Доната Митайте - Томас Венцлова

В это время в Москву приехал наш друг по Коктебелю Виктор Андроникович Мануйлов, профессор из Ленинграда, и, позвонив, позвал меня с собой в гости. Хозяевами дома, куда мы пришли, оказались очень милые старики Миркины. С младшей дочерью Ириной дружил Мануйлов, а старшая, Зина Миркина, была женой Григория Померанца. В разговоре старики упомянули, что летом едут в Палангу. Я спрашиваю: «Что это? Где это?» Они говорят: «О, это замечательное место в Литве. Хотите, мы вам снимем там комнату?» «Пожалуйста, если вам это не составит труда». Вернулся из Ольвии Андрей, и я объявила, что отдыхать мы едем в Литву, говорят, там море и песок.

И мы едем. Миркины нам сняли в Паланге на улице Аксионайче. Теперь она называется по-другому, этого дома уже нет, там теперь многоэтажная «Неринга». А тогда наш дом смотрел как раз на маленькую дачку, которая принадлежала папе-Венцлове. В первый же день по пути к морю мы видим, стоит маленькая интеллигентная старушка, что-то рассказывает по-литовски, а перед ней – феноменальной красоты высокий молодой человек с невероятными синими глазами. Он смотрел поверх головы старушки, журчавшей по-литовски, куда-то вдаль и думал о чем-то явно нездешнем, а на лице его была такая одухотворенность, ну вылитый князь Мышкин, как мы его себе представляли.

В ту пору мы рассказывали много анекдотов. И был один особенно любимый: еду т в поезде Белая Церковь – Бердичев старый еврей-коммивояжер и молодой еврей, они незнакомы. Старый еврей думает: «Наверняка этот молодой человек едет в Бердичев жениться. А кто у нас в Бердичеве на выданье? Дочь парикмахера Рахиль и дочь резника Сара. Но дочь парикмахера некрасивая, значит, он едет свататься к Саре. А за кого в Белой Церкви может отдать свою дочь резник? За сына ювелира или раввина. Но сын ювелира некрасивый и прихрамывает, значит, за сына раввина. Сына раввина зову т Янкель. Но это имя некрасивое. Пусть его зову т Давид». И старый еврей обращается к молодому по имени-отчеству: «Давид Исаакович». Молодой изумлен: «Откуда вы меня знаете?» – «Я вас не знаю, я вас вичислил».

Вот я и говорю Андрею: как было бы хорошо вичислить этого молодого литовца и назвать его Томасом Венцловой. Андрей мрачно ответил, что чудеса бывают только в анекдотах.

К вечеру идем все по той же улице, вдруг меня окликает женский голос. Поворачиваюсь, стоит Марина Кедрова, мы с ней учились на одном курсе в МГУ, на филфаке. И рядом с ней наш князь Мышкин. Марина представляет его: «Познакомьтесь, это мой муж Томас Венцлова». Протягивая руку, я говорю: «А я вас сегодня утром вичислила». Томас тут же от души захохотал. Быстро выяснилось, что он удивительно живо воспринимает юмор. Все тогдашние анекдоты Томас умел и слушать, и потрясающе рассказывать. Сразу завязались отношения: «Приходите вечером». И мы стали бывать у Томаса и Марины каждый вечер. Родителей в Паланге не было, дача была отдана Томасу, видимо, на все лето. Собиралось у Томаса много народу – и литовцев, и москвичей. Заезжал сюда на неделю Леня Чертков. Засиживались до полуночи, всем было весело, интересно друг с другом, постоянно кого-то разыгрывали, что-то импровизировали, читали стихи.

Томас как-то сразу понял, что нам все интересно в Литве. И он решил не только нас просветить, но и влюбить в Литву. Ему это удалось, за что я Томасу до конца своих дней буду благодарна.

Томас решил, что мы прежде всего должны поехать в Жемайчю Кальварию, это недалеко от Паланги. И тут опять произошло чудо – там жили родители нашей хозяйки, было, где остановиться. А в Жемайчю Кальварии произошло самое большое чудо: мы познакомились там со стареньким священником Повиласом Пукисом, несомненно, святым человеком, который десять лет провел в заключении на Воркуте. А потом жил в доме престарелых в Бурятии. Кальварийцы привезли его из Бурятии и собрали ему на маленький домик, где он нас и принимал, беседуя как с близкими друзьями тихо и улыбчиво. И был он незлобив, светел и мудр, службу отправлял в костеле так, как будто это его последняя на земле служба, мы там плакали от счастья. Андрей написал об этом рассказ.

В Жемайчю Кальварию, как мы поняли, русские до нас не приезжали. Поэтому в деревне всем было любопытно посмотреть на нас, приехавших пройти по святым местам. Смотрели на нас с удивлением и интересом.

Уезжали мы через пару дней. Нам сказали, что рано утром будет автобус. На остановке висела ржавая покореженная табличка с расписанием. Автобус пришел точно вовремя! Удивились, потому что в России, да еще в деревне, автобус не ходит по расписанию. Думали, раз люди из деревни едут на базар в город, значит, будут мешки, еле войдешь. Но здесь все было не так: женщины нарядно одеты, в крепдешиновых платьях, в руках корзины, прикрытые белым.

Мы поняли, что попали в совершенно другой мир, который в России давно до нас кончился. Деревенская культура исчезла с коллективизацией. И этот литовский мир благодаря Томасу становился для нас живым и с каждым днем более близким.

Томас нас одарил и своими литовскими друзьями. Первым из них был Ромас Катилюс, самый близкий, еще школьный друг Томаса. С Ромасом и его женой Элей мы тоже встретились и на всю жизнь подружились этим первым летом в Паланге, а теперь дружат наши дети. Ромас нас пригласил в Вильнюс: «Приезжайте, родители будут в саду, их спальня в вашем распоряжении». Так мы оказались в гостеприимном доме на улице Леиклос, сейчас на доме висит памятная доска, посвященная Иосифу Бродскому. Его мы тоже позвали в Вильнюс к Катилюсам, но не в это первое наше литовское лето, а в 1966 году. Иосифу было худо в Питере, мы ему позвонили из Вильнюса и пригласили в Европу, к Катилюсам, на улицу Леиклос.

Мы его встретили и передали в добрые руки братьев Катилюсов. Томаса в Вильнюсе не было. В этот же день через несколько часов мы уезжали в Москву, до сих пор помню счастливое, молодое лицо Иосифа на вильнюсском вокзале.

Вернемся в наше первое лето в Литве. Томас хотел, чтобы мы поехали в Каунас, он любил этот город с детства, значит, и мы должны его полюбить. Для этого Томас составил нам подробный план, что, где и как смотреть. Мы попали в Каунас на Жолине (Успение Богоматери), были на службе в Кафедральном соборе, бродили по городу в соответствии с томиковым планом. Было это незабываемое путешествие 15 августа 1963 года.

Д. М. То есть Томас Вам нарисовал план?

Л. С. Да, конечно. Но к плану прилагался еще подробный интересный рассказ о Каунасе. Томас как никто умел это делать. Он ведь представлял себе подробно даже те города (например, Дублин, Флоренцию), которые знал только по литературе, но в которых сам тогда еще не бывал и не мог и мечтать увидеть когда-нибудь.

Томас, естественно, был первым человеком, которому мы позвонили, когда приехали из Каунаса в Вильнюс: «Сейчас приду». Был поздний вечер. Томас привел нас на площадь, где теперь Президентский дворец. «Здесь Наполеон останавливался». Там была синагога, там – гетто, а вот францисканский костел, вот Бернардинцы, Святая Анна, Святой Михаил, Святая Тереза, Острабрамская часовня, Университет, Кафедральный собор на площади, где музей, барочный костел Петра и Павла (где тогда был кафедральный собор). И все сразу задышало историей. И красивый европейский город стал оживать и обживаться нами. Такого гида, как Томас, найти трудно.