Йон Линдквист - Икс. Место последнее [litres]

Звук падающей капли заставил Томми высунуть нос из воображаемого убежища и достать телефон. Он нажал на иконку «Снэпчата». Солнечные лучи падали на экран под неудобным углом, и он потерял несколько драгоценных секунд, пока заслонял телефон собственным телом. На фотографии Линус лежал на диване. Больше ничего. Потом изображение исчезло.

Чтобы удержать его в памяти, Томми закрыл глаза. Важнейшая информация, которую он только что зафиксировал, заключалась в том, что Линус почти наверняка жив. Томми повидал достаточно трупов, чтобы сделать вывод о том, что Линус пока таковым не является. Рука, сжимавшая телефон на фотографии, была не окоченевшей, а просто уставшей.

Кроме этого – ничего. Томми попытался вспомнить комнату, в которой сделали фото, но не смог, поскольку направил все внимание на Линуса. Клетчатая обивка дивана, на этом все. Линус спал на каком-то клетчатом диване. Вопрос, заданный ему Мехди, все еще был открыт: зачем? Зачем ему прислали эту фотографию?

Сложно было увидеть в этом проявление заботы, желание его успокоить. Скорее, Икс хотел сообщить: во-первых, Линус у него и, во-вторых, он знает, кем Линус является для Томми. Чего он в таком случае добивается? Если бы на полу рядом с Линусом стояла табличка: «Прекрати писать, а то…», Томми бы прекратил. Но здесь не было ни призывов, ни угроз. Просто документирующая фотография.

Томми прислушался к себе и обнаружил, что получение фото никоим образом не помогло осушить трясину меланхолии, которая плескалась у него внутри. Но зато погасла горящая точка в правом глазу. Он набрал номер Бетти:

– Привет, это я. Линус жив.

Тяжело дыша, Бетти спросила:

– Ты с ним говорил?

– Нет. Мне прислали фото. Он спит.

– Какое фото? Кто прислал?

– Тот, кто сейчас с ним рядом.

– И кто же это? Я не понимаю – кто шлет фотографии…

– Бетти, он жив. И он спит. Вот что мне известно на данный момент.

После еще нескольких похожих реплик Томми попрощался и пообещал позвонить сестре, как только узнает больше. Он убрал телефон в карман и продолжил идти. Рядом с центром Веннер-Грен он увидел растрепанного мужчину, который, покачиваясь, бродил среди деревьев в парке Белльвю. Томми захотелось спросить, не продаст ли тот ему сигарету, но он сдержался и свернул к перекрестку.

Небольшая доза никотина пришлась бы очень кстати, да и вообще доза чего угодно. От желания покурить сводило челюсти, пока Томми пытался вытащить себя за волосы из трясины, тормозящей его мысли.

Худдинге.

Эрнесто сказал, что Икс из Худдинге, и, учитывая личность Икса, скорее всего, имелась в виду больница. Амбулаторное или принудительное лечение. За неимением других зацепок можно заняться той, которая ведет в прошлое. Вероятно, поиску Линуса это не поможет, но Томми не стал бы журналистом, если бы не руководствовался чутьем, помогающим видеть полную картину и создавать контекст.

Этим инстинктом с младенчества обладают все без исключения. Дайте нам несколько круглых, треугольных и четырехугольных предметов и покажите доску с соответствующими отверстиями. Сколько детей или даже взрослых не станут вставлять предметы в правильные отверстия просто потому, что так можно? Мы стремимся создать порядок вокруг себя. У Томми это стремление было настолько сильным, что стало его профессией.

Довольствоваться половиной истории Икса, когда можно было выяснить все, Томми не мог. У него была зацепка в Худдинге. И это еще мягко говоря. Скорее, это был здоровенный крюк, а висел на нем Альбин Пальм, дипломированный психолог.

Имя Альбина всплыло во время работы над книгой о торговле людьми. Интервью, которые Томми брал у Аниты, перешли в дружеские беседы, и однажды она упомянула психолога: он с помощью переводчика работал с девушками, у которых из-за их жизненной ситуации сдали нервы.

– То есть добрый самаритянин, что ли? – спросил Томми.

– Нет. Если ему удается поставить их на ноги и они продолжают работать, ему платят.

– Вот ублюдок.

Анита снисходительно улыбнулась:

– Как обычно, все не так просто. Он помешал нескольким девушкам покончить с собой. В паре случаев уговорил сутенеров отпустить девушек домой. Я не говорю, что он хороший человек, но в этих обстоятельствах он делает, что может. И это оплачивается.

– Он прямо как ты.

– Да. Но у него нет моего шарма.

Последнее оправдалось сполна, когда Томми выудил из Аниты имя и назначил встречу под предлогом написания статьи о пенитенциарной системе.

За всю жизнь Томми, пожалуй, не встречал более сухого и безликого человека, чем Альбин Пальм. От удобных туфель на ногах до лысины на макушке он представлял собой тридцатилетнего мужчину с аурой разочарованного пенсионера. Костюм на размер больше, или скорее фигура на размер меньше. Узкие губы, маленькие глаза, худые руки, хрупкие плечи и голос, едва различимый в гуле голосов в кофейне «Эспрессо-Хаус», где они встретились.

Сутенеры, с которыми Томми доводилось общаться, в основном были крупными, накачанными парнями, с татуировками, подсознательной жестокостью во взгляде и голосами, не терпящими возражений. Альбин оказался их полной противоположностью, и, возможно, именно поэтому девушки ему доверяли.

Томми сразу перешел к делу и сказал, что история со статьей – лишь предлог, и на самом деле он в курсе дополнительного заработка Альбина. Теперь он хочет знать больше, и если Альбин будет вести себя хорошо и поможет ему, Томми, возможно, включит его в книгу под вымышленным именем.

И без того съёженная фигура Альбина еще сильнее склонилась к полу, и чашка с двойным эспрессо зазвенела о блюдце, когда он попытался поднести ее к губам.

– Что вы хотите знать? – спросил он и поставил чашку обратно, пока не пролил ее содержимое на брюки.

– Как вы начали этим заниматься, – ответил Томми. – Что вы делаете, где вы это делаете, сколько вам платят. Все.

– Не выйдет.

– Решать не вам. Если вы расскажете, я сделаю так, что никто вас не узнает и вы сможете работать дальше. Худдинге, не так ли?

– Речь не об этом. Они меня узнают. Никто, кроме меня, этим не занимается. И тогда у девушек не останется совсем никого.

Томми криво улыбнулся.

– Вы пытаетесь сказать, что делаете это из альтруизма? Вы работаете с их неудачными вложениями, исправляете ситуацию и получаете за это деньги – вот о чем речь.

Веки Альбина закрылись, словно от боли. Они казались такими тонкими и хрупкими, что Томми почувствовал укол сострадания.

– Вы жестоки, – заметил Альбин.

– Вовсе нет. Вообще-то у меня золотое сердце, прямо как у вас.

Альбин взял чашку с кофе обеими руками и проглотил ее содержимое. Затем заговорил.

Все началось с того, что к нему на терапию пришла проститутка, которая убила клиента. Когда удалось справиться с ее суицидальными мыслями, она стала умолять помочь ее подруге. Он встретился со второй женщиной после работы, одно влекло за собой другое, и со временем сутенеры начали звонить ему, если кому-то становилось очень плохо.