Андрей Бондаренко - Звонкий ветер странствий

– Иди! – нетерпеливо отмахнулась Санька, лихорадочно пытаясь нащупать пульс на запястье Солева.

На палубе бригантины творилось нечто невообразимое. Буквально со всех сторон страшно и безостановочно выло, гремело и ухало, ветер крепко – на добрые шесть-семь секунд – прижал его тело к палубе, которая была очень мокрой и скользкой от многочисленных вееров морской воды, регулярно перелетавших – на добрые десятки метров – через корму. Наверху, как показалось – над самой головой, сверкнула яркая, бело-жёлтая молния, ещё через две-три секунды по ушам больно ударил неожиданно-громкий раскат грома.

Ветер решил коварно переменить тактику. Неожиданно он приподнял беспомощное человеческое тело над палубой и сильно бросил его вперёд…

Егор, влекомый взбесившимся воздушным потоком, смог остановиться, только крепко обхватив обеими руками толстую центральную мачту, в ту же секунду почувствовав, что рядом с ним мачту обнимают ещё чьи-то сильные руки.

– Это я, Фруде Шлиппенбах! – прокричал ему в ухо невидимый сосед. – У штурвала стоять совершенно невозможно, сдувает… Пришлось его заклинить намертво… Теперь идём прямо по ветру… Больше ничего сделать нельзя… Такой сильный шторм… Настоящий тропический ураган…

Неожиданно где-то рядом прозвучал резкий хлопок, словно какой-то неведомый великан выстрелил из своего великанского пистолета.

– Бом-кливер разорвало! – пояснил капитан «Луизы». – Он был последним… До этого уже лопнули все стакселя и топселя… Хорошо ещё, что мы захватили с собой комплект запасных парусов…

– Что с остальными кораблями? – перекрикивая вой ветра, спросил Егор, задирая голову вверх – там, в обрывках различных снастей и канатов, бешено приплясывали на ветру только какие-то жалкие лохмотья и длинные светлые ленты, бывшие когда-то надёжными корабельными парусами. Только фамильный флаг князей Меньшиковых – с чёрной златоглазой кошкой на розово-алом фоне – продолжал гордо реять, надменно презирая все ветра этого бренного мира.

– Не знаю…, – честно ответил Фруде. – К корме не пробиться… Но, думаю, все они давно уже отстали… Только многометровые волны – за кормой…

Ветер не стихал ни на минуту, «Луиза», мелко дрожа всем корпусом, неудержимо неслась вперёд. Куда? По словам Фруде получалось, что большей частью – на запад, но иногда, когда ветер ненадолго менялся, то и на юго-запад.

Изредка бригантина, подпрыгивая на волнах, отрывалась всем корпусом от водной поверхности. Тогда в животе – на краткий миг – ощущался ледяной холод, а в голове поселялись серьёзные сомнения: – «А вдруг, шведский шкипер вовсе и не шутил, и этот корабль, действительно, умеет летать?»…

Время текло вязко и медленно, как хмельная блевотина по стене деревенской избы в морозную погоду. День, ночь, день, ночь…

Илья Солев умер ещё в самом начале урагана, видимо, сильно ударившись головой об угол прикроватной тумбочки – после первого же серьёзного порыва ветра. Так что, Санька и Наоми пристёгивали кожаными ремнями к койке уже безнадёжного мертвеца. Он там, на корабельной койке и оставался, ремнями пристёгнутый. Во время такого сильнейшего природного катаклизма даже сбросить за борт мёртвое тело не представлялось возможным…

Санька, Санечка, Сашенция… Смотреть на неё было откровенно страшно. От нервных переживаний она сильно похудела, подурнела, огромные глаза потухли и ввалились, даже волосы – раньше густые и пышные – как-то сразу потускнели и визуально стали намного тоньше, свалявшись в несимпатичные старушечьи лохмы…

Егор, тихонько скрипя зубами, безвольно наблюдал, как супруга, сидя на полу в дальнем углу кают-компании, часами раскачивается из стороны в сторону, повторяя – как безнадёжно заезженная грампластинка – одно и тоже:

– Петенька, Катенька, где же вы? Живые ли? Сперва Шурочка пропал. Теперь, вот, вы… За что мне это всё? За – что??? Петенька, Катенька…

Время от времени Егор садился рядом, крепко обнимал жену за плечи, пытаясь успокоить, шептал ей в ухо всякие нежные глупости, понимая – в глубине души – что все его усилия бесполезны и бессмысленны. Он уговаривал Саньку съесть хоть что-нибудь, только она всегда отказывалась наотрез. Хорошо ещё, что воду глотала иногда… С ума можно было сойти от всего этого. Но Егор-то точно знал, что он – не сойдёт. Никогда и ни за что… А, вот, с Санькой творилось что-то определённо не то…

В один из редких моментов, когда мысли жены ненадолго ушли чуть в сторону от потерянных детей, затерявшихся где-то в бесконечных просторах Атлантического океана, она неожиданно поделилась с Егором своими подозрениями:

– Знаешь, Саша, мне кажется, что Солев не сам умер. То есть, я хочу сказать, что не от удара головой об угол тумбочки.

– А от чего?

– Я думаю, что его убила эта подлая японская кукла.

– Саня!

– Что – Саня? Я уже двадцать шесть лет – Саня! Помнишь, как мы трое упали на Илью, когда ветер первый раз ударил по «Луизе»? А потом – от упавшего на кровать масляного фонаря – загорелась льняная простынка?

– Ну, помню.

– Вот, тебе – и ну! – неожиданно разозлилась супруга. – Ты, Саша, тогда вскочил и Илюшкин камзол набросил на огонь, а, заодно, и на фонарь. Всё потухло, вокруг стало очень темно и страшно. Помнишь?

– Конечно же, помню! Но, что с того?

– А то, что в самый последний момент, прежде чем окончательно навалилась темнота, я краем глаза заметила, как эта Наоми указательным пальчиком ткнула Илье Солеву вот сюда, – Санька осторожно коснулась своей стройной шеи там, где проходила сонная артерия.

– Никогда не показывай на себе! – машинально отдёрнул Егор жену и закашлялся…

Машинально? Да нет, в эту примету – он верил искренне. Вернее, даже не верил, а железобетонно знал, что она работает – независимо от веры, или, там, от неверия… В 2006-ом году его лучший армейский дружок Серёга Терентьев рассказывал как-то – по очень сильной пьянке – в одном Богом забытом военном городке, расположенном на ливийско-алжирской границе, мол: – «Полоснул я тогда, ночью, из своего «Калаша» наудачу, а с утра пошли мы территорию осматривать – и, точно – труп бербера лежит за холмиком. Две мои пули повали ему в живот…». И Серега показал на себе – куда они попали конкретно… Что же вы думаете? Через полторы недели две пули и прилетели Терентьеву прямо в живот, куда он и показывал. Только были они выпущены не из «Калаша», а из американской винтовки М-16. Да какая, собственно, разница? Правильно, ни какой…

Откашлявшись, Егор привёл сильный встречный контраргумент:

– А чего же она – уже третьи сутки подряд – истуканом сидит возле мёртвого Солева, горько рыдает и безостановочно что-то шепчет, кланяясь при этом, как натуральный Ванька-встанька? – чуть не ляпнул: – «Прямо как ты…».