Михаил Парфенов - Голоса из подвала [litres]

– Ну… бывает.

– Женился вот, снова. А ей через год ребеночка захотелось. Только хрена с два у нас получилось: вместо ребеночка – на пятом месяце выкидыш. Говорил же Наташке – на хер твои диеты, веганство гребаное. Тапки там…

«Да что ж он пристал-то со своими тапками?!»

– А у нее кукуха поехала, Димон, ты понял? На этой вот почве… Мы ж до этого часто летали, путешествовали типа, туда-сюда, всю Азию облетали – у япошек были, у китаез, у тайцев этих чертовых. Полный фарш, Дима.

Дима вдруг ясно осознал, что же все-таки в квартире было не так. По большому-то счету, конечно, не так было вообще ВСЕ, но при этом – кое-чего из того, что запомнилось еще по первому визиту, теперь не хватало.

Механические часы. Он слышал стук их маятника прежде. А сейчас в комнате было тихо, как… Как в гробу.

Дима вытер пот со лба. Если в прошлый раз он просто чувствовал себя неуютно на чужой территории, то теперь ему хотелось сейчас же взять и уйти, не слушая бредни старого толстого алкаша.

Сатуров едва заметно шевельнулся в кресле.

– Окику эта… Наташка решила, что она не одна такая. Что можно повторить, с другой куклой. С любой куклой. Ты как, Димон, всекаешь?..

Дима промолчал.

– Это как тапки, Димон, – хрюкнул Сатуров из темноты.

Заворочался, как будто в кресле сидел и не человек вовсе, а здоровенный неуклюжий боров. Клыкастый кабан размером с крупного медведя.

– Понимаешь, Димон. Не важно, какие тапки твои, если их много, то можешь надеть любые… Так и тела, всекаешь? Тела как тапки! – Он опять хрипло хрюкнул, что, видимо, следовало принять за смех. – Души могут менять тела, если очень захотят. Войти в тело куклы… или в тело ребенка.

Вера разогревала завтрак для себя и дочки, когда лежавший на столешнице мобильник ожил. Вздохнув – отвечать не хотелось, – она все же нажала пальцем на экран. Звонок был не первый за это утро, но первый – со знакомого номера.

– Да, Наташа, привет…

Сидела спиной к входу, слушала, о чем говорила Сатурова. Не слышала и не видела, как кто-то подкрадывается к ней сзади – пока холодные ладони не закрыли ее глаза.

– Ма-ма!

Вера чуть с табурета не упала от неожиданности. В тот же миг раздался радостный визг и смех Настёны. Вера повернулась к дочке, но поздно. Топ-топ-топ – и маленькая тень скрылась в детской.

– Прятки!

– Милая, мама разговаривает, давай в прятки после сыграем! – крикнула Вера дочке, прикрывая ладонью мобильник.

– Прятки!

– Что там у вас происходит? – засмеялась Сатурова. Голос в динамике дребезжал, как оконное стекло от удара по раме.

– Ничего. Наташ, тут… давай я потом тебе позвоню сама, хорошо?

Топ-топ-топ!

– Прятки! Прятки! – кричала Настёна уже из спальни родителей.

– Ах, да вы играете там! Тогда не мешаю, не мешаю вам, солнышки! Игры с маленькой – это же так прекрасно!

Топ-топ-топ! Вера отложила телефон и устало поднялась из-за стола.

– Ну, сейчас я кому-то задам!..

В спальне никого не было, в детской тоже. Когда она в очередной раз проходила мимо прихожей, в дверь позвонили. Снаружи раздалось радостное:

– А давайте играть вместе!

– Наташа? – Вера не верила своим ушам.

– Да-да, мама Наташа пришла! Открывайте, солнышки, я вам помогу!

Что-то в голосе знакомой смутило Веру.

– Извини, Наташа, но я не могу…

Отчетливо щелкнул механизм замка. Вера изумленно уставилась на стоящую у открытой двери девочку.

– Настён, зачем же ты?..

На пороге появилась королева эльфов, вся будто бы сияющая изнутри от счастья. Она царственно опустилась на колени и обняла Настёну одной рукой.

– Здравствуй, маленькая! – На глазах у нее выступили слезы.

– Эй, – шагнула вперед Вера, сжимая кулаки. – Оставь моего ребенка!

Королева эльфов подняла на нее глаза-изумруды и снисходительно улыбнулась. Отпустила Настёну и встала, возвысившись над ней, в полный рост.

– Солнышко, давай поиграем, – ее улыбка стала еще шире, а когда Натали Сатурова подняла руку с ножом, превратилась в звериный оскал.

– Знаешь, в чем проблема, Димон?

В голосе, который по-прежнему звучал приглушенно, послышалась угроза. Сатуров начал разворачиваться в его сторону. Дима попятился назад.

– Не в курсе, Сергей…

– Одно дело, когда в куклу вселяется душа ребенка, который умер, но до этого жил. И совсем другое – когда туда попадает зародыш. Личинка, подохшая еще в материнской утробе. Один жизнь успел распробовать на вкус. А другой ничего, кроме черной пещеры женского брюха, не знал. Одному жить охота, а другому… Всекаешь, Димон?

Сатуров повернулся полностью:

– ТЕПЕРЬ ТЫ ВСЕКАЕШЬ?

Хрюкающий смех раздавался из-под китайской маски, закрывавшей лицо мужчины. Маска была Сатурову мала. Края вжимались в кожу так плотно и с такой силой, что в тех местах, где они засели особенно глубоко, на щеках и втором подбородке, – из порезов сочилась густая и темная, практически черная кровь.

– Такие дела, короч.

Сатуров начал подниматься. От прилагаемого усилия кровь еще обильнее заструилась из-под краев маски. Ручьи ее сползали по волосатой груди и расчертили выпирающее брюхо сверху вниз.

– Возьмешь мои тапки, Димон? – влажно прохлюпал Сатуров. А потом его живот раскрылся по намеченной кровью линии, и наружу выглянуло что-то похожее на морду китайского дракона, с волосами и усами, с пастью, полной изогнутых клыков, и горящими неземной зеленью глазами.

Заорав от ужаса, Дима бегом кинулся к выходу.

Связка ключей тряслась в руках, пальцы не слушались. Он не сразу нашел нужный и не попал в скважину с первой попытки. А когда наконец пазл сложился, то, еще не успев открыть двери, Дима уже кричал:

– Вера, Настя!

Зашел, продолжая звать жену и дочку.

– Настёна! Вера!

Топ-топ-топ – пробежал кто-то маленький по коридору.

– Ну слава богу, хоть ты тут… Вера! Вера, твою мать, почему на звонки не отвечаешь?

– Мы здесь, милый, – игриво откликнулись из спальни. – Иди сюда. У нас для тебя маленький сюрприз…

– Вера?.. – Дима включил свет.

Жена лежала на кровати, пригвожденная к матрацу столовым ножом. Грудная клетка и живот Веры были вскрыты грубыми резкими ударами, будто женщину пытались разрезать напополам. Одеяло и простыни пропитались кровью, а лезвие ножа по самую рукоять погрузилось в широко распахнутый рот.

Дима пошатнулся. Чтобы не упасть, пришлось схватиться рукой за дверной косяк.

– Дмитрий, бедняжка. – Натали Сатурова поднялась с пола, голая и красная. Ровные зубы светились белым на окровавленном лице.

Дима всхлипнул. У него задергался кадык.

– Не расстраивайтесь, Дмитрий, она почти не страдала. И потом – из нее все равно не получилась бы хорошая мама для маленькой. Не при жизни, понимаете?