Жан-Анри Руа - Битва при Пуатье

И хроника подводит итог: «Восторжествовав над вражеской армией, с всегдашней помощью Христа, Господа победы и спасения, он вернулся в землю франков, сердце своего королевства».

Больше никогда Карл не предпринимал новых попыток захватить Нарбонн, а Септимания была окончательно завоевана только его сыном Пипином.

Причиной тому были новые трудности и новые войны, которые всегда отвлекали его внимание, когда он находился на гребне победы.

Определенно нам не уклониться от сравнения, которое напрашивается, несмотря на свою банальность. В течение последних лет своей жизни и после битвы при Пуатье Карл напоминал паука, притаившегося в центре своей паутины.

Из Парижа он стремительно бросался в любую из четырех сторон света, куда его призывали соображения безопасности или необходимость защиты своей власти. Его активность невероятна с точки зрения удаленности мест, где она осуществлялась, – Бургундия, Фрисландия, Аквитания, снова Бургундия, потом Прованс, а теперь Саксония.

Без сомнения, причиной того, что установление мира на своей австразийской границе он счел более своевременным, чем дальнейшую борьбу против все еще неспокойного Прованса, были набеги и восстание саксов. Действительно, в этой обширной Германии отступничество одного народа могло вызвать общее восстание. Как мы уже отмечали, эту северную войну приходилось постоянно начинать сначала, а Карл, казалось, больше стремился к победе, чем к прочному установлению своей власти. Правда, жестокость его нападений всегда вызывала у побежденных жажду мести. В его оправдание можно сказать, что, безусловно, слишком много событий требовало его присутствия то на одной, то на другой границе, позволяя ему вести войну лишь стремительными набегами. Возможно, сложность его задачи определял дух германских народов, с которыми он боролся.

Итак, Карл переправился через Рейн в месте его слияния с Липпе. Как смерч он прошелся по Саксонии, покорил ее гордый и непокорный народ и обложил его данью. Ему были переданы заложники. Эта экспедиция была классической и успешной. Продолжатель Фредегара, Мецские и Петавийские анналы не сообщают нам других подробностей.

Тем временем в королевстве произошло важное событие. Мы не хотели включать его в рассказ об этих военных кампаниях, опасаясь, как бы они не затмили его и не отвлекли внимание читателя.

В 737 г. в Шелле, на восемнадцатом году своего правления, умер король Теодорих IV, сын Дагоберта Юного. Его смерть при неизвестных обстоятельствах осталась почти незамеченной, и вовсе не в ней заключается серьезность совершившегося факта. Карл Мартелл не назначил преемника Теодориха. Он продолжал править один, не принимая королевского титула, может быть, не решаясь на это. Но, главное, оставляя незанятым трон, который он, несомненно, готовил для своего потомства, Карл хотел незаметно приучить франков к мысли об уходе их королей с политической сцены. Мы присутствуем при последних конвульсиях первой королевской династии.

Скоро и роль Карла Мартелла была сыграна, как мы знаем, в 739 г.; и упоминавшиеся выше хроники и анналы, а также Павел Диакон рассказывают нам о последнем походе майордома. На это раз его гнев снова навлек на себя Прованс. Герцог Маурон, этот уже знакомый нам арльский патриций, после тщательной подготовки снова встал во главе значительной партии. Он не сложил оружие и снова привел в Септиманию сарацин. Усиленные новыми войсками, прибывшими из Испании, они начали свои вылазки на противоположный берег Роны.

Карл послал в Прованс новую армию под командованием Хильдебранда, за которым шел по пятам. Авиньон, захваченный Мауроном, был снова отвоеван. Сам патриций, разбитый и обращенный в бегство, укрылся «среди неприступных скал, защищенных морем и горами». Мятежники, прижатые к морю, были с легкостью истреблены. Снова появившись в Марселе, Карл еще раз привел в порядок управление Провансом. Согласно хронике Вердена, в ходе именно этой кампании Карл получил помощь от Лиутпранда, короля лангобардов. Льюис подтверждает: «Только помощь лангобардов с моря не дала майордому потерять Прованс». [185]

Отныне эта страна, как и Бургундия, в полной мере признала власть Карла Мартелла. Помятые сарацины оставили Арль и ушли за Рону. С тех пор они больше не тревожили этих провинций, которым докучали в течение стольких лет.

И псевдо-Фредегар подводит итог этой кампании следующими словами:

«Приобретя всю эту империю, вышеназванный государь Карл вернулся победителем, никто не начинал войны с ним. Вернувшись в страну франков, он заболел в своей вилле Вербери за рекой Исрой».

В королевстве франков, воссозданном и защищенном от внешних угроз, как будто воцарилось полное затишье. Угнетенная Германия смирилась со своим ярмом. Бавария, Швабия, а также Фрисландия и Саксония покорились и платили дань. Волна спокойствия словно разлилась по великим провинциям «Regnum Francorum» (королевства франков), Австразии, Нейстрии и Бургундии, а обескровленная Аквитания, управляемая Гунальдом, хранила верность. Карл пребывал в покое; возможно, ему недоставало поводов для триумфа, или, что еще более определенно, он пришел в состояние морального упадка, внушенного физическим изнурением.

В 740 г., как пишут хроники, «Карл в мире правил своими государствами и не водил свою армию ни в одну из сторон света». В 741 г. мы уже не наблюдаем той военной суеты, которая кипела в прошедшую эпоху. Воля бойца ослабела; Карл дошел до того, что отказал Григорию III, умолявшего его о помощи против лангобардов.

Но какими знаками почтения и покорности папа сопроводил эту просьбу! Одного за другим он направил к принцепсу франков два посольства, которые, согласно хронике Муассака и Мецским анналам, передали Карлу ключи от гробницы св. Петра и часть его вериг. Это символическое подношение сопровождали богатые подарки. Если бы Карл взял на себя защиту Святого престола от лангобардских армий, то никогда вознаграждение, полученное им за свои военные усилия, не было бы более щедрым и внушительным. Фактически в награду папа обещал Карлу возвести его на место отныне бессильной императорской власти и предложил ему титул римского патриция. И, по-видимому, посланники принесли с собой еще и указ римского сената со сходными предложениями. Во имя народа Рима сенаторы принимали верховную власть Карла над этим городом.

Эта миссия, присланная главой христианского мира, безусловно, представляла собой зрелище, достаточно непривычное для франков. Карл принял посольство с пышностью, прекрасно осознавая почет, оказанный его власти Церковью и римским народом.

Какие причины побудили Карла отказать понтифику в содействии? Его дружеские чувства к Лиутпранду, лангобардскому королю, чьи достоинства он, как утверждают, ценил? Недовольство титулами «патриция» и «консула», которыми его почтили, хотя его власть была поистине королевской, и он бы предпочел именоваться «императором» или «августом»? Нежелание защищать мирские богатства Церкви, которые ему самому случалось присваивать? Вероятнее всего, ослабление его сил, перед которым честолюбие оказалось бессильным.