Йон Линдквист - Икс. Место последнее [litres]

– Просто так вышло, – сказал Альбин. – Жуткие места. Ужасные люди. Сначала я не хотел брать деньги, они меня заставили. Несколько тысяч. Надо было отдать их на благотворительность, но я этого не сделал. Не сделал.

Через какое-то время Альбин решил это прекратить, потому что не мог больше видеть измученных молодых женщин, запертых в грязных квартирах, но ему стали угрожать. Он слишком много знал об этом бизнесе, чтобы выйти из игры. И он продолжил. Брал деньги. Продолжал.

Томми пришлось наклониться над столом, чтобы разобрать последние предложения, которые Альбин, обхватив маленькое личико худыми руками, проговорил шепотом. Он посидел так какое-то время, потом глубоко вздохнул, выпрямился и произнес с некоторым достоинством:

– Я почти мертв. Если хотите меня добить, извольте.

Томми решил, что здесь неуместна отсылка к святому Себастьяну, но все равно сказал:

– Ладно.

– Что ладно?

– Живите. Но вы должны кое-что понять.

Жадность, с которой Альбин воспринял сообщение о том, что его снимают с крючка, заставила Томми задуматься, не совершил ли он ошибку. Тем важнее подчеркнуть то, что он собирался сказать внезапно оживившемуся Альбину.

– Я окажу вам услугу, – начал Томми. – Не включать вашу историю в книгу будет потерей. Моей потерей, понимаете? И, может статься, однажды вы мне понадобитесь. Это не точно, но, если так случится, вы дадите мне то, что будет мне нужно. Договорились?

Они договорились.

Во время дальнейшей работы над книгой, в разговорах с клиентами и продавцами выяснилось, что Альбин не так уж чист. Например, он требовал больше денег за свои услуги и несколько раз приставал к девушкам, с которыми работал. Ничего грандиозного, но он не был тем мучеником, которым хотел казаться.

Так что теперь, четыре года спустя, Томми мог вообще без проблем поднять заброшенную наживку и вытащить улов.

– Электронные сигареты. Приходите на бесплатную консультацию.

Зазывалой была девушка в боксерских перчатках, ногой с разворота она била гигантскую сигарету. Томми заглянул в помещение за зарешеченным окном. За шатким столом сидели несколько человек и выдыхали дым, который быстро рассеивался. Все это больше напоминало Амстердам, чем Стокгольм. Томми открыл дверь.

Через десять минут он стоял на улице с электронной сигаретой в руке и флаконом жидкого никотина в кармане куртки. Продавец объяснил, что сначала надо дать жидкости равномерно распределиться по резервуару, а потом закуривать. Ду́хи сигарет прошлого щекотали язык и нёбо, пока Томми шел к платформе «Эстра-Сташун».

Он миновал цветочный магазин на углу, и тут ему вдруг захотелось развернуться и пойти в ресторан по соседству, где он часто обедал в девяностые годы. Он с удовлетворением отметил, что с тех пор там ничего не изменилось. Тот же интерьер шестидесятых годов, те же скатерти и, бог ты мой, та же официантка.

Томми заказал пиво и сэндвич с яйцом и анчоусами. Когда заказ принесли, отпил пива, нажал на кнопку на сигарете, глубоко затянулся и зашелся таким кашлем, что другие посетители обернулись и уставились на него. Он решил быть осторожнее и сильно не затягиваться. Наклонил голову, чтобы никому не мешать, и выдыхал легкие облачка дыма себе на колени.

Сработало. Превратившаяся в пар никотиновая жидкость изгнала демонов, и желание курить пропало. Томми ощущал облегчение, пока не увидел себя со стороны: вот он сидит, съежившись, как исполненный раскаяния грешник, и пытается скрыть свое курение. Электронная сигарета, в отличие от обычной, не обладала флером сомнительного гламура, и в довершение всего Томми почувствовал себя жалким. В глазах закололо, и он понял, что сейчас заплачет.

Твою мать, Томми! Всему же есть предел!

Он моргнул и со всей злости впился зубами в сэндвич. Пришлось постараться, чтобы проглотить кусок, несмотря на вставший в горле ком. Он просто-напросто не в форме. Он никогда, никогда не плакал на людях и сейчас не собирался начинать. Глоток пива, еще кусок сэндвича. Вот так.

Когда пиво было выпито, а сэндвич съеден, Томми полегчало, но затем он совершил ошибку: взял телефон и зашел в «Инстаграм» Мехди. Первым, что он там увидел, оказалось селфи, которое Мехди сделал в Сарае. Над фотографией подпись: «Изучаю самоубийство на статуе, прихватил с собой легендарного Томми Т.».

Томми не знал, насколько продуманными были эти слова, но если бы он предположил, то сказал бы: на сто процентов. «Легендарный» звучит красиво, но на самом деле это признание того, что его списали в утиль. Легендарный – это кто-то из прошлого, но и правдивость этого прошлого под вопросом. Что до «прихватил с собой» , то тут все куда очевиднее. Мощный дисс, как выразился бы Мехди.

Томми увеличил собственное лицо и обнаружил, что оно вполне соответствует брошенному Мехди эпитету. Он выглядел старым, уставшим, располневшим и потрепанным. Серым. Прихватил с собой , можно подумать, на фотографии не поместилась веревка, на которой Мехди тащил легенду за собой в кильватере. Томми вышел из «Инстаграма» и наклонился вперед, уперевшись локтями в колени. Вот вам и легенда.

Он сидел, уставившись в черный каменный пол, и чувствовал, как смерть подходит все ближе. Он свое сделал, прожил свои годы, скоро его сдадут в утиль, теперь оставалось только увядание, вскоре он окончательно перестанет быть легендой, станет чем-то меньшим, ничтожным. Тем, кто когда-то был, но кого больше нет. Вот и все.

– Привет, что ты тут делаешь?

Томми поднял глаза и, возможно, он все же, не заметив того, начал плакать, поскольку перед глазами все помутилось. Контуры стоящей перед ним светлой фигуры растворялись в ореоле вокруг нее. Томми протер глаза, и ему явилась Анита в вязаном свитере цвета слоновой кости. Она погладила его по щеке и спросила:

– Ты плачешь?

Томми помотал головой. Из грудной клетки словно вырвали затычку, и вся эмоциональная муть хлынула из него наружу, оставляя после себя свободное пространство, которое медленно наполнялось светом. Раньше он никогда не сталкивался с Анитой в городе, и то, что это произошло именно сейчас, казалось неслучайным. Как судьба.

– Хорошо, – сказал он.

– Что хорошо? – спросила Анита и села по другую сторону стола.

Сейчас Томми с трудом подбирал слова, что с ним бывало нечасто.

– Съехаться. Вот это все. Хочу. Очень. Если ты еще хочешь.

Анита медленно покачала головой – это, вероятно, означало «да». Взяла со стола сигарету Томми и, вертя ее в руке, спросила:

– Что заставило тебя решиться?

– Я умираю, – ответил Томми. – И хотел бы перестать.

Однажды Линус видел рекламу фокусника Карла-Эйнара Хекнера. Он был одет во фрак и шел по грунтовой дороге между полями. В одной руке он держал черный воздушный шар на веревке. У него не было головы. А у шара были волосы и шляпа, но не было лица.