Владимир Романовский - Добронега

– У, ла-ла, ла-ла, ла-ла! – сказал он возмущенно. – Путан бордель! Такой хороший напиток. Вив ля Франс, посмотри, конунг, ты мне порты залил. Пойдем, там что-то вроде столовой комнаты, очень вкусные вещи есть.

***

Предслава, которую давеча вернули с дороги, отоспавшись, очень удивилась присутствию в тереме незнакомых ратников. Еще больше она удивилась, когда, следуя приказу, ратники довели ее до светелки и заперли в ней, пообещав, что «князь скоро придет с тобою говорить».

***

Стараясь не привлекать внимания, ярославова сотня вошла в город и расположилась в детинце.

В виду безвластия задвигались и забурлили темные силы города. Печенеги с Подола начали открыто, не стесняясь, задирать на улицах всех подряд прочих киевлян и приставать к женщинам. В Северном Конце объявился вдруг, не скрываясь, Свистун Полоцкий со своей буйной лесной ватагой. Стали запираться ставни, большинство женщин сидело по домам, и в дома эти стучались люди, которых туда вовсе не приглашали, и развязно требовали гостеприимства. Многие купцы не решались выйти на торг. Город задрожал нехорошей, панической дрожью.

Из княжеского терема последовал сухой, суровый приказ.

Сотня разбрелась по городу по двое и по трое, заходя в кроги и хорловы терема и расспрашивая всех, кто умел отвечать вразумительно.

– Где тут тати и разбойнички собираются, матушка? – спрашивал ратник.

– А вон тамо, сынок, вон возле того амбара.

Или:

– У тетки Сквалыги в четвертом доме от угла.

Или:

– В Лошадном Кроге.

Население всегда прекрасно осведомлено, где именно и кто собирается. Ратники начали действовать.

Оказалось, что возмутителей порядка в городе не очень много, человек двести, в общей сложности, а остальные примыкают и присоединяются исключительно из чувства безнаказанности. В нескольких концах ратники учинили разгром. Разбойники и тати почти нигде не оказали сопротивления, но бежали, схватившись за головы. Свистун Полоцкий, видя, что ошибся, благоразумно ушел за город.

Труднее пришлось с печенегами. Эти ходили группами по пять-десять человек, а на зов сбегались другие. Помимо этого, многие кроги на Подоле состояли в разной степени зависимости от главарей печенежских шаек, которые брали с них дань в обмен на обещание, что остальные шайки их не тронут.

Молодой подмастерье Железняк, сын знаменитого кузнеца, два месяца копил деньги, чтобы погулять с размахом с девушкой по имени Клуша, в которую был влюблен. Молодые люди сидели в кроге, пили бордящий свир, и Железняк приготовился уже удивить Клушу – в суме у него лежали необыкновенной красоты серьги. Но улыбка исчезла с его лица, когда в крог вошли развязно несколько печенегов и сразу завладели вниманием всех посетителей, несмотря на то, что напрямую к ним, посетителям, не обращались. Громко обмениваясь эмоциями на лающем своем наречии, печенеги сели двумя группами и стали переговариваться через два стола, отделявшие группы друг от друга, хотя вполне могли уместиться за одним большим столом в углу у окна. Мало-помалу посетители славянского происхождения стали покидать крог. Трое печенегов пересели к Железняку и Клуше и предложили с ними выпить. Затем один из них положил руку Клуше на плечо и осведомился у Железняка о достоинствах и недостатках девушки. Железняк поднялся и сделал знак Клуше подняться тоже, но ей не дали. Началась словесная перепалка. Быть бы Железняку битым а Клуше поруганной, но в этот момент два ратника из сотни вошли в помещение и сразу указали печенегам на безобразные их манеры. Печенеги, которых было в пять раз больше, чем ратников, одновременно поднялись с мест. Ратники, делая отвлекающие движения свердами, вынуждены были отступить и занять оборонительную позицию, а Железняк воспользовался моментом и вместе с Клушей и остальными посетителями выскочил из крога. Одного из ратников ранили ножом, другой бежал через окно. Вскоре после этого загорелись два дома. Их владельцев печенежские вожди заподозрили в доносе ратникам.

Тогда ярославовы десятники, быстро выяснив, где живет один из главных руководителей печенежской своры, отправили к нему домой дюжину воинов. Делегацию попытались остановить у двери двое печенежских охранников. Ратники лишили их мобильности.

Дом главаря был добротной постройки, каменный, с инженерной выдумкой. Печенеги таких не строят.

– Они вообще не строят, – заметил один из ратников.

В доме обитала многочисленная семья главаря, и мать-старушка, высоко чтимая в семье и уважаемая в печенежской прослойке, воззрилась грозно на гостей в кольчугах, выставив вперед кривоватый указующий перст.

– А ну пошли вон отсюда, славянская падаль! – сказала она по-печенежски. – Вон! – повторила она по-славянски.

– Не понимаю наречия, – заметил один ратник по-шведски.

– Да ничего особенного, – откликнулся другой ратник, тоже по-шведски, но со славянским прононсом. – Возмущается.

Подойдя к уважаемой женщине, он залепил ей оплеуху, и она тут же убрала перст и посмотрела на ратника затравленно и зло.

Тут же на него накинулись, казалось, все домочадцы, вооруженные кто чем. Ратники вытащили сверды и усмирили домочадцев, никому не дав уйти. Поплутав по дому, они обнаружили главаря в покоях.

– По-славянски говоришь? – спросил один из ратников.

– Говорю, – ответил главарь, зловеще глядя на ратника. – Вас мало, а нас, печенегов, больше тысячи в городе. Нам бы лучше договориться.

– Не вся тысяча – разбойники, – резонно заметил ратник. – Лихих людей всего-то десятков пять-шесть. Не сомневайся, мы зарубим их всех, и дань с крогов и хорловых теремов собирать для тебя будет некому. Остальные твои соплеменники – вполне мирные люди. Не прочь позлорадствовать, понауськивать криками, но драться они не будут. Даем мы тебе, дяденька бритый, час сроку. Чтобы все печенеги сидели по домам, носу на улицу не показывали. Иначе, сам понимаешь, что будет.

– Что же будет?

– А хвитец будет. Полные хвитарики в Годариках. Тебе и всем печенегам.

Следующего главаря навестили через четверть часа. Третий главарь печенегов с друзьями и домочадцами оказал сопротивление. Часть друзей ратники перебили, а дом подожгли.

Последним в яростной цепи инцидентов было убийство в одном из чисто славянских концов города. Мстители-подростки заприметили молодого печенега, провожавшего любимую девушку, славянку, домой. Печенег этот никогда не участвовал ни в каких конфликтах, работал в лавке плотника-славянина, и хотел жениться на девушке. Печенега прикончили тут же, забив дубинами, а девушку, обозвав печенежской подстилкой, избили и изнасиловали прямо на улице. Жители наблюдали за действом через щели в запертых ставнях. Ратников не было по близости потому, что улица находилась в отдалении от преступных частей города.