Алексей Шепелёв - Другая Грань. Часть 2. Дети Вейтары

Клинок вошел пирату в грудь по самую рукоять, свет моментально исчез, словно кто-то погасил электролампу. Балис дёрнул кортик назад — и снова стало светло. Морпех был готов отразить атаку врага, но нужды в этом не было. Обмякшее тело пирата медленно опускалось вниз. Ныряльщик был мёртв.

Задыхающийся, раздираемый болью и истекающий кровью, Гаяускас вынырнул на поверхность. Несколькими гребками добрался до трапа. Левая рука, хоть и болела, но работала.

— Ольмарец, это ты? — донёсся сверху тревожный шепот капитана.

"Всадит ещё из арбалета, с него станется", — подумалось морпеху.

— Я это.

— Что случилось? — это уже Мирон.

— Подводный бой, — выдохнул Гаяускас, перебираясь через фальшборт.

"Вот так, товарищ капитан второго ранга", — вспомнились морпеху уроки боевого пловца, — "теперь и я плавал, а не купался".

Он ступил на палубу, и в этот момент вдруг закружилась голова. Навалилась страшная слабость, потемнело в глазах. Балис пошатнулся и чуть не упал. Спасибо, стоявший рядом Йеми успел подхватить его под левое плечо.

— Он ранен. В каюту, быстрее. Наромарт!

— Конечно… господин Йеми, — откликнулся эльф.

Олус, опередив растерявшегося Мирона, подхватил Балиса под другое плечо, а Гаяускас даже не мог ничего сказать. Ослабели не только мышцы, ослабела воля. Хотелось лишь одного: лечь и лежать, и чтобы никто его не беспокоил.

В каюте было светло: горела масляная лампа. Одного взгляда Наромарту хватило, чтобы оценить тяжесть раны.

— Положите на подстилку. Отойдите.

Эльф склонился над раненым человеком.

Женька вдруг ощутил, что его тянет к окровавленному телу. Хотелось припасть ртом к ране на плече и сосать тёплую, живительную влагу. Вампир сделал шаг вперёд и… И правое плечо пронзила страшная боль. Женька ошалело мотнул головой. Наваждение исчезло, осталось только ноющая боль, отдающая от плеча в локоть. "Привет от богини", — понял маленький вампир. Украдкой бросил взгляд на спутников — всем было не до него. Смотрели только на нависшего над Балисом Наромарта.

Боль отхлынула почти сразу. Оставались слабость и лёгкая тошнота. Гаяускас смотрел в темноту под капюшоном, пытаясь угадать в ней лицо целителя.

— Саша, намочи чистую тряпку.

— Вот.

— Протирай.

Гаяускас скосил глаза. Мягкая красная плёнка легко смывалась, а под ней, как он и ожидал, на коже не было даже шрама. Наромарт выдавал чудесные исцеления, словно автомат — газированную воду. Три копейки — и забирай полный стакан.

— Благословенна будь Элистри. Благословен Иссон, — негромко провозгласил эльф.

— Благословен Иссон, — в пол голоса, чтобы не услышали на палубе, подхватили Йеми и Олус.

Сашка протёр целителю заляпанную кровью ладонь.

— А теперь рассказывай, что было, — потребовал Нижниченко.

— Не что, а кто. Ныряльщик там был пиратский.

— И что с ним?

— Понятно что: на дне лежит. Но шустрый, зараза. Подрезал меня всё-таки.

— Может быть, магия у него была какая? — поинтересовался Йеми.

— Может быть, — вяло согласился Балис. — Магия — не по моей части.

— Амулетов у него никаких не было? Или колец? — не отставал кагманец.

— Вот только и дело мне было, что кольца рассматривать, — из-за слабости фраза получилась не столько недовольной, сколько ворчливо-плаксивой. — Ожерелье золотое было на шее. Тоже мне, новый…

Закончить не удалось: кто такие русские в этом мире не знали. Да и вообще сравнение хромало: настоящему новому русскому полагалась цепь, а не ожерелье. Правда, тоже золотая.

— Волшебное, — убеждённо сказал Олус.

— Я тоже так думаю, — согласился Наромарт. — Жаль, теперь его уже не достанешь.

— Зачем оно тебе? — Балис попытался сесть — получилось. Но перед глазами сразу поплыли цветные круги. Нет, такой как сейчас он — не боец.

— Любой волшебный предмет может пригодиться, особенно в нашем положении. Но что зря говорить? Это ожерелье для нас потеряно.

Гаяускас вытер со лба выступившую испарину.

— Мирон, уточни у капитана, какая тут глубина и попроси его подготовить канат с петлёй.

— Зачем?

— Будем вытаскивать этого пловца, чтобы Наромарт обследовал его на предмет магии.

— Мне кажется, что тебе сейчас лучше лежать и набираться сил, — начальственным голосом произнёс Нижниченко.

— Лучше. Но нельзя: я ещё не выполнил задания. Поэтому Наромарт сейчас даст мне какое-нибудь снадобье, и я повторю попытку.

— Но, Балис…

— И не говори мне, что у тебя ничего подобного нет, — уверенно заключил морпех.

— Есть, но… — целитель выглядел растерянным. — Балис, пойми, врачи — не волшебники. За всё придётся платить. Я могу вернуть тебе силы, но не на долго, часа на три. А потом слабость вернётся, и тебе будет гораздо хуже, чем сейчас.

— Меня это устраивает. Часа через три пловец будет в твоём распоряжении, пираты — на мели, а выход из лагуны — свободным. Вот тогда я спокойно смогу лежать здесь столько, сколько ты потребуешь. Хоть да завтрашнего заката.

— Сам сказал, — констатировал Наромарт. — До заката не нужно, но раньше полудня ты с матраса не поднимешься.

— Идёт!

Эльф уткнулся в мешок с медикаментами. Мирон вышел из каюты, следом за ним выскользнул Сашка.

На палубе, за спиной капитана и помощника топтались несколько матросов, разбуженных суматохой.

— Как он? — нетерпеливо поинтересовался Бастен.

— Нормально. Нар — хороший целитель, за то и держим.

— Да уж, нечке доверять себя лечить… — тихо пробормотал кто-то из матросов. Настолько тихо, что Мирон предпочёл сделать вид, что не услышал.

— А что случилось-то? — продолжал расспрос Бастен.

— Водолаз пиратский.

— Дюжина портовых девок! — выругался капитан. Позади кто-то выругался ещё более забористо. Уже не таясь, в полный голос.

— Балис просил глубину смерить и канат с петлёй приготовить, — предупредил Нижниченко новый вопрос.

— Зачем? — изумился Бастен.

— Тело пирата поднять хочет.

— Тело?!

— Уже тело.

— А за какой каракатицей нам тут этот дохляк? — снова не выдержал кто-то из матросов.

— Вам — не знаю. Балису — нужно, — расставил точки над и Мирон.

— Джил, приготовь канат. Остальные — в койку! Нечего тут топтаться! — к капитану вернулась уверенность. Развернувшись к Мирону, Бастен продолжал: — Глубину я, разумеется, мерил. Чуть больше тринадцати песов.

— Это сколько ж будет? — озадаченно промолвил генерал на русском.

— Примерно десять саженей, — быстро подсказал сообразительный Сашка.

— Ага… Значит — метров пять. Если бы не рана, то для Балиса такая глубина — семечки.

Казачонок кивнул. Морской бой поднял в его глазах отставного капитана Советского Военно-Морского Флота на запредельную высоту. Конного ценят по умению владеть саблей, пластуна — кинжалом. В этом Балис не уступал лучшим бойцам Волчьей Сотни. Может, даже, и превосходил, но так говорить Сашке не хотелось. Лучше — не уступал, чтобы никому не было обидно.