Владлен Щербаков - Спасение неизбежно Октябрь 2012

— Я не утверждаю, но стали происходить другие странные вещи. У части солдат лекарственные дозы вызвали непредвиденный эффект. агрессия, порог чувствительности, перестали контролироваться.

— Зомбин — новый препарат.

— Больные, внушающие подозрения, Зомбин не принимали. До недавнего времени лечение

— Что же произошло за последнее время.

— Много чего, — доктор зевнул в кулак, дернул головой, повращал глазами.

— Ты согласился помочь, вот и разберись. Буду рад, если ошибаюсь в подозрениях.

Путилин снова перешел к делу:

— Количество, места расположения камер видеонаблюдения, способы связи…

— Маршруты движения патрулей, — продолжил Нейман, — Владимир у нас не тюрьма все же. Конвоя на всех не хватит. Наблюдение ведется за коридорами 1 и подвального этажей, реанимацией, расположениями 2 и 3 взвода, рядом учебных помещений. Камеры беспроводные, с аварийным автономным питанием. Только вот беда, записи просматривать некогда и некому. Кроме меня. На отдых я выделяю 4–5 часов. Даже если пожертвовать сном, всю информацию не просмотришь. Так что разбираться тебе придется без помощи электроники. Рации имеются у охраны, командира 1 взвода. Для них мой позывной 12–78, для особого круга 778.

Теперь о составе 3 взвода: командир – Павел Шанкин, 35 лет, омоновец, получил ранение в область живота в июле перед самым перемирием. Семья погибла при эвакуации. Особых проблем с ним нет, разве что приказы исполняет по–своему. Назначить другого пока нельзя, такого авторитета никто не завоевал. кроме него интерес представляют двое. Гибадуллин и Бербенцев переводились во 2 взвод. При введении опытных образцов впадали в кому, хотя физически чувствуют себя прекрасно. Пришлось перевести обратно. С Шанкиным отношения ровные, для них он, можно сказать, и не командир. На них обрати особое внимание. Собственно, план такой. Сейчас, как всем вступающим в ряды зомби, не смейся, пожалуйста! Сейчас Латунов проводит тебя в реанимацию, где сделает укол препарата, расслабляющего нервную систему. Попросту говоря, сделает инъекцию героина.

— Чтобы я уже не соскочил. – Резюмировал кандидат в суперсолдаты.

— Да. Поэтому я тебе дам антидот. Тот самый, который ввел тебе сейчас. Когда проснешься, не забудь уколоться. Тебя переведут в 3 взвод на место Чернова. Он лежал рядом с Бербенцевым. Перед отбоем тебе сделают еще одну героиновую инъекцию, поэтому я дам тебе два шприца с антидотом.

— Щедрость ваша не имеет границ. Только куда я их засуну? – Путилин развел руки, на нательном белье из карманов только гульфик.

— Не туда, куда подумал. – Улыбнулся Нейман. – В повязку свою засунешь. Латунову в голову не придет тебя проверять, а шприцы военные, не раздавишь. На перевязку приведут ко мне. Дальше действуешь по обстановке. Мой позывной… все понятно?

— Яволь, Карлович! – Борьба антидота с наркотиком шла с переменным успехом, Путилин скатился до уличного жаргона:

— Не ссы, брателла, все будет чики–пуки!

Теперь очередь разводить руками пришла Нейману.

— Владимир, вы же взрослый мужчина! – покачал головой военврач. Ох, зря все это генерал затеял!

— Латунов, принимай бойца! – Крикнул Нейман в приоткрытую дверь.

Доктор посмотрел на часы с видом человека, для которого сон слаще славы.

— Ну, что, мой новый герой, ложись, закатай рукав. Я тебе сейчас самое вкусное лекарство введу. Проснешься, себя не узнаешь. – Латунов достал из‑под халата коробку вроде большого портсигара. Вместо папирос – одноразовые шприцы с прозрачной жидкостью.

Путилин лег, тапочки аккуратно задвинул под кровать. Реанимационная установка в изгловье. Это хорошо, дозняк опытным путем устанавливается. Если что, откачают. Хрен с ним, прочувствовать надо, как потом ваньку валять. Тут тебе не перед Станиславским кривляться – спалишься, на ремни порежут. Тюрьма, не тюрьма, людям терять нечего.

Левой рукой Латунов зажал локоть, правой всадил иглу в набухшую вену.

— Вот и все. Отдыхай! – Теперь точно подмигнул.

В икрах приятно защекотало, как будто бенгальский огонь, только неспешный, мягкий. Искры теплой волной побежали к голове. Вдруг стало легко и беспричинно радостно. Тело поднялось над кроватью, закачалось как на магнитной подушке. Мозг зафонтанировал образами, картинки менялись с разной скоростью, некоторый становились объемными. Одновременно хотелось действовать и не шевелиться. Чувство легкого оргазма, который продолжается вечно.

Откуда на полицейском УАЗике немецкий МГ-40?

— Эхо войны, Владимир Владимирович! – Максим лихо крутил баранку навстречу лучам солнца.

Какой войны? Фашисты Волгу не переходили, что он несет?

Максим совсем не жмурится, солнце играет на зубищах. Чему радуется, тюленья голова? Позади армия зомби, а до лагеря как до луны. Какое агрессивно–красивое оружие. Удобный приклад, рукоятка, спусковой крючок отполированый. Лучший пулемет Второй Мировой. Да и Третьей, пожалуй. В прицеле первый ряд разношерстных товарищей. Треск замедляется, отдача становится ощутимей, но все равно мягкая. Поворот стволом на маленький градус, передние ряды зомби разлетаются кровавыми ошметками. Только один в ослепительно белом халате бежит вперед. Пули ныряют в тело, не оставляя следов. Верзила догоняет УАЗик. Латунов, ты что — зомби?

— Нет еще. Вставай, Путилин, хватит кайфовать, пошли дальше лечиться будем.

Обостренные чувства отмечают сладкий запах поровых газов, свежий халат, бурые капли на ботинках. Ответственный за самосохранение участок мозга захрипел: «БИНТЫ!» Какие бинты? Точно! Повязка!

— Где туалет здесь?

Ладонь прижала забинтованную рану, контур шприцов прояснил сознание.

— Пошли, провожу.

В палате полумрак. Комната длинная, у стен кровати парами, между ними тумбочки, у подножья табуретки с одеждой. На дальней стене прикручена панель телевизора. Слева и справа от двери столы с тарелками, кружками, чайником.

— Физкультпривет, господа!

Черт его знает, как надо здороваться при входе в хату нестабильных зомби.

— Здоровей видали. Заходи, чего стоишь, все свои. – Путилину протянул руку шкаф два на полтора метра.

— Я – командир взвода Павел Шанкин. Давай, представься.

— Капитан полиции Путилин Владимир Владимирович.

— Яйца уже седые, а все капитан. Что так? – С кровати в середине правого ряда проскрежетал голос. В кровати едва вмещался мужик лет сорока. Приподнялся на локтях, на мосластых плечах плита нижней челюсти, нос набок, колючие глаза, червячок лба.

— Потому что народу служил, а не начальничкам.

— Ну, давай подваливай тогда. Здесь у нас званий нет. Все одинаковыми на тот свет уйдем. Бербенцев моя фамилия, слыхал, может?

— Давай, располагайся, — Шанкин попытался сохранить позицию лидера, — скоро лекарства принесут.