Доната Митайте - Томас Венцлова

Томас Венцлова приехал прямо в Беркли и начал преподавать, поэтому мне казалось, что он не нуждается в ободрении. Он ведь сам хотел уехать из Литвы, да и в университет попал такой, в котором мог работать. Так что его положение было сравнительно сносным.

Д. М. Но ведь когда КГБ стало проявлять все больший интерес к еще жившему в Литве Томасу Венцлове, Вы ему звонили. Существовало мнение, что такие звонки из-за рубежа хоть как-то охраняют человека.

Ч. М. Знаете, даже не помню. Очень может быть, я ведь ясно представлял себе всю тяжесть его положения и хотел сделать все, что в моих силах, чтобы его спасти.

Д. М. Как бы Вы охарактеризовали Томаса Венцлову не как поэта или литературоведа, а просто как человека?

Ч. М. Как рассказать о друге? Мне просто нравится, когда Томас рядом, мне нравится пить с ним водку. Пока был жив Бродский, в Америке нас считали своеобразным трио, а с Томасом мы встречаемся по разным поводам, например, два года назад был поэтический фестиваль в Кракове, и мы пили вместе с Евгением Рейном, приятелем Бродского. Выпили немало. Что там дальше было, Кэрол?

КЭРОЛ ТИГПЕН-МИЛОШ, ЖЕНА ЧЕСЛАВА МИЛОША: На следующий день мне позвонила жена Томаса Таня и спросила, как чувствует себя Чеслав. Я говорю: «Хорошо». – «А Томасу совсем плохо». Потом позвонила жена Рейна: «Как Чеслав?» Я объяснила, что лучше некуда. «А Евгений совсем дохлый».

Ч. М. Вот так выяснилось, что я пью водку лучше всех. Но правильно пить я научился именно у Томаса: рюмочка водки, рюмочка воды.

Помнится, году в 1935-м мне на глаза попался номер Wiadomości Literackie, в котором печатался молодой поэт-футурист Антанас Венцлова. Я не был с ним знаком и даже не думал, что позже познакомлюсь с другим Венцловой, его сыном.

Несовершенный диктофон не записал точного ответа Ч. Милоша на вопрос о сложностях восприятия Т. Венцловы в Литве. Милош сказал, что в этом отношении они с Венцловой похожи. Поляки тоже в претензии к Милошу за то, что он не стремится угодить взглядам и вкусам публики. Такая смесь любви и ненависти – истинное счастье и проклятье поэта («Curse», – сказал Милош и почему-то перевел на русский: – «Проклятие»).

Вильнюс, 12 июля 1999 года

ДОНАТА МИТАЙТЕ: Расскажите, пожалуйста, как Вы познакомились с Томасом Венцловой.

ЭНДРЕ БОЙТАР: Познакомился я с ним, кажется, году в 1970-м, когда впервые гостил в Литве. Томас уже тогда был очень образованным человеком. Позже случилась интересная история с одним его стихотворением, которое Чеслав Милош перевел на польский язык и напечатал в парижском журнале «Культура». До Литвы этот журнал не доходил, а в Будапеште мы его получали. Я сделал ксерокопию и послал Томасу.

Д. М. Передали через кого-то?

Э. Б. Нет, послал по почте. Такие письма иногда проходили, иногда и нет, но в тот раз оно дошло, и Томас узнал, что Милош перевел его стихи. Об этом я написал и Милошу. В 1969 году я составил большую антологию польской поэзии, в которую включил десять стихотворений Милоша, но в последнюю минуту польское Министерство культуры позвонило Министерству культуры Венгрии, и антология был издана без него. А с Милошем я переписывался. Лично я с ним познакомился в 1968-м, когда гостил в Польше. Мы тогда решили возродить Речь Посполитую, в которой царил король Иштван Батор – Стефан Баторий, чтобы вернуть к жизни литовско-польско-венгерский треугольник. Но это только мечта 1986 года. В Литве моим лучшим другом был Александрас Штромас, с которым близко дружил и Томас. Может быть, поэтому я читал все, что писал Томас, много знал о нем и тогда, когда он уже жил в Америке.

Томас посетил Будапешт 7 ноября 1986 года и написал великолепное стихотворение «Инструкция». Это, пожалуй, самое лучшее стихотворение о венгерской революции. Впервые у нас оно было напечатано в 1986 году, в нелегальном студенческом издании Шегедского университета, где я тогда работал. Позже, с переменой власти, его в Венгрии печатали целых два раза в разных журналах, читали по радио, телевидению. Словом, стихотворение «Инструкция» в Венгрии сделало большую карьеру. Много стихов, эссе и другого. Томаса мы напечатали в издаваемом с 1989 года журнале «2000», который я сейчас редактирую.

Однажды трое молодых венгерских поэтов независимо один от другого перевели «Сестину» Томаса Венцловы. Все три перевода мы напечатали в журнале «2000».

Д. М. Как в 1992 году появился на венгерском сборник стихов Венцловы «Расскажите Фортинбрасу»?

Э. Б. Я предложил его издательству как книгу будущего лауреата Нобелевской премии. Уверен, что Томас ее дождется.

Д. М. Даже уверены?

Э. Б. Несомненно. Думаю, у него есть такой шанс. Книгу издало издательство «Европа». Я отобрал стихи, сделал подстрочные переводы, написал послесловие. Переводили лучшие венгерские поэты.

Д. М. Удались ли, на Ваш взгляд, переводы? Кто-либо рецензировал книгу?

Э. Б. Переводы прекрасные. Появились, если не ошибаюсь, четыре одобрительные рецензии. Это бывает нечасто, обычно достаточно того, что люди читают книгу. О незнакомой культуре судить трудно, а сегодня даже о сборниках венгерской поэзии мало пишут. Поэзией сейчас мало интересуются, и не только у нас. Я это заметил, редактируя журнал «2000». Журнал популярен, в каждом номере печатаются стихи венгерских и иностранных поэтов, но их почти никто не читает, даже венгерских. Сужу об этом и по отзывам о журнале. О поэзии обычно никто ничего не говорит.

Д. М. В одном интервью Томас Венцлова утверждает, что в Венгрии и Польше его как поэта поняли. Как бы Вы прокомментировали эти слова?

Э. Б. По-моему, Томас ошибается, если он думает, что его понимают только потому, что есть общие мысли, общность социального устройства, похожие настроения интеллигенции. Мне кажется, главное, чтобы нашелся деятельный человек культуры, который может, умеет и хочет рекламировать творчество поэта или прозаика. Томасу повезло и в Польше, и у нас. Скажем, в Чехии культурный уровень тоже высок, там могли бы его понять, но нет человека, популяризующего его поэзию. Конечно, чтобы мы поняли друг друга, культурная общность необходима, но, если не появится посредник, ничего не выйдет. Скажем, латышская литература, которой я заинтересовался значительно позже, у нас почти неизвестна, а литовскую литературу знают даже простые люди, не только интеллигенция. Те венгерские интеллигенты, которые вообще читают стихи, считают Томаса одним из лучших европейских поэтов, именно европейских, потому что американская поэзия, пусть и очень хорошая, в Европе почти неизвестна. Думаю, что существует культурный разрыв между Европой и Америкой.

Д. М. Чем Вас лично привлекает поэзия Томаса Венцловы? Э. Б. Очень трудно подобрать слова, чтобы это выразить. Томас для меня – единственный поэт, в чьих стихах человек и природа очень похожи и выражают какую-то темную метафизику. Это совпадение между объектами мира на метафизическом уровне – наследие символистов. Венцлова прямо не говорит о метафизике, но она чувствуется в каждом слове. Мне это нравится. Его поэзия – философия без философии, она сильна, рациональна, за ней ощутимы очень темные силы.