Станислав Гагарин - Страшный суд

— Тогда двинули, — выдохнул шеф. Имя его так и осталось для меня неизвестным.

Проводницу они разбудили и, стараясь быть смирными с нею, сунули под нос удостоверения уголовного розыска. И тут я получил первый сигнал извне, мне дали неким образом понять: бумаги у них фальшивые. Ногой я выдвинул дорожную сумку, сунул руку в боковое отделение и достал револьвер «Чемпион», хранящий в барабане полдюжины изящных патронов с тупыми пулями толщиною почти в сантиметр.

Потом извлек из стоявшего в изголовье кейсаглушитель и обстоятельно, не торопясь, время у меня оставалось, навинтил металлический цилиндрик на ствол револьвера.

Не хотелось, знаете ли, беспокоить мирно спящих пассажиров.

Того убийцу, который ждал Станислава Гагарина в тамбуре, звали Марленом Скорпинским, и в той спецслужбе, в которой Марлен начинал удивительную карьеру, он сумел дотянуть до звания капитан.

В новой спецслужбе, задание которой он выполнял, армейских званий не существовало, там были иные шкалы ценностей, говорить о которых за недостатком времени — Рафик и Бандера идут кончать сочинителя — не имеет смысла.

Марлен, известный среди новых сослуживцев под кличкой Марксист — начальник, который нарек бывшего капитана, обладал пусть и дюжинным, но чувством юмора — нащупал за пазухой привычный ему макаров,вынул его из под мышечной кобуры и большим пальцем спустил предохранитель.

Патрон был уже дослан в патронник, хотя подобное не полагалось по инструкции, носить пистолет с патроном в стволе не положено по технике безопасности.

— Открывай ключом, — сказал проводнице Рафик. — Потом буди… Ревизоры, мол, нагрянули, а ваш билет не в порядке.

Видимо, такое не впервой случалось в практике мигом отрешившейся ото сна женщины, во всяком случае, проводница споро поднялась с диванчика и зашлепала к седьмому купе, где укрылся, как следовало понимать, опасный, севший в Саратове преступник.

Трехгранным ключом она приподняла нижнюю защелку, но дверь держалась на верхней, которую я не торопился пока трогать, ибо считалось, будто лежу на полке.

Проводница осторожно постучала, потом еще, а затем вполголоса произнесла:

— Пассажир с двадцать седьмого места! Ревизоры у меня… Просят в служебное купе! С билетом надо разобраться…

Конечно, ей и в голову не пришло, что надо как минимум извиниться перед пассажиром, к хамству в Империи, к сожалению, привыкли, и только Станислав Гагарин обращает порой внимание на подобные этические издержки.

Перед тем как открыть дверь, я набросил на револьвер полотенце и сонно пробормотал, выходя в коридор:

— Ну что там еще? Выспаться не дали… Ладно, умоюсь заодно.

Придав полотенцу на руке бытовую, так сказать, легитимность,я исподтишка огляделся.

Проводница стояла справа от входа, в двух шагах от двери слева караулил мое появление Рафик. Бандера маячил в конце вагона. Таким образом, оба они оказывались у меня в тылу, когда я двинусь к служебному купе, за которым в тамбуре ждет меня Марлен Скорпинский, профессиональный убийца по кличке Марксист.

Два стволаза спиной, а третий, в близкой перспективе, встретит за дверью. Многовато, конечно, но учитель по самбоговаривал нам, что три противника есть норма для подготовленного борца, и хотя я себя таковым не считаю — и возраст, и отсутствие постоянных тренировок, в расклад ближайших минут всматривался со здоровым оптимизмом.

Проводница двинулась вперед, а я с револьвером «Чемпион» в правой руке, закрытым небрежно перекинутым полотенцем, следом, за мною на расстоянии трех шагов двигался Рафик, а Бандера, выждав немного, тоже принялся перемещаться по вагону.

Едва достигнув собственного купе, проводница юркнула туда, я миновал проход и остановился, развернувшись лицом к Рафику, который оказался прямо против двери. Не знаю, на что надеялся он, только руки у него были от оружия свободны.

— Вы, что ли, ревизор? — спросил я у Рафика, и вопрос этот был вполне естественным, ибо в служебном купе никого, кроме проводницы, не было.

Ответить Рафик не успел.

Резким движением, от которого полотенце слетело с револьвера, я ткнул глушителем ему в живот и чуть ли не втолкнул в купе вслед за проводницей. Впрочем, Рафик хорошо понимал, что необходимо мгновенно подчиняться тому, кто буравит твое брюхо машинкой,готовой начинить ему кишки доброй свинцовой кашей.

— Сидеть тихо! — скомандовал я и захлопнул купейную Дверь.

Бандера не успел разобраться в происходящем. По их, бандитской, схеме проводница ныряла в купе, Рафик гнал меня в тамбур, где сочинителя кончали, а труп выбрасывали на соседние рельсы. Но исчез в купе и его, Бандеры, напарник тоже… Не привыкший недоумевать головорез молниеносно ухватился за, рукоятку пистолета, но опоздал.

Мой «Чемпион» дважды щелкнул курком, в барабане опустели две камеры, а их содержимое перенеслось через коридорное пространство вагона и насмерть поразило Бандеру.

Теперь следовало обыграть того, кто ждал меня в тамбуре.

Щелчков «Чемпиона» Марлен Скорпинский не расслышал: вагон безбожно мотало на рельсовых стыках, старые шпалы давно подлежали замене, они в ужасе вдавливались в зыбкое ложе насыпи, которое вчера еще нуждалось в балластировке, вокруг визжало и стукало… Какие уж тут звуки выстрелов, поглощенные к тому же довольно приличным глушителем!

Марксист снял запор с вагонной двери, выходящей на ту сторону, где проходили встречные поезда, и чуть позднее появился пассажир из седьмого купе. Тот, кого приказали Марлену кончить.

Дело было привычным, даже обыденным. Не в первый, так сказать, и не в последний раз… И потому, когда дверь в тамбур стала приоткрываться, Марлен, прозванный так собственным отцом, романтическим коммунистом, в честь основоположников, ленивым движением сунул руку за отворот куртки, чтобы в момент появления козлаиз вагона выхватить оружие и отправить неудачника к праотцам.

Медленно открывавшаяся дверь вдруг молниеносно распахнулась и ударила Марлена Скорпинского в грудь. Слегка ошарашенный, он даже не рассмотрел толком того, кто возник перед Марксистом. Убийца видел лишь черный зрачок револьвера, бесстрастно глядевший ему в лицо.

«Газовый», — с надеждой подумал он, но времени осознать ошибку ему не достало.

Станислав Гагарин собирался убрать труп несостоявшегося собственного убийцы, но сделать этого не успел.

— Придется покинуть поезд, — донесся до него голос Иосифа Виссарионовича Сталина. — К вам идут контрольные группы из соседних вагонов, понимаешь… Не справитесь, товарищ письмéнник. Срывайте стоп-кран!

Дернуло так, что я едва не свалился на труп ничком лежащего на металлическом полу человека. Имя его мне было по-прежнему неизвестно, да и зачем загружать память, тем более, смерть он принял от моей руки. «А то сниться еще будет», — усмехнулся Папа Стив.