Андрей Бондаренко - Звонкий ветер странствий

– У тебя удивлённые глаза, Людвиг. Похоже, что ты заметил что-то странное и необычное, чему – до сих пор – не можешь дать чёткого объяснения? – обеспокоено спросил Егор.

– Как сказать, сэр Александэр… Там, если внимательно всмотреться да вдуматься, то буквально всё – слегка необычное.

– Может, начнёшь выражаться более понятно? Давай-ка по списку – первое, второе, третье…

Лаудруп, недовольно покачав головой, стал дотошно перечислять, старательно загибая пальцы:

– Во-первых, всем мертвецы распрощались с этим прекрасным миром часов пятьдесят – шестьдесят назад, а судно пираты подожгли достаточно недавно. Чего, спрашивается, ждали? Во-вторых, я всё равно не понимаю, почему они убили всех женщин. Среди покойниц были, если так можно выразиться, настоящие красавицы… Ещё вот одно. Доски этого «Странника», похоже, пропитаны каким-то специальным хитрым составом, который горит очень ярко и жарко, но когда он (состав) полностью выгорает, то пламя сразу же и тухнет. Что, согласись, сэр Александэр, тоже не вносит во всё это дополнительной ясности… Ну, и, в-четвёртых, эта Наоми. Для чего-то она надела на себя чужую одежду. У самой девушки нет ни единой раны, а, вот, её балахон с золотым драконом очень сильно вымазан кровью. Ещё на нём видны прорехи от ударов кинжалом. Тоже как-то странно… Я и говорю, что всё это дело – в целом – одна сплошная загадка. А девица, которая может рассказать хоть что-нибудь путное, говорит только на птичьем наречии и других языков совершенно не понимает…

Тёмно-жёлтые островерхие скалы, между которыми злобно скалились светло-жёлтые, абсолютно несимпатичные волны…

Да, войти в бухту Синиша оказалось далеко не самым простым и приятным делом. Ладно, всё же, вошли, спрятались за высоким каменным молом, надёжно заякорились, перебросили на причал сходни, сошли на берег.

Пассажиры, включая женщин и детей, решили немного прогуляться по твёрдой суше. Как же иначе? Через день-другой предстояло отправиться в бурные просторы Атлантического океана, и было совершенно неизвестно, где и когда эскадра сделает следующую остановку.

Лаудруп так высказывался по этому вопросу:

– Из информации, почерпанной мной в английском Плимуте, ясно, что Азорские и Канарские острова, а также острова Зелёного Мыса нам надо старательно обойти стороной. На всех этих архипелагах сейчас есть крепкие опорные базы подлых барбаресок. А с этими ребятами шутки плохи, даже моё личное знакомство с Медзоморт-пашой может не помочь. Поэтому от славной Португалии мы пойдём строго на запад, оставляя Азорские острова гораздо южнее, и только потом – миль через триста пятьдесят – возьмём курс на юго-запад. Дальше? Если не случится незапланированных неприятностей, то спокойно дойдём до бразильских берегов и встанем на якоря – для пополнения запасов продовольствия и питьевой воды – возле какого-нибудь мирного португальского поселения…

Егору очень хотелось посмотреть на спасенную японку, но – как всегда и бывает в таких раскладах – навалились срочные дела. Ерик Шлиппенбах – вместе с племянниками и капитаном Емельяном Тихим – отбыл с важным визитом к портовому начальству – договариваться о срочных поставках на суда эскадры всего необходимого в дальнем путешествии. А заодно, и пустить возможную погоню из Плимута по ложному следу. Портовым португальским властям предлагалась симпатичная легенда, согласно которой все четыре корабля эскадры следовали – по личному и секретному поручению шведского короля Карла Двенадцатого – в загадочную Индию, естественно, огибая при этом Африку. Шутка старая и донельзя заезженная, но действенная…

Вообще-то, у Егора были определённые мысли и по поводу Африки… Ну, как же, в двадцать первом веке любому мальчишке, любящему читать приключенческие романы, было известно, что все пляжи Намибии щедро усеяны крупными алмазами – самой чистейшей воды. Правда, в те времена эти вожделенные пляжи надёжно охранялись проклятой юаровской военщиной и злобными цепными псами. Но сейчас-то на дворе был век восемнадцатый! Смело подплываешь – без всяческих сомнений – к гостеприимным берегам Намибии, высаживаешься спокойненько на белоснежный песок пляжа, выстрелами из ружей и корабельных пушек разгоняешь местных аборигенов в разные стороны и беспрепятственно набиваешь холщовые мешки отборными алмазами.… Потом возвращаешься в Европу, например, в Испанию, где золота, награбленного в американских колониях, имеется в достатке, и без проблем меняешь твёрдый и прозрачный углерод, которым можно даже резать стекло, на жёлтый и тяжёлый металл, не подверженный окислению на воздухе…

Очень хороший план, но и у него имелось два серьёзных недостатка. Во-первых, Алёшка с Шуриком, всё равно, уже находились на пути к Охотску. Так что – в любом случае – придётся плыть в восточные края. Хоть, огибая Африку, Индию и Китай с Японией, хоть – Американский континент… Во-вторых, испанский король был тем ещё деятелем, и тягой к человеколюбивым сантиментам никогда не отличался. Он, конечно же, мог за предложенные алмазы и золота отсыпать. А мог – по-простому – отдать и другую нехитрую команду, мол: – «Проломить всем путешественникам головы, а алмазы забрать даром!»…

Итак, Шлиппенбах с подчинёнными отбыли к портовому начальству. Санька – в сопровождении четы Лаудрупов, старого Николая Ухова и трёх солдат Александровского полка, переодетых в одежду обычных моряков – отправилась разыскивать опытных швей и портних, способных изготовить по её новым эскизам флаги, предназначенные для плавания по южной части Атлантического и Тихого океанов. Егор же нанял у причала скромную двуколку и поехал на северную окраину города, где располагались приличные кузницы. Ничего не поделаешь, но датчанин был прав, и всем кораблям эскадры надо было срочно поменять имена-названия. А для этого необходимо было снять с бортов старые буквы, изготовленные из какого-то медного сплава, а на их место укрепить новые.

Что касается новых названий, то после жарких дискуссий и горячих споров, всё же, пришли к общему решению. Вернее, если быть честным до конца, то окончательно были приняты варианты, предложенные Санькой и Гертрудой. Эти предложения не отличались особой оригинальностью, да и с точки зрения элементарной конспирации не выдерживали никакой серьёзной критики, но Егору уже надоело – хуже горькой редьки – тратить время на бесконечные перепалки, и он, в конце концов, согласился со всеми дамскими фантазиями.

«Ты, братец, становишься записным подкаблучником!», – укорял его за это строгий внутренний голос. – «Сперва начнёшь уступать в мелочах, потом и во всём другом. Лиха беда – начало…».