Ширли Джексон - Птичье гнездо [litres]

– Доктора Райта, пожалуйста. Мне нужно с ним поговорить, скорее, прошу вас.

– Кого?

– Пожалуйста, я звоню из автомата, у меня мало времени. Прошу вас, позовите доктора Райта. Скажите, что это Бет.

– Кто-кто вам нужен?

– Доктор, доктор Райт.

– Вы ошиблись номером, леди.

– Конечно, ошиблась, дурак безмозглый. Думаешь, я чокнутая?

В отель Бетси вернулась перепуганная и злая, однако дать волю страху и гневу она не могла – ей бы просто не хватило самообладания, чтобы их побороть. Она злилась на Бет, которая хитростью пробралась к телефону и чуть не погубила их всех. Она боялась человека, который оказался Робином и все же дал ей уйти. Но главное, ее пугал и злил этот доктор из отеля, который караулил попавших в беду людей, кормил их обедом, а потом обводил вокруг пальца. Никому, с горечью подумала Бетси, никому нельзя доверять.

Заперев дверь изнутри и спрятав ключ в сумочку, она тяжело опустилась за письменный стол и стала думать. Дела шли совсем не так хорошо, как в начале. Очевидно, где-то она совершила ошибку – скорее всего, заговорив в ресторане с доктором. Но тот ведь представился другом, когда Лиззи вырвалась на минуту. Выходит, он врал? Зато вечерняя встреча с Робином вовремя подсказала Бетси: в этом районе можно не искать. Таким образом, несмотря на тоску по маме, положение отнюдь не безнадежное. Просто нужно быть аккуратнее со следующей подсказкой и постараться не угодить в лапы к Робину, решила Бетси.

– Милый Робин, – проговорила она, – зови меня Лисбет.

Бетси вдруг заметила, что замерзла и дрожит. Что-то не так, сообразила она, что-то случилось.

Первая мысль – ее поймали, – однако в номере, кроме Бетси, никого не было. Над крышами домов напротив уже занимался рассвет. Она метнулась к двери и начала яростно дергать ручку, а когда убедилась, что дверь заперта, едва не вскрикнула от радости. Значит, она не сбежала, подумала Бетси. И тут же спросила себя: кто не сбежал?

В номере было слишком темно. Дрожащей рукой Бетси с трудом попала по маленькому выключателю у двери. Включив свет, она увидела на полу посреди комнаты раскрытый чемодан Лиззи.

– Она нашла чемодан, – вслух заключила Бетси. – Лиззи! Ты где? – цепенея от холода, позвала она, – ответа не последовало.

По ее щекам текли слезы – слезы Лиззи, – и Бетси с раздражением их смахнула. Грязнуля, неряха, злилась она, опять полезла в ее вещи. Чемодан был наполовину пуст, одежда валялась в нем вперемешку, будто Лиззи, отчаявшись, бросила сборы. Остальное она раскидала по комнате, что-то порвала. Ее нарядная белая блузка свешивалась с кровати, воротник был оторван, пуговицы болтались на нитках. Бетси обвела взглядом номер и пришла в бешенство: стянутые с кровати и искромсанные маникюрными ножницами простыни, вспоротая подушка, сметенные с письменного стола листы бумаги, сдернутые шторы, сорванные с петель ставни, заломленный край ковра…

– Не бойся, – прошептала Бетси. – Бетси – мое золотце, мое сокровище. – Она привалилась к стене, чувствуя, что по-прежнему не владеет собой. Бетси знала: минутная слабость – и Лиззи вернется, а значит, медлить нельзя. – Меня зовут Бетси Ричмонд, а мою маму – Элизабет Ричмонд…

Понемногу Бетси успокоилась. Солнце, поднимаясь над крышами домов, светило все ярче. Она вспомнила человека с карниза и приободрилась. Глубоко вздохнув, как ребенок, который наконец перестал плакать, отодвинулась от стены и медленно прошлась по номеру. Неужели нельзя поаккуратнее с чужими вещами? Бетси подобрала с пола чулок, разрезанный на полоски, завязанные узлами, и вдруг рассмеялась. Да ведь Лиззи научилась у нее, сама она никогда такой не была. А это – месть за испорченное письмо. Зато теперь у Лиззи насыщенная жизнь, не то что раньше, подумала Бетси. Она взяла с кровати изуродованную белую блузку и представила, как Элизабет яростно рвет ее своими немощными ручонками. Картина показалась Бетси до того уморительной, что она упала на кровать и залилась безудержным смехом. Бедная дурочка так старалась испортить ее вещи, бедная разбуянившаяся Лиззи… Лицо и волосы Бетси покрывали перья из выпотрошенной подушки, и когда приступ смеха прошел, она обнаружила, что, если подуть на падающее перышко, оно снова взлетит, и можно делать так много-много раз. К счастью, вскоре ее лица коснулся солнечный луч – к счастью, потому что нужно было отправляться на поиски мамы, а не полеживать на кровати, играя с перьями. Бетси встала и недовольно оглядела свое отражение в зеркале. Одежда вся измята и покрыта перьями. Интересно, почему ее Лиззи пощадила? Ах да, она ведь хотела сбежать – не в рваных же вещах. Ну хорошо, а погром она устроила, потому что не смогла найти ключ от номера? Или она сперва разнесла комнату, чтобы отомстить Бетси, а затем собралась бежать, но уже не хватило сил?

– Бедная дурочка, – вслух повторила Бетси и, насвистывая, принялась искать хотя бы обломок расчески, чтобы привести в порядок волосы.

Она перебирала вещи в чемодане и вдруг почувствовала леденящий, тошнотворный ужас – никогда еще Бетси не было так страшно. Большой словарь, который она взяла с собой, чтобы проверять, как пишутся и употребляются слова, лежал в чемодане с порванной обложкой, выдранными и помятыми страницами, и миллионы слов, которые могли бы ей пригодиться, были уничтожены навсегда.

– Лиззи… – ахнула Бетси, отпрянув назад. – Странно, Лиззи никогда не испортила бы свою книгу, только не свою драгоценную книгу…

Схватив словарь, она вскочила и со всей силы швырнула его в зеркало.

– Получай! – крикнула Бетси сквозь звон стекла. – Я все равно хуже, кто бы ты ни была!

Она лежала на кровати, играя с перышком, и постепенно приходила в себя. Это значит только одно, заключила Бетси: времени меньше, чем она рассчитывала. Она должна отыскать маму как можно скорее.

Был почти полдень. Бетси не помнила, как ужинала накануне и ужинала ли вообще. Она твердо решила не замечать неприятных мелочей, указывающих на большой пробел в ее воспоминаниях о вчерашнем дне. Как вышло, к примеру, что, когда она ушла из ресторана, был день, а когда вернулась в отель после встречи с Робином – уже ночь? Похоже, Бетси все-таки не ужинала, поскольку чудовищно проголодалась. Голод, рассуждала она, чувство вполне естественное и вовсе не опасное, не считая того, что ей придется выйти из номера. Наконец она пришла к разумному выводу: если доктор поджидает ее внизу, рано или поздно он прервется на обед или ужин, оставив кого-то другого поджидать Бетси, и кого бы он ни оставил, тот другой тоже пойдет обедать или ужинать, а значит, во время обеда или ужина ее никто не увидит и можно прийти и уйти, когда захочется. Мечтая о миниатюрных пирожных, она подскочила к разбитому зеркалу и поправила волосы. Затем взяла сумочку – к счастью, Бетси, по примеру тети Морген, убрала ее в шкаф и она не пострадала в погроме, – отперла и снова заперла дверь, бросила распутный ключ в благопристойную сумочку Элизабет и пошла к лифту. С гордым видом войдя в ресторан, она задержалась в дверях, выбирая столик, затем непринужденно села и заказала бокал шерри.