Андрей Бондаренко - Звонкий ветер странствий

– Ондзин! – подтвердила Наоми, кивая головой в сторону Солева. – Ондзин дзёнин! – ещё раз низко поклонилась Егору, опустив руки вдоль стройных бёдер.

В этот момент и выяснилось, что на груди юной японки – на короткой серебряной цепочке, переброшенной через длинную и стройную шею – висит объёмная и пухлая кожаная сумка.

«Вот бы, ознакомиться с содержимым этой сумочки!», – заинтересовался любопытный внутренний голос.

Девушка, глядя на Егора с мольбой и надеждой, снова разразилась потоком цветастых и звонких фраз. Но – на этот раз – он абсолютно ничего не понял, только смущённо улыбнулся и виновато развёл руки в стороны, мол: – «Извини, милая девочка, но мои лингвистические познания в области японского языка – более чем скромны…».

– Командир, ты что-нибудь понял? – заинтересовался наблюдательный Ухов-Безухов. – Что это за «ондзин» такой? И на каком языке она разговаривает?

– Говорит эта красавица на японском языке, – внешне спокойно и невозмутимо ответил Егор. – Соответственно, родом Наоми-сан будет из Японии. Для тех, кто не знает, Япония – это такая островная страна, которая находится относительно недалеко от российского города Охотска, куда нам – в любом раскладе – придётся заходить. Зачем? Да, чтобы поинтересоваться, не появлялся ли там адмирал Бровкин Алексей Иванович… Следовательно, мы будем проплывать мимо японских островов и можем подбросить нашу новую знакомую до её – надо думать – обожаемой Родины… Если она, конечно же, захочет. Далее… Я знаю всего несколько японских слов. Десятка полтора-два, не больше. «Ондзин» – это что-то вроде крёстного отца. То есть, человек, перед которым она имеет неоплатный долг. Я её «ондзин», потому что являюсь командором всей экспедиции, то есть, «дзёнином», если по-японски. Ну, а Ильюха Солев тоже её «ондзин», потому как – лично – не дал ей утонуть в морской пучине… Так что, у вас, господа Иванов и Ухов, нет ни малейших шансов на сердечную благосклонность со стороны этой симпатичной и трепетной особы. Ясно вам, морды озабоченные? А, поскольку, я уже давно и прочно женат, то и мне ничего не светит. Разве что, пуля – прямо в сердце – выпущенная из пистолета моей прекрасной Александры Ивановны… По этому поводу попрошу вас искренне поздравить господина Солева с его небесной удачей, и прекратить нездоровый ажиотаж вокруг означенной персоны женского пола. Тоже мне, тетерева выискались – на току… Ну, что скажем?

Ванька Ухов недовольно сплюнул в сторону и, молча, отвернулся. Илья Солев, наоборот, широко и радостно улыбнулся, но тоже промолчал. Только Фрол Иванов начал смущённо оправдываться:

– Да, я ничего особенного не имел на уме, господин командор… Просто, хотел немного языками позаниматься с барышней. Надо же как-то с ней общаться, расспросить о сгоревшем «Страннике»… Вы же, Александр Данилович, сами говорили, что у меня отличные способности к разным иностранным языкам. Вот, я и подумал… Опять же, все знают, что полковнику Солеву языки даются с большим трудом, он даже по-английски толком не выучился говорить. А я свободно владею немецким, голландским, английским и испанским языками. Немного понимаю по-французски и по-итальянски…

– А мне всего этого не требуется! – нагло улыбнувшись, заверил присутствующих Солев. – Я прекрасную Наоми буду обучать русскому языку, а она меня – японскому. Вот, так-то! Что, Фролка, съел?

Неожиданно из маленького светло-серого облака, с самого утра одиноко висевшего в ярко-голубом небе над городом, закапали крупные, ленивые и очень тёплые дождевые капли.

– Грибной дождик! – радостно объявил Солев – Это, безусловно, к удаче!

– Байу! – неожиданно поддержала его Наоми.

– Что она сказала?

– Сливовый дождь! – пояснил Егор. – Он идёт в Японии ранней весной, когда зацветает дикая слива. Это, действительно, к удаче! – внимательно посмотрел на девушку и – по какому-то наитию – спросил наудачу: – Иокогама?

– Хай, Канагава, Иокогама [16]! – скромно ответила та и, сложив ладони рук у груди, в очередной раз низко поклонилась Егору.

Послышался размеренный цокот копыт, все – как по команде – обернулись. Со стороны центра города подъезжали две повозки. В первой располагались – кроме сонного кучера – Санька, Лаудрупы и седоволосый Николай Ухов, во второй – троица переодетых и вооружённых до зубов солдат Александровского полка.

Сашенция, будучи натурой трепетной и стеснительной, не любящей вмешиваться в чужие разговоры (но обожающая эти разговоры подслушивать!), только слегка привстала с места и приветственно помахала всей честной компании рукой. После чего велела вознице следовать дальше, к узким и длинным сходням, переброшенным с борта «Короля» (пока ещё – «Короля») на пыльный португальский берег.

Наоми, с восторгом наблюдавшая, как Санькины длинные, серебристо-платиновые волосы, ниспадающие из-под модной дамской шляпки на её точёные белоснежные плечи, благородно и плавно развеваются на ветру, взволнованно выдохнула:

– Бодхисатва!

– Совершенно согласен с данным утверждением! Этот японский термин – как нельзя лучше – подходит к моей любезной супруге! – усмехнулся Егор и, не дожидаясь просьб со стороны подчинённых, с нотками законной гордости в голосе перевёл: – Бодхисатва – это такое идеальное высшее существо, перед которым простые смертные должны падать ниц, повизгивая от неземного восторга, – после чего обратился к Солеву: – Ильюша, давай-ка, отойдём на парочку слов!

– Слушай, может, пусть моя Александра Ивановна осмотрит эту твою японку? – начал издалека Егор. – Ну, вдруг, она об воду ударилась – во время падения с борта «Странника». Или, к примеру, наглоталась солёной водички. Ты, ведь, не сразу к ней подплыл? Как она себя чувствовала при этом? Тонула, просила о помощи?

– Никак нет! – браво доложил Солев. – Чувствовала себя Наоми просто превосходно. Об воду не ударялась, не кричала, не плакала. На поверхности держалась очень уверенно. Плавает она – как рыба… А что, Александр Данилович?

– Да, я просто так, не бери лишнего в голову… Кстати, а деревянные сандалии и веер, они-то откуда взялись? Ещё Лаудруп говорил, что у девушки вся одежда была порвана и испачкана в крови. Сейчас смотрю, вроде, всё нормально – ни крови тебе, ни лохмотьев…

– Всё, господин командор, Наоми достала из кожаной сумочки. Ну, из той, что висит у неё на груди, – чуть смущаясь, объяснил Солев. – И башмаки эти, и веер. А ещё щёточку, флакон с бесцветной жидкостью, иголки и нитки. Как она приводила одежду в порядок, я, конечно же, не видел…

– Интересно, что там ещё находится – в этой волшебной сумке? – тихонько пробормотал себе под нос Егор.

«Странно, что Наоми-сан плавает – как рыба», – недоверчиво зашептал внутренний голос. – «Если мне не изменяет память, в восемнадцатом веке японские гейши плавать совершенно не умели. Где, собственно, им было плавать? Да, и зачем? Значит, эта девушка – не гейша? Тогда – кто?».