Михаил Дьяконов - Река времен. Жребий брошен

– Ну не надо! Ведь я с тобой!

– Ты что, специально выбрал тот самый момент, когда мне хорошо, чтобы сразу мордой в грязь?

– Какая грязь? Просто я узнал о предстоящей разлуке только что, а говорить тебе о ней, когда ты показывала мне свою обновку, было бы нелепо и больно.

– Значит, и ты тоже так. Боишься сказать правду и прячешься за необходимостью ненадолго уехать, чтобы я не портила тебе настроение своей назойливостью. Ну скажи просто, что даешь мне отставку и вали на все четыре стороны. Я не буду мешать тебе. Слово даю. Только скажи мне правду, не будь таким, как все. Не поселяй надежду.

– Глупая ты. Мне еще горше, чем тебе. Я на полтора десятка лет старше и одинок, как перст. А тут ты! Такая молодая и красивая. Неужели ты веришь, что я готов променять тебя на свое одиночество?

Она вдруг бросилась мне на грудь и обхватила руками:

– Господи! Как я хочу верить тебе и как боюсь, что и ты тоже меня обманешь!

Я молчал, нежно гладя ее по бархатной коже на вздрагивающей спине, а она все крепче сжимала меня своими маленькими руками.

– Понимаешь, Оленька! Мне необходимо скрыться, спрятаться на время. Спрятаться от всех так, чтобы никто не смог найти меня.

– Для чего?

– Трудно объяснить. За мной кто-то следит, а я сейчас занимаюсь очень серьезной работой, результаты которой нельзя разглашать.

– За тобой следят? Кто? Зачем?

– Понятия не имею. На всякий случай мне приказано спрятаться.

– Приказано? Кем?

– Работодателем.

Оля посмотрела мне в глаза, и я вдруг понял, как мне ее будет не хватать.

– А где гарантия, что через неделю все кончится?

– За неделю мне обещали оборудовать надежное убежище, в котором я смогу жить и работать.

– Понятно. Ты будешь работать под колпаком?

– Не знаю.

Ольга поднялась с постели и решительно взяла сигарету из моей пачки.

– Если ты все врешь мне, то лучше никогда больше не попадайся на моем пути.

– Если я больше не встречу тебя, то лучше мне умереть прямо сейчас.

– И когда же ты… исчезнешь?

– Думаю, что завтра или даже сегодня ночью.

А потом мы опять обнимали друг друга, шепча ласковые слова, которые, впрочем, оба не воспринимали, после чего Ольга снова умывала меня своими слезами, а я опять неуклюже утешал ее…

Без пятнадцати секунд час я вышел из номера и зашагал к концу коридора – туда, где в дешевых отелях и мотелях располагались санитарные заведения.

Так, кто-то смотрит мне в спину. Это чувство никогда не подводило меня. Ведут? Да и хрен с вами! Я смело вошел в приоткрытую дверь, отмаркированную треугольничком, направленным своим острием вниз, с кружочком над ним.

Кабинки в заведении располагались вдоль левой стены от входа. Их было четыре. В правой средней виднелись ноги в серых кроссовках, владелец которых время от времени негромко покашливал. Я понял, что буду прав, если займу место по соседству. И не успел занять крайнюю левую кабинку и кашлянуть в ответ, как слева внизу из-под стенки проявился уголок белой бумажки.

«Пиши кратко», – значилось там.

Я достал листочек, в котором, предполагая подобный способ общения, заранее описал в нескольких предложениях проблемы, с которыми мне довелось столкнуться, и не спеша перечитал его.

За дверью кабинки послышались шаги. Кто-то прошел к писсуарам и зажурчал слева от меня.

Я просунул свою записку к Санычу тем же образом, каким получил послание от него. Он выдержал паузу, наконец от него опять появился белый уголок.

«Через час. Ночное кафе «На дорожку». Вид твой стандартный, в «цифре», надень очки. Сядь справа у окна. Закажи что-нибудь спиртное. Поешь. Иди к туалету. Туда придет твой двойник. Свалишь через кухню. Я встречу. Поговорим».

В туалет вошел еще кто-то. Я повертел бумажку, вникая в содержание. Саныч за стенкой зашевелился, послышался шорох бумаги и звук сливаемой воды. После чего соседняя дверка стукнула, и мой невидимый визави не спеша затопал каблуками по плитке. А еще через пару минут пошел к выходу и я, уступив дорогу двум трясущимся тинам, у которых мочевые пузыри едва сдерживали позывы от безмерно выпитого пива.

Ольга мирно спала, разметавшись по подушкам, когда я, влекомый призыву старого товарища, ушел в кафе «На дорожку», оставив на столе короткую записку: «Мне надо уйти, не скучай, родная! До скорой встречи!»

У меня в самом деле закончились сигареты, поэтому я уверенно пошел «прогуляться» прямо к барной стойке кафе.

– «Кент вайолет», пожалуйста, и меню.

Девушка, не отрываясь от сбивания коктейля, забрала свободной рукой оставленные мною на стойке рубли, потом локтем подтолкнула мне кожаную папочку меню и, уже когда я раскрыл его, как-то мастерски почти незаметно вбросила на верхнюю страницу светлую пачку сигарет.

Я поправил очки, не спеша просмотрел меню по вертикали, потом заказал большой бокал «черного русского» с ягодами, пару салатов и что-то горячее.

Как и было предписано в записке, выбрал место у окна и, не снимая очков, занялся неспешным уничтожением салатов, при этом мелкими глотками отхлебывал ледяной «блэк рашн», принесенный боем удивительно маленького роста. Ведь если, в самом деле, кто-то следит за мной и увидит, что я хлебаю спиртное, – наверняка расслабится, так как в течение как минимум двух-трех часов после этого ни в коем случае нельзя садиться за руль самостоятельно. Даже бокал этого слабоалкогольного пойла не обманет дорожную полицию, которая в этом отношении архибдительна, да и контрол-центр «Селесты» не допустит такого безобразия, как пьяный за рулем.

Кстати, а ведь я сегодня на полдня напрочь забыл о задаче, которую был призван решать! Эта шпионская игра, похоже, всерьез захватила меня! Мне даже стало интересно, черт возьми! Особенно с момента, когда в дело включился Саныч. Но все-таки что там у нас на программистском фронте?

Итак, все предположения, что система способна «жить» лишь при единственных условиях, похоже, близки к истине. Но эти условия не дискретны, а сходятся в некоторых областях, и, похоже, мне уже удалось немного вывести систему из положения равновесия так, что она демонстрирует иные варианты развития событий. Правда, как в любой хорошо сбалансированной системе, этот вывод из равновесия, очевидно, временный, и вскоре она, качнувшись туда-сюда, обязательно вернется на круги своя; как камень, брошенный в реку, не заставит ее потечь вспять, но лишь образует на ее поверхности локально расходящиеся волны, которые вскоре улягутся.

Теперь мне надобно найти тот самый Рубикон, до которого ее можно качать, покуда она в состоянии удержать равновесие, но максимально возможно удалившись от исходного положения. Покуда этот компьютерный мир сможет сам восстановиться и не рассыплется в дым. Хотя чтобы качнуть все как следует, воздействие на систему должно быть соразмерно с падением в ту пресловутую ранее упомянутую реку громадного астероида, который сам по себе способен зачеркнуть существование и той реки, и самого того мира на хрен. Тут важнее другое. Чтобы окружение нашего реципиента более адекватно перенесло мое вторжение в потроха их мира.