Амброз Бирс - Словарь Сатаны (сборник)

Терстон лежал на спине. Одна нога, подогнутая, была сломана выше колена — кость уперлась в землю. Живот разорвало, и кишки вывалились наружу. Шея сломана.

Руки были плотно сложены на груди.

Весной 1862 года большая армия генерала Бьюэлла расположилась лагерем, приводя себя в порядок после кампании, завершившейся победой при Шайло. Армия в основном состояла из необученных новобранцев, хотя некоторые части изрядно понюхали пороху в горах Западной Виргинии и в Кентукки. Война была новым делом и устанавливала новые требования, неправильно истолкованные молодыми американцами того времени, которым кое-что приходилось не по душе. Больше всего их не устраивал важнейший принцип военной дисциплины — субординация. Кому с детских лет внушали милую ложь о равенстве всех людей, трудно понять, как можно безоговорочно подчиняться старшим по званию, — особенно это относится к американским добровольцам, находящимся «в зеленой поре юношеской неопытности». Такое случилось с одним из солдат Бьюэлла, рядовым Беннетом Стори Грином, совершившим неосмотрительный поступок — он ударил офицера. Служи он дольше, этого бы не произошло; подобно сэру Эндрю Эгюйчику [27] Персонаж комедии Шекспира «Двенадцатая ночь». , он «скорее повесился бы». Но ему не хватило времени на исправление армейских манер: офицер пожаловался, Беннета сразу арестовали, судили военно-полевым судом и приговорили к расстрелу.

— Дал бы мне сдачи, и дело с концом, — сказал осужденный жалобщику. — Как в школе — там ты был просто Уиллом Дадли, ничем не лучше меня. Никто не видел, как я тебя ударил, — дисциплина не пострадала бы.

— Бен Грин, думаю, ты прав, — сказал лейтенант. — Простишь ли ты меня? Я за этим пришел.

Ответа не было; охранник просунул голову в палаточное подобие гауптвахты, где проходил разговор, и сказал, что время истекло. На следующее утро в присутствии всей бригады рядового Грина расстреляли ребята из его взвода. Лейтенант Дадли отвернулся, чтобы не видеть грустного зрелища, и пробормотал молитву, в которой упомянул и себя.

Спустя несколько недель, когда главные части армии Бьюэлла переправлялись через реку Теннесси, чтобы прийти на помощь терпящей поражение армии Гранта, ночь была особенно темной и предвещала бурю. Дивизия шаг за шагом продвигалась по полю недавней битвы в направлении врага, который немного отступил, чтобы перестроиться. Полную темноту прорезывали только молнии. Когда гром затихал, слышались несмолкаемые стоны раненых, сквозь которых солдаты прокладывали путь и о которых спотыкались во тьме. Мертвые тоже были там — горы трупов.

Как только стало светать, беспорядочное наступление приостановилось, стали выравнивать ряды, вперед послали лазутчиков, поступил приказ, проверить численный состав. Первый сержант батальона лейтенанта Дадли выступил вперед и стал называть людей в алфавитном порядке. Ему не нужен был список — он отличался отменной памятью. Солдаты отзывались на свои фамилии, и постепенно он дошел до буквы «Г».

— Горем!

— Здесь!

— Грейрок!

— Здесь!

И тут он по привычке выкрикнул:

— Грин!

— Здесь!

Отклик был ясный, отчетливый, безошибочный!

Внезапное движение, волнение в рядах батальона, словно по ним пробежал электрический разряд, подтвердили невероятность случившегося. Сержант побледнел и смолк. К нему быстро подошел капитан и резко произнес:

— Назовите это имя еще раз.

Вероятно, не только Общество исследований в области психики проявляет интерес к Непознаваемому.

— Беннет Грин!

— Здесь!

Все повернули головы в направлении знакомого голоса; два солдата, между которыми обычно стоял в ряду Грин, уставились друг на друга.

— Еще раз, — потребовал неугомонный исследователь, и имя мертвеца раздалось снова, произнесенное уже дрожащим голосом.

— Беннет Стори Грин!

— Здесь!

В этот момент где-то далеко, за передовой линией, раздался одиночный ружейный выстрел, за ним последовал беспощадный свист летящей пули; она, пролетев через строй, поразила цель, прервав тем самым восклицание капитана: «Что все это, черт побери, значит?»

Лейтенант Дадли протиснулся сквозь шеренгу с тыльной стороны.

— Вот что это значит, — сказал он и, раскрыв мундир, показал заметно расширяющееся кровавое пятно на груди. Ноги у него подкосились, и он замертво рухнул на землю.

Вскоре полк отозвали с передовой и вследствие какой-то ошибки в плане больше не посылали под огонь противника. А Беннет Грин, знаток по части военных казней, никогда больше не объявлялся.

Во время Гражданской войны розыгрыши не обрели еще, как сейчас, дурную славу. Без сомнения, это объясняется нашей молодостью — мужчины тогда были моложе, чем сейчас, а у молодых людей бурный темперамент всегда легко переходит в шумную возню. Вам даже трудно представить, какими молодыми были мужчины в начале шестидесятых! Ведь средний возраст в Федеральной армии был не больше двадцати пяти; лично я сомневаюсь, что он перевалил за двадцать три, но, не располагая статистикой (если таковая имеется), предпочитаю избегать крайностей: остановимся на двадцати пяти. Справедливости ради скажем, что двадцатипятилетний молодой человек в то героическое время был уже мужчиной — не то что его сверстник сейчас; это было видно невооруженным глазом. В его лице отсутствовала незрелость, столь свойственная его преемнику. Сейчас, видя молодого человека, я не могу не отметить, что он выглядит слишком уж юным; но во время войны мы не обращали внимания на возраст, если только мужчина не был в летах. Тут уж ничего нельзя было поделать: тогда неприглядные приметы возраста проступали на лице значительно раньше, чем теперь, — как мне кажется, из-за суровой службы и в какой-то степени из-за неумеренных возлияний, потому что — прости господи! — мы крепко пили в военное время. Помнится, я считал, что генерал Грант, которому не могло быть больше сорока, неплохо сохранившийся старикан, учитывая его привычки. Что касается людей постарше — скажем, от пятидесяти до шестидесяти лет, — то все они казались нам похожими на персонажей из музея — последнего хиттита [29] Хиттиты — народ ханаанский (2000 лет до н. э.). или библейского Мафусаила [30] Мафусаил — библ. персонаж, прожил 969 лет. . Так что, мои друзья, мужчины в мое время были гораздо моложе нынешних, но выглядели старше. Поразительная перемена!

Как я сказал, розыгрыши тогда еще не вышли из моды. Во всяком случае, в армии. Возможно, в более серьезной гражданской жизни они присутствовали только в тех случаях, когда мазали смолой и вываливали в перьях тайного сторонника южан. Думаю, вы о таком слышали, так что перейду сразу к своей истории без особых предисловий, тем более что такая манера мне близка.