Михаил Валерин - Если судьба выбирает нас…

— Как вы себя чувствуете, барон?

— Бодрым, Казимир Казимирович!

— Чудесно! Какие новости?

— Капитан Берг просил вас прибыть к нему со всей возможной срочностью!

— Сейчас иду! А вы, барон, распорядитесь протянуть на наш наблюдательный пункт телефонную связь. И выясните с Лиходеевым наши потери.

— Слушаюсь!

Удивительно! Только что тут ад земной был, а пан Казимирский выглядит так, словно не из-под обстрела, а с «шумного бала» вернулся: блестящий и слегка неопрятный.

Вернувшись в блиндаж, я велел Токмакову соединить меня с командой связи. Попрепиравшись со мной для порядка, те согласились выделить аппарат для сего благородного дела.

Вот и ладненько…

— Вашбродь! — Из нашей с Казимирским квартиры появился Савка. — Я завтрак спроворил!

— Ну идем, мой верный Санчо Панса!

— Никак нет, вашбродь, никакой я не Панча… А кто это такой есть?

— Это, Савка, верный оруженосец одного легендарного рыцаря!

— Выходит, что я оруженосец и буду, — озадаченно согласился парень.

С наблюдательного пункта открывалась жуткая панорама — куда там Бородинской.

Изрытая воронками земля, полузасыпанные траншеи, клочья проволочного заграждения. А перед ними — поле, покрытое трупами в серой форме. Я насчитал больше роты только перед нашими позициями.

Если учесть, что немцы атаковали не только здесь, но и на соседних участках…

До колючей проволоки так никто и не добежал: все полегли в поле. Немецкие окопы, кстати, придвинулись еще метров на триста.

Все как и предрекал ротный…

Среди воронок обозначилось какое-то шевеление, я схватился за бинокль: немецкие санитары ползали среди неподвижных фигур в «фельдграу».

Раненых подбирают.

На НП появились связисты с катушкой полевого телефона и аппаратом.

Сподобились!

— Ефрейтор Антонов! Куды, вашбродь, телефон-то ставить?

— Вон в подбрустверную и ставьте! И провод положите, чтоб никто не спотыкался!

— Слушаюсь! Будет исполнено!

Пока связисты возились с установкой, я попытался разглядеть немецкие позиции. С такого расстояния видно было очень мало: ломаную передовую траншею, фрагменты ходов сообщения.

Проволочного заграждения перед немецкими позициями не было — только рогатки. Если бы мы пошли в контратаку, то шансы захватить первую линию немецких окопов были бы весьма велики. Но без серьезных потерь нам ее не взять, да и с подкреплениями у нас туго.

— Готово, вашбродь! — Связист закрутил ручку телефона. — Алле! Прокопенко? Прокопенко, слушай сюда! Антонов говорит! Ага! Мы на наблюдательном второй линии. А позывной какой? Ага! И тебе не кашлять!

— Работает?

— Так точно! Позывной: «Рябина-девять наблюдательный».

— Молодцы! Благодарю за службу!

— Рады стараться!

— Сделай мне восьмую роту! — Я решил позвонить Генриху.

— Сей момент!

Связист вновь принялся орать в трубку, прорываясь к искомому адресату.

Каменный век, блин!

Рацию хочу! Уоки-токи. [88] « Walkie-Talkie » ( англ .) — буквально «ходилка-говорилка». Первая в мире переносная рация, выпущенная в 1940 г. фирмой «Моторола». И «Wi-Fi» с Интернетом в придачу, чтобы ролики в «YouTube» вывешивать, как американцы в Ираке и Афгане.

Мечты… Мечты…

— Восьмая, вашбродь! — протянул мне трубку ефрейтор.

— Алло! Прапорщик фон Аш у аппарата! Подпоручика Литуса к телефону!

— Будет исполнено!

Несколько минут спустя в трубке послышался голос Генриха:

— Подпоручик Литус у аппарата!

— Добрый день, Геня!

— Здравствуй, Саша! Рад тебя слышать и рад, что с тобой все в порядке!

— Я тоже рад! Как у вас дела? Есть ли потери?

— Пятеро убито, дюжина раненых. Легко отделались!

— У нас одних убитых восемь человек, — вздохнул я. — Прямое попадание в землянку.

— Да! Не повезло… Кстати, Софьин погиб. Осколком, через каску. Наповал!

Мне сразу вспомнился этот румяный юноша с выверенным до миллиметра пробором в темных волосах и немного восторженным взглядом больших карих глаз.

Убит…

Не могу сказать, чтобы мы были друзьями. Скорее даже наоборот: наши отношения после известного случая с дракой были весьма натянутыми.

И все же! Ему было всего девятнадцать лет…

Сумасшедшая ночь…

Беготня, суета, мат-перемат — и все в кромешной темноте, время от времени освещаемой вспышками ракет.

Мы сменяем на передовой двенадцатую роту.

В ходах сообщения образуются пробки, как на Садовом кольце в час пик.

Гренадеры со своими пожитками смешиваются с саперами, которые волокут стройматериалы для ремонта позиций. Тут же снуют подносчики боеприпасов с патронными и гранатными ящиками. В довершение всего нас посетила команда разведчиков с целью слазить на нейтралку…

Поскольку орать нельзя — немцы могут и пульнуть для острастки, — приходится наводить порядок мануально. Дабы не отбить руку, я вооружился метровой палкой, таким образом регулируя траншейное движение. То есть в случае необходимости несильно колотил зазевавшихся по спине или по плечам.

Можно, конечно, и по голове стукнуть — все равно все в касках, но опять же звону будет…

В принципе немцы спокойно относились к шуму строительных работ на наших позициях. Но вот на необычный звук противник мог отреагировать открытием огня.

Так, на всякий случай.

Короче, взяла обезьяна палку — и сразу стала начальником.

Над другими обезьянами.

Эволюция, однако…

Командный пункт роты на передовой позиции был совмещен с узлом связи, так что, оставив Савку располагаться на старом новом месте, я отправился на обзорную экскурсию.

Вполголоса наорал на гренадер третьего взвода — за лень и раздолбайство. Вздрючил пулеметчиков, разнес саперов и теперь воспитывал любовь к порядку в Филе Копейкине.

— Филя, ити твою маман через карман! Это что тут у тебя такое? Это склад огнеприпасов или мина замедленного действия?

— Это, вашбродь, патроны да гранаты! — изрек каптер после минуты молчания, потраченной на переваривание информации.

— Это унтер-офицер Копейкин, хрень какая-то! Гранаты и патроны в ящиках раздать по взводам и по пулеметным гнездам. Это ж надо было додуматься все в одном месте свалить!!!

— Ну дык темно ведь! Подносчики заплутали…

— Когда светло будет, немцы так врежут — не обрадуешься! Бего-о-ом арш!

Вечный русский авось, чегось да небось…

Иногда мои подчиненные меня просто бесят своими словами и поступками! Вот тот же Копейкин — третий год на войне, а баран бараном: «бе-э», «ме-э» и «не могу знать, ваше благородие». И не поймешь — то ли дурак, то ли прикидывается…

Интересно, какую часть моей личности все это раздражает больше — юриста начала XXI века или барона из обрусевших немцев?