Вик Джеймс - Санктуарий

Дочь сует свой телефон мне в руку, идет по ссылке и поворачивает мобильник так, чтобы картинка заняла весь экран.

– Слушай, – говорит она, выкручивая громкость.

Я хочу попросить ее перестать, когда гремит знакомая мелодия.

Харпер звуковое сопровождение не удивляет.

– Понимаешь? – говорит она. – Аудио стерли. Чтобы не было слышно, как я говорю «нет».

Я не могу это развидеть. С моей бесценной девочкой обошлись так, словно она вообще ничего не стоит. Ее губы шевелятся, бормочут, пытаются сложиться в слова, которых никто не слушает. Я сую телефон ей в руку, чтобы не швырнуть им об стену.

– Когда? – выдавливаю я.

– Недели четыре назад. Я порвала с Дэном в том месяце. Какое-то время все было не слишком радужно. Я сделала это тихо, и знали только его дружки. Они его поддразнивали, но он довольно быстро нашел другую: ты ведь знаешь, что почитательниц у него всегда было много. А в тот вечер – это было на какой-то футбольной вечеринке – он сказал, что стал встречаться с… с другой, чтобы я ревновала. Она ему не нужна. Не дам ли я ему еще один шанс? Мне было не интересно, с кем он спит. Я так и сказала – и что между нами все кончено. Тут он извинился, что был такой болван и сказал, что мы останемся друзьями. Он принес пару бокалов, чтобы выпить за то, что мы расстались как взрослые. А в одном был наркотик. Я как выпила, так сразу поняла, что что-то не так. Он притиснул меня к стене и начал лапать. Я слышала, как ребята подходили и говорили: «О, значит насчет вашего разрыва врут?» А он им отвечал: «Ага, еще как!» А я не могла даже сказать, что нет, что он врет. Он провел меня по комнате. Дружки хлопали его по плечу, а он говорил, что я извинилась за то, что была глупой сучкой, и обещала это компенсировать. Я пыталась вырваться, спотыкалась, падала на лестнице, а он сделал вид, что я пьяная. Он чуть ли не отнес меня наверх и бросил на кровать. А потом стащил с меня джинсы и сделал это. Это было не так уж быстро.

Я слушаю Харпер, и меня тошнит, но спазмы сухие. Я постилась перед ворожбой, так что вырвать мне нечем. Горло дерет от кислоты. Я хочу взмолиться, чтобы она замолчала. Сказать, что я больше не могу это слушать.

Но я хочу, чтобы она продолжала, чтобы знать все, узнать самое страшное: потому что это моя магия спасла мальчишку, который такое с ней сотворил, и мне необходимо знать, насколько глубоко я ее ранила.

Мне надо вернуть свое бесстрашие, вырвать из себя последние угрызения совести из-за того, что мне, возможно, придется сделать, чтобы ее спасти.

– Когда он кончил, то оставил меня там, а сам спустился вниз. Я слышала, как товарищи по команде поздравляли его. Говорили, что он меня укротил. Показал, кто тут главный. Заставил меня умолять. Я не знала, что делать, и пропустила школу в понедельник и вторник, а потом мне позвонили из учебной части и предупредили насчет прогулов. В среду я пошла, а в перерыв он нашел меня в буфете. Начал громко говорить при всех. Сказал, что я умоляла его позвать других парней – и что, если я и правда такого хочу, он со мной встречаться не может. Он понимает, что это мое ведьминское наследие и что я ничего не могу с этим поделать, и что он надеется, что когда-нибудь я смогу найти парня – или парней – которых это устроит. Там присутствовало полшколы, и ручаюсь, что к концу дня вторая половина об этом уже тоже знала. Мне надо было сказать прямо там, в буфете, что он врет и что он меня изнасиловал, но я растерялась. Помню, что спросила, как он, блин, смеет так говорить – и ушла. Меня трясло. В следующие выходные я старалась с ним не столкнуться и думала, что мне делать. А через неделю был вечер в вилле «Вояж». Я знала, что он там будет, и решила заставить его объясниться. Но там у кого-то оказалось видео того, что он со мной сделал – и его спроецировали на стену, ма!

У Харпер дрожит голос. Ярость помогала ей говорить – но она наконец перегорела, и осталась только боль.

– И об этой… херне насчет «доказательств»? – она подтаскивает к себе экстренный выпуск «Сентинел» и яростно комкает. – Это Джейк Болт наводит свой телефон на меня в тот момент, когда я вполне объяснимо вышла из себя из-за того, что мой парень меня изнасиловал, а кто-то это заснял, а потом показал на вечеринке!

И впервые самообладание покидает ее. Голова опускается. Она смотрит на свои руки, которые двигаются механически, разрывая и сминая газетный лист. Сможет ли она когда-нибудь простить меня за то, что я позволила этому случиться? Что я даже не догадывалась об этом?

Что я сотворила чудо для мальчишки, который потом такое сделал?

Для парня, в убийстве которого ее теперь обвиняют…

И пока я думаю о последствиях, я ее утешаю. Обнимаю, притягиваю к себе, прячу ее лицо у себя на груди, чтобы успокоить – но еще затем, чтобы заставить ее замолчать. Я поспешно осматриваю кухню, проверяю открытые окна. Смотрю, не услышал ли слова Харпер кто-то, кто мог бы броситься в газету ради еще одного экстренного выпуска.

Потому что я очень ясно вижу заголовок: «ОБВИНЯЕМАЯ В УБИЙСТВЕ ВЕДЬМА ИМЕЕТ МОТИВ – «ИЗНАСИЛОВАНИЕ»».

Я позвонила Реми. Обязана была.

Зачитывая по телефону статью, я ждала, что он начнет орать на меня, но все оказалось еще хуже. Он молчал. А потом сел в машину и поехал в Санктуарий, чтобы орать лично. Сейчас вечер, и мы у меня на съемной квартире, а не в отделении полиции – по вполне понятным причинам.

– Мы договаривались, что ты. Это. Прикроешь, – орет Реми. – Знаешь, где я был, когда ты позвонила? Мы с Адамом были на балетном спектакле нашей дочери. Обычно я готов на все, лишь бы не смотреть на труппу шестилеток в костюмах диснеевских принцесс, упавших в бочку с сахарной ватой. На все. Разбить свою машину. Попасть под нож мстительного бандита. Но сегодня я узнал нечто новое. Потому что предпочел бы сейчас быть там и смотреть на идиотскую Фею Сладких Орешков, а не здесь, вот в этом дерьме.

– Следователь по магическим вопросам уже в самолете, – говорю я тем спокойным голосом, который выработала специально для истерик Реми. – И мы собираем все остальное – экспертизы и все такое, чтобы, как только эксперт подтвердит, что магии не было, сосредоточиться на определении реальной причины. Просто все должно быть неопровержимо, сэр. Уитмены имеют право на честный ответ – и он к тому же должен быть убедительным. Эбигейл Уитмен зациклилась на колдовстве. Она не успокоится, пока все не будет изложено так ясно, что спорить не получится.

– Мэгги, ты ехала сюда с условием, что это будет элементарное дело. Теоретически тут могло быть убийство и поджог, и потому полиция штата обязана показать, что работает, но, конечно же, это было просто дело о парне, с которым на вечеринке произошел несчастный случай. Галочка поставлена. Назад в штаб. Вместо этого ты тут уже вторую неделю, а рутинное расследование разрослось до долбаной первой полосы! Не хватает только телевизионщиков.