Жан-Анри Руа - Битва при Пуатье

Таким образом, майордом не оказал никакой помощи Святому престолу, соблюдая строгий нейтралитет между папой и Лиутпрандом. Он ограничился отправкой в Рим посольства во главе с Гримоном, аббатом монастыря Корби, и Сигебертом, монахом из Сен-Дени. Эти два инока доставили понтифику письма, которые не дошли до наших дней. Без сомнения, Карл постарался склонить противников к заключению мира и предложил свое посредничество.

В том же году Карл принял еще одно посольство из Рима и делегацию от своего союзника Лиутпранда, объяснявшую его позицию. Он так и не стал вмешиваться. Заметим лишь, что этот демарш папы указал дорогу его наследникам, которые повели в Италию франкские войска.

Этот отказ стал последним событием политической жизни принцепса франков. Карл умер в Кьерси 22 октября 741 г. Эта дата, которой мы обязаны второму продолжателю Фредегара, вызывает некоторые возражения, хотя эта информация исходит от родного брата Карла Мартелла. Небольшое сообщение рукописи № 10837, анналы Сент-Амана и Петавийские анналы называют другой день – 15 октября. Можно заподозрить их в ошибке; однако некролог Сен-Дени называет днем кончины Карла 16 октября, и вполне возможно, что дата 22 октября в действительности относится к его погребению. Очень вероятно, что смерть его наступила неделей раньше.

Как часто бывает, в этом же самом 741 г. со сцены ушло сразу три великих деятеля этой эпохи: Григорий III, преемником которого через четыре года стал Захария; Лев III Исавр, которому наследовал Константин V Копроним, и Карл Мартелл, завещание которого предполагало раздел королевства, что было в обычае у королей.

Что же касается нас, историков этой короткой эпохи, Карл передал нам прежде всего итоги своей битвы, битвы при Пуатье – отравленный подарок, повод для яростных споров. Какие последствия имела его победа и какую роль отводят разные авторы этому военному столкновению?

Для удобства при обсуждении разделим второстепенные итоги, те результаты, которые никто и не думает отрицать, и главный «результат», то есть спасение Галлии и христианского мира, совершенное Карлом Мартеллом у Пуатье.

Таким образом, прежде всего рассмотрим один за другим все побочные последствия, приписываемые битве.

С точки зрения хронологии первым следствием победы Карла было спасение аббатства Сен-Мартен, которое в результате избежало грабежа и уничтожения. А ведь мы уже видели, какое значение следует придавать этому святому месту, первому в Галлии. Аббатство, сверкающее сокровищами, центр притяжения, не имеющий себе равных, уцелел.

Другим непосредственным итогом, вероятно, было облегчение, испытанное населением, избавившимся от завоевателя, который слишком уж охотно разрушал, мучил и убивал. Разумеется, это непременное следствие всех сражений; тем не менее в данном случае арабская оккупация продолжалась в течение одного долгого года, а жить в постоянном страхе нелегко. После 733 г. и именно по причине битвы при Пуатье жителям Аквитании или Пуату больше никогда не приходилось испытывать на себе разрушительной силы арабских армий. Напротив, это Карл Великий направил свои войска на арабскую сторону Пиренеев. Однако следует заметить, что Аквитания была до крайности истощена вторжением, до такой степени, что после этого периода отмечается резкий спад товарообмена между этой южной провинцией и областями к северу от Луары. Так, можно говорить о полном прекращении добычи и продажи аквитанского мрамора, который распространялся вплоть до Парижского региона. Аббат Лестокуа сообщает нам об этом в своей работе («Последствия сарацинского вторжения на юг Франции»).

Этот вывод не должен заслонить нам последствие, на которое указывается в анналах Санкт-Арнульфа и хронике Фонтанеля: Аквитания была завоевана Карлом. Г. Пертц в связи с этим делает более точные выводы и говорит о временном присоединении Аквитании к Франкскому королевству, смягчая тем самым утверждения аббата де Шона, который заявляет, что битва надолго загасила националистические устремления аквитанцев. Даже если сражение при Пуатье и не положило конец стремлению двух сыновей герцога Аквитанского к независимости, то тем не менее оно изменило военную и политическую позицию Карла Мартелла.

Действительно, после столкновения с арабами мы наблюдаем в поведении принцепса франков перемену, как будто это сражение открыло ему новые перспективы. До 733 г. майордом, целиком находясь во власти страха перед Нейстрией, всегда готовой вспыхнуть, ограничивал поле своей деятельности пространством между Луарой и крайними точками Саксонии и Баварии. После этого времени все пошло совершенно по-другому. Его победа свалила дерево, загораживавшее собою лес. Она окончательно освободила его от страхов и комплексов. Для него она стала обретением подлинной уверенности, освобождением, которое позволило ему задуматься о более честолюбивых устремлениях. Теперь он свободно колесил по всему государству, размеры которого прежде, кажется, подавляли его. Впрочем, при этом Карл, несомненно, также стремился к войне с арабами, как и к восстановлению огромной франкской державы. Он стремился продолжить дело, начатое при Пуатье, дело, которое, кажется, увенчало его лаврами великого полководца. Вот почему, по нашему мнению, знаменитая битва закончилась только в 739 г. Бесспорно, она принесла Карлу славу, которая, выйдя за границы Галлии, окружала его имя даже за Альпами. Действительно, Григорий III обратился со своим призывом не к майордому, ведущему нескончаемые войны и с трудом сдерживающему натиск германских народов. И не как к покровителю Бонифация, а как к новому человеку, одержавшему победу при Пуатье, в Аквитании, в Бургундии и установившему свою власть над берегами Средиземного моря, куда долгое время христианам был путь заказан. Именно к этому государю и только к нему папа мог заставить себя направить унизительное посольство. Эта попытка установления отношений между Карлом Мартеллом и Святым престолом подготовила приход к власти Пипина Короткого, который, желая столкнуть династию Меровингов с трона, не попросил ни совета, ни помощи у народа франков, или своих сторонников, или епископов и магнатов. Он обратился за поддержкой к папе Захарии. И счастье улыбнулось ему, так как, и этим фактом нельзя пренебрегать, битва при Пуатье укрепила позиции Пипинидов как среди равной им австразийской знати, так и среди их собратьев-соперников в Нейстрии.

В этой веренице последствий, которые считаются второстепенными, нельзя оставить без внимания один итог стратегического порядка. Как представляется, битва с арабами продемонстрировала необходимость увеличения конных войск. Впрочем, в дальнейшем ее боеспособность преувеличивалась, пока дело не дошло до той катафрактарной [186]конницы, чье участие в третьей битве при Пуатье, при Нуайе-Мопертюи завершилось для нас так плачевно. [187]