такой малости людей подозревать, то тебе впору всех нас мечом попластать. Мне, правда, храм Мелиты не нравится, слишком там замысловато обставляют простое дело, но если Сови это по вкусу, что я его, удерживать буду?

– Значит, он там бывает, – тихо произнесла Дарда.

– Он там бывает, – подтвердил Лаши. И умолк, словно три коротких слова мигом погасили весь его запал.

– Ты его когда в последний раз видел? – прервала молчание Дарда.

– Вчера. Он ко мне заходил, посидели, выпили… Кстати, он спрашивал о тебе. Говорил – деньги ему нужны, и узнавал, когда ты придешь, долю свою хотел забрать… Да что ты меня сбиваешь, – возмутился Лаши, хотя никто его не сбивал. – Мало того, что ты сама всех подозреваешь, ты и других заражаешь подозрительностью своей. Вот я теперь тоже буду сидеть и думать – спроста ли он спрашивал? Но ежели у него что было на уме – вряд ли бы ты донесла сюда деньги!

– Да, вероятно. – Дарда встала из-за стола, глянула в темное окно. – Дождь перестал. Пойду-ка я домой.

– Дело твое. – Лаши пожал плечами. – А то подождала бы, может, Сови заявится. Тогда и поговоришь с ним по душам.

– Успеется. Тебе тоже нужно тратить свою долю. Я могу помочь только ее добыть.

Лаши хохотнул в ответ, но видно было, что ему не весело. Впрочем, как и Дарде. Она накинула плащ (не тот, что носила в пустыне – в городе он привлекал бы излишнее внимание, а другой, полегче) и взяла посох, прислоненный к стене.

Набрякший дождевой сыростью воздух был более чем прохладен, но после месяцев изнурительной жары это было даже приятно. И Дарда не спешила убыстрять шаг. Лаши не убедил ее, что беспокоиться не из-за чего. Хотя она по-прежнему не могла понять причин беспокойства.

Зимой в Кааф не приходили караваны, но торговля в этом городе на время теряла свой размах, однако не замирала совсем. Но сейчас, с наступлением ночи, рыночная площадь опустела. Только масляные фонари помаргивали над дверями гостиниц и харчевен под ветром. Люд торгующий и покупающий, люд ворующий и охраняющий – все переместились туда, в чадные залы, где над мисками поднимается горячий пар, льется в чаши вино из бурдюков, музыканты увеселяют собравшихся, и ласковые красотки всегда готовы ублажить гостей. Проходя через площадь, Дарда слышала из раскрытых окон музыку, пение, взрывы хохота. Но стоило свернуть с площади, как эти развеселые звуки поглотила ночь, равно как и желтые дрожащие огни. Здесь начинались лавки и торговые склады. Все они были прочно заперты, а склады по большей части еще и обнесены высокими глинобитными оградами. Так что Дарда шла словно по коридору, очень длинному и мрачному. И в меру узкому: улица была как раз такой ширины, чтоб по ней могла проехать груженая повозка, но не больше. Глиняные стены в Каафе принято было белить, но из-за дождя они стали серыми. И по ним бежали тени. Их отбрасывали облака, чередой пересекавшие ночное небо. Зима – единственное время года, когда в Каафе можно увидеть облака. Пронзительный ветер гнал из, как стадо овец. Стадо послушно пастуху, а пастух облаков, равно как и погонщик ветра – Хаддад. Но сейчас не его время. Сейчас пора Ночной Хозяйки, Госпожи Луны. И луна медленно плыла сквозь суетливые облака, не обращая внимания на тени, омрачающие ее лик.