Даррелл Швейцер - Секретная история вампиров

Он продолжал смотреть на чужеземную женщину.

Близился вечер, и скоро их ждало важное событие: Артура и Катарину уложат в постель, чтобы они подтвердили свой брак. Чтобы скрепили союз между Англией и Испанией своими телами. Дамы трепетали в ожидании момента, чтобы увлечь принцессу в отведенные ей покои и там подготовить ее.

В этой неразберихе рядом с ней скользнула долговязая фигура очень высокого мальчишки. Юный принц Генрих.

Он улыбнулся ей улыбкой ребенка, который искренне хочет с кем-то подружиться.

— Вы тоже это видели, — сказал он на латыни. Она смогла понять его. — Мой брат пялится на ту женщину.

— Si . Да. Вы ее знаете?

— Она из Нижних стран, [23] Нижние страны — исторический термин для земель в низменностях рек Рейн, Шельда и Маас. — ответил он, — Или так было сказано двору, хотя в то же время все знают, что она без акцента говорит по-французски. Она фрейлина дочери голландского посла. Но дочка посла уже ушла в свои покои, а эта госпожа не последовала за нею, странно, правда?

— Но, должно быть, у нее были причины остаться здесь. — И этой причиной вполне мог оказаться юный жених, который не мог оторвать от нее глаз.

— Конечно. Пожалуй, я прикажу кому-нибудь последить за ней. — Глаза Генриха сверкнули.

Катарина сжала губы, но не смогла выдавить улыбку.

— Ерунда. Преходящее увлечение. Завтра утром это не будет значить ничего.

Артур был ее мужем. Сегодня ночью он станет им фактически, а не только по закону. Ее внезапно бросило в жар, и она страстно возжелала этого мгновения.

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Епископ окропил святой водой постель, на которой лежали укрытые одеялом Катарина и Артур в роскошных ночных сорочках. Их по всем правилам подготовили к брачной ночи, чтобы все знали, что свадьба должным образом завершилась. Наконец все свидетели покинули их, и Катарина впервые осталась наедине со своим мужем.

Она была в состоянии лишь смотреть на него, на его белое лицо и прилизанные красноватые волосы, и сердце колотилось у нее в груди. Он тоже смотрел на нее, пока она не почувствовала, что должна что-нибудь сказать, но голос не слушался ее. Она будто онемела, пытаясь решить, говорить ли по-французски, на латыни или попытаться на своем несовершенном английском. Ну почему он не понимает по-испански?

— Вы так прелестны, — сказал он по-латыни и, опираясь на дрожащие руки, склонился, чтобы поцеловать ее в губы.

От облегчения она залилась краской. Наверно, все будет хорошо. Он ее муж, она его жена. Она даже чувствовала свое замужество, лежа здесь с ним. Тепло от макушки до пят — приятное, грешное и все же санкционированное Богом и Церковью. Это ее брачная ночь, самая прекрасная ночь…

Прежде чем она смогла ответить на его поцелуй, прежде чем успела удержать его, как подсказывало ей ее тело, он отстранился. Рука ее непроизвольно потянулась к нему. Катарина поспешно отдернула ее и сложила руки поверх подола ночной рубашки. Должна ли она даже здесь соблюдать подобающий принцессе этикет?

Артур закашлялся. Он сгибался от кашля пополам, прижимая ко рту кулак. Его худое тело содрогалось.

Она вылезла из постели и принесла со стола кубок с вином. Вернувшись, она села рядом с ним и коснулась его руки, предлагая отпить. Кожа его была холодной, влажной, как английская зима, посреди которой она очутилась.

— О боже, — прошептала она. Что уготовил ей Господь? — Я пошлю за лекарем, — сказала она по-латыни.

Артур помотал головой:

— Пустяки. Пройдет. Всегда проходит. — Он отхлебнул вина, громко глотая, словно у него сжалось горло.

Но всякий раз, как она видела его, он был такой же бледный и слабый. Это не пройдет.

Если бы только они смогли иметь ребенка, если бы только он прожил достаточно долго, чтобы они смогли завести ребенка, сына, нового престолонаследника, ее положение в этой стране было бы обеспечено.

Вино, видимо, придало ему сил. Она коснулась его щеки. Он поднял глаза. Она надеялась увидеть в них огонь, желание под стать ее собственному. Надеялась, что он ответит на ее прикосновение. Но увидела лишь усталость от дневной суеты. Он был ребенком, который вот-вот уснет.

А она была испанской принцессой, не обученной соблазнять мужчин.

Он отдал ей кубок. Потом со вздохом откинулся на подушки. В следующее мгновение он уже спал.

Катарина отнесла кубок на стол. В комнате было холодно. В этой стране во всех комнатах холодно. Тем не менее в этот миг, когда кожа ее горела, плиты пола приятно холодили ее босые ноги.

Она опустилась на колени рядом с кроватью, крепко сжала руки и начала молиться.

15 декабря 1501 г., Ричмонд

Перед нею разворачивалось очередное пиршество. Король Генрих демонстрировал свое богатство при помощи рассчитанного набора блюд, музыки и увеселений. Хотя и в политике, и в финансах его королевству предстояли сплошные сложности, он должен был производить впечатление успешного монарха.

Катарина не танцевала, хотя музыканты играли павану. Она сидела за столом, возле своего супруга, наблюдая. Супруга лишь по названию. Он ни разу не вошел в ее спальню. Ни разу не призвал ее к себе. Но внешние приличия должны быть соблюдены.

Он ссутулился в кресле, облокотившись о резной деревянный подлокотник, сжимая обеими руками кубок с вином. Он стал еще более бледным, еще более слабым, если только это было возможно. Неужели никто больше этого не видит?

Она дотронулась до подлокотника его кресла.

— Мой господин, вы наелись? Может быть, я велю подать еще еды?

Он мотнул головой и отмахнулся от нее. Это противоестественно — так обращаться с женой. Ему грозит опасность не исполнить свой долг принца и христианского мужа.

Но что она может поделать? Предполагалось, что принцесса будет служить своему супругу, а не повелевать им или судить его.

— Твой муж заведет любовниц, — говорила мать, напоследок напутствуя Катарину перед отплытием. Она сказала, что таков порядок вещей и что она не сможет бороться с ним. Но Изабелла сказала также, что муж будет выполнять свой долг перед нею, чтобы и она смогла исполнить свой и принести ему множество детей.

Ее долг прямо у нее в руках обращался в прах, хотя и не по ее вине.

На выложенной плитами площадке в центре зала юный принц Генрих танцевал со странной иноземкой. У Катарины не было доказательств, что эта женщина — любовница ее мужа, если не считать того, как Артур смотрел на нее — безнадежно, слишком сияющими глазами.

Женщина танцевала грациозно. Она была, должно быть, на дюжину лет старше своего партнера, но терпела его даже с некоторым удовольствием, с тонкой и безмятежной улыбкой, словно позируя для портрета. Генрих был достаточно энергичным партнером, чтобы обратить каждый шаг в радость. Говорят, отец готовит его в священнослужители. Должно быть, когда-нибудь он станет величайшим епископом Англии — голосом короля в Церкви.