Даррелл Швейцер - Секретная история вампиров

Катарина испросила дозволения уйти рано, до окончания музыки и танцев. Она сослалась на усталость и расстройство желудка. Люди при этом понимающе закивали и перемигнулись. Они думали, что она беременна, как и подобает молодой жене.

Но она не была беременна. И никогда не будет, если дела и дальше будут идти таким образом.

Трудно шпионить в доме короля, если не повелеваешь стражниками и не можешь приказать им остаться, или уйти, или наблюдать. Она не повелевала никем, кроме своей собственной челяди, которую английский двор почитал за чужеземцев. Однако на самом деле ее подданными командовали дуэнья и стюарды — они сказали, что Катарина слишком молода для этого. Родители послали присматриватьза нею толковых опекунов.

И все-таки, вопреки всем своим инстинктам, когда настала тьма — спустя изрядное время после того, как догорели свечи и фонари, — Катарина надела поверх сорочки черный дорожный плащ и вышла, неслышно пройдя мимо своих придворных дам, спавших в передней комнате. Очень тихо она отворила тяжелую дверь, ровно настолько, чтобы суметь проскользнуть наружу. Железные петли скрипнули, но лишь однажды, тихонько, словно женщина, вздыхающая во сне.

Между нею и Артуром лежали еще два помещения — гостиные. В комнатах было темно и холодно. Толстые стекла пропускали лишь чуть-чуть слабого лунного света. Ее ноги в ночных туфлях бесшумно ступали по деревянному полу. Она придерживалась рукой за обшитые панелями стены и двигалась на ощупь, осторожно делая шаг за шагом.

Стражники совершали обход. Они переходили из комнаты в комнату, неся на плечах пики. Сражения за английский престол завершились сравнительно недавно; опасность для королевской семьи существовала всегда.

Если она будет вести себя очень тихо и двигаться очень осторожно, они не увидят ее. Она надеялась. Если ее найдут, скорее всего, ей ничего не будет, но она не хотела давать пояснения. Это слишком неприлично для женщины ее положения. Ей следовало бы вернуться в свою комнату и молить Бога о помощи.

Ее колени уже болят от молений.

Она прислушивалась к тяжелым шагам и бряцанию доспехов. Ничего не слышно.

Она добралась до комнаты перед спальней Артура. Из-под двери пробивался свет, слабый, маслянистый — свет свечи. В шаге от двери она помедлила, прислушиваясь. Что она предполагала услышать? Разговор? Смех? Глубокие вздохи? Она не знала.

Катарина взялась за дверь. Конечно, та должна быть заперта. Каким будет облегчением, если ей придется уйти, по-прежнему оставшись в неведении. Она нажала на ручку…

Не заперто.

Она бесшумно приоткрыла дверь и заглянула внутрь.

Артур, похожий на больного ребенка много младше своего настоящего возраста, лежал на постели, откинувшись на подушки, обмякший, с закрытыми глазами, без чувств. Возле него примостилась та иностранка, полностью одетая. Она положила руки ему на плечи, вцепившись в его льняную ночную сорочку. Рот ее был открыт, зубы темно блестели от крови. На шее Артура кровоточила глубокая рана.

— Ты убиваешь его! — вскрикнула Катарина. Она замерла, слишком потрясенная, чтобы громко кричать, — ей следовало бы закричать, позвать стражу. Даже если бы они не поняли ее испанский, то прибежали бы на шум.

В следующий миг, долю секунды спустя, чужеземка оказалась возле Катарины. Должно быть, перелетела по воздуху — принцесса не заметила, чтобы она двигалась. Это был какой-то сон, видение. Это дьявол проник в ее разум.

Женщина прижала Катарину к стене, зажимая ей рот. Принцесса брыкалась и извивалась, пытаясь вырваться, но женщина была сильна. Необычайно сильна. Катарина била ее, дергала за прядь темных волос, выбившуюся из-под капюшона. С таким же успехом могла бы сопротивляться зажатая в кулаке муха. Свободной рукой женщина стиснула ее запястья и удержала ее руки.

Потом она поймала взгляд Катарины.

Ее глаза были синими, темно-синими и ясными, как закатное небо над Испанией.

— Я не убиваю его. Молчи, не говори ничего про то, что видела, и ты сохранишь своего мужа. — Голос ее звучал приглушенно, но отчетливо. Позднее Катарина не смогла вспомнить, на каком языке та говорила.

Катарина едва не рассмеялась. Какой муж? С тем же успехом она могла выбрать монастырь. Но она не могла говорить, не могла пошевелиться.

Прикосновение женщины было холодным. Пальцы, прижатые к лицу Катарины, казались высеченными из мрамора.

— Ты слишком молода для такой ситуации. Бедное дитя!

Женщина улыбнулась, казалось, ласково. На миг Катарине захотелось прижаться к ней, поведать этой женщине обо всех своих печалях — она, наверное, поймет.

Потом та сказала:

— Спи. Тебе приснился сон. Теперь спи дальше.

В глазах у Катарины потемнело. Она снова боролась, пытаясь удержать лицо женщины перед глазами, но почувствовала, что падает. И далее ничего.

Проснулась она на полу. Голова у нее кружилась, она лежала, скорчившись, возле собственной кровати, закутанная в плащ. В окне теплился тусклый утренний свет. Это был холодный свет, исполненный зимы.

Она попыталась вспомнить прошедшую ночь — понятно, что она покинула постель. Но с какой целью? Если ей захотелось вина, она могла позвать одну из своих дам.

Ее дамы умерли бы от ужаса, найди они ее в таком виде. Они решили бы, что она заболела, уложили бы ее в кровать и послали бы за лекарями. Катарина быстро поднялась, взяла себя в руки, переоделась и распустила волосы. Она принцесса. Она должна вести себя соответствующе, несмотря на странный сон о женщине с ярко-синими глазами.

Боль в животе заставила ее остановиться. Непохоже на нее — настолько забыть о приличиях, чтобы покинуть свою постель до утра. Разглаживая складки на платье, она почувствовала, как что-то щекочет ей пальцы. Она подняла руку и оглядела ее.

Несколько шелковистых черных волосков — длинных, блестящих, тонких настолько, что они были почти невидимыми, — прилипли к ее коже. Волосы — но как они попали сюда? Ее собственные волосы — медового цвета, у Артура — янтарного…

Она видела темноволосую женщину с Артуром. Это был не сон. Несмотря ни на что, увиденное не померкло в ее памяти.

В тот день Катарина и Артур вместе ходили к мессе. Она так пристально разглядывала его, что он вопросительно приподнял бровь. Она не могла ничего объяснить. Он был в закрытом камзоле. Она не могла увидеть его шею, чтобы определить, была ли там рана. Может, была, а может, и нет. Он не упоминал о том, что случилось прошедшей ночью, ничем не показал даже, что видел ее. Может ли быть, что он не помнит?

Не говори ничего про то, что видела, и ты сохранишь своего мужа. Катарина вообще ни о чем не осмеливалась сказать. Ее могли объявить сумасшедшей.

Эта страна проклята, ее опустошают дожди и мор. Этот король проклят, ему являются души тех, кто умер, чтобы он смог заполучить корону. И его наследник — тоже. Катарина могла бы рассказать все родителям, но что это даст? Она здесь не по своей воле, а ради союза между их королевствами.