Вик Джеймс - Санктуарий

– Понятно. Перед тем как начинать, мне надо провести ритуал подготовки. Естественно, при оценке я буду применять признанные Собором магические практики, но готовиться я предпочитаю в соответствии с традициями моего племени. Так что, было бы неплохо, если бы вы подождали в машине, – это не просьба, – и развернули ее задом к дому. Мое искусство не предназначено для посторонних глаз.

Ведьма снимает с плеча ремень дорожкой сумки и опускается на колени, чтобы ее распаковать.

– Я нашел Роуэн жилье вне города, – говорит Честер, – чтобы исключить предвзятость – статьи Варли о нашем деле, или то, что Варли увидит Роуэн.

– Молодец, Бэтмэн.

Однако во взгляде моего сержанта заметно какое-то беспокойство.

– Что тебя гложет, Честер? Магия? Или то, что в этом деле фигурирует семьи, с которыми ты всю жизнь был знаком?

– Наверное, и то, и другое, – признается он. – Мне казалось, я знаю, что такое магия: всякие мелочи. Моя бабушка постоянно ходит к Саре Фенн и в восторге от нее. И мне казалось, что я знаю этих людей. Дэн Уитмен был вроде как местная звезда, а его папа – реально важная персона. Но это дело все меняет.

– Понимаю, – говорю я ему, – но такая уж у нас работа. Мы видим то, что нас сбивает и путает, но мы должны разбить это на части, которые будут звучать убедительно и в чем присяжные увидят истину.

Кивок Честера чуть не превращается в удар головой, потому что в окно стучат.

Роуэн готова.

У нее в руках две палки, соединенные железным кольцом. Половина оплетена кожаным шнурком, образуя ручку. Мы подлезаем под ограждающей лентой, и, когда входим в дом, у Роуэн в руке дергается неоплетенная рогатина. Наши ноги загребают толстый слой пепла и хрустят по углям.

А потом наш следователь стонет – громко и болезненно.

– Роуэн?

Честер подскакивает к ведьме и поддерживает ее под локоть. Она хрипло дышит и на мгновение обвисает на моем сержанте.

– Как вы? – спрашиваю я.

– Это… – Роуэн вытирает лоб. – Это… очень сильно.

– Вы хотите продолжить?

Полные губы кривятся.

– «Хотите» – это не то слово, которое тут уместно.

Честер – словно нервозная мамочка, которая впервые привела ребенка в детский городок – не сводит глаз с Роуэн. Ведьма тяжело дышит.

У меня дурное предчувствие. Потому что, хоть я и не специалист, но догадываюсь, что на нормальные, магически не долбанутые места, Роуэн так не реагирует.

– Вы можете сказать нам, что испытываете, – спрашиваю я, – или предпочтете тишину?

– Я… Это… Сейчас я ощущаю присутствие всех этих ребят. Подростковые эмоции такие сильные и путаные! Но есть и еще что-то.

– Магия?

– Гнев. И страх.

Страх. Страх ребят, увидевших, как друг умирает в разгар вечеринки в доме, который загорелся? Может, страх Дэна в момент падения – или когда он понял, что кто-то из присутствующих замыслил против него недоброе? Возможно, страх того, кто пришел его убивать – боящегося самого себя и разоблачения.

Когда мы входим в вестибюль, деревянные палки Роуэн начинают вибрировать. Это так похоже на камертон, что я ожидаю услышать зловещую ноту. Тишина почему-то пугает даже сильнее.

Тут действуют силы, которые я не способна увидеть, услышать или ощутить. Это как жмурки, в которые я в детстве отказывалась играть. Меня всегда начинало тошнить при мысли, что я буду ковылять вслепую, протягивая руки к людям, которые оказались бы в пределах достижимости – если бы я только знала, где именно. Или – почему-то это было даже страшнее – находились бы где-то совсем далеко.

Честер поднимает руку, и я смотрю в ту сторону. Он указывает на пепел, покрывающий пол. Он начинает кружиться, словно собираясь в небольшой смерч. Взгляд Роуэн устремлен вперед. Ведьма этого не заметила.

Что более рискованно? Помешать ей – или не сделать этого?

Роуэн идет вперед. Полшага, и еще половина. И опять – пока мы не стоим именно на том месте, куда, как я знаю по фотографиям (но о чем не говорила Роуэн), упал Дэниел.

– Да, – сказано очень тихо, – определенно да.

– Что – да? – шепчу я.

Взметающаяся вверх пыль дает мне ответ. Магия. Она пытается принять какую-то определенную форму, но снова рассыпается. Я смотрю – и во мне поднимается нечто вроде отвращения. Кажется, будто невидимая рука пишет в воздухе все злобные и обидные слова, которые мне в лицо когда-либо бросали.

– О! – изумленно выдыхает Роуэн.

Она смотрит на двигающуюся пыль так, словно никогда ничего подобного не видела – и я улавливаю момент, когда на ее лице изумление сменяется ужасом. Одним стремительным движением она убирает свои палки и вскидывает руки, двигая ими с натренированной плавностью.

А потом ведьма прекращает жестикулировать и произносит звук, который явно является приказом.

Я ожидаю, что пыль послушается. Повиснет в воздухе какой-то значимой формой. Этого не происходит.

Она взрывается. Я падаю на колени, кашляющая и ослепленная, закрывая глаза ладонями. У меня трещат барабанные перепонки – от давления, а не от звука.

Роуэн падает на пол.

Журналисты принимаются за работу рано. Первый стук мне в дверь раздается в восемь утра.

– Сара Фенн? Я Анна Дао из ВКОН-ТВ. Извините, что так рано, но, думаю, у вас сегодня будет сложный день после той статьи в «Сентинел». Можно войти?

Она застала меня врасплох. Я уставилась на нее: налаченные волосы, макияж для камеры. Если я ее прогоню, она будет стоять у меня на газоне и повторять всю ту ложь, которую про нас уже напечатали?

– Мисс Фенн? – сочувствующе воркует журналистка.

Но я вижу, что в глубине ее глаз шевелится нечто, совершенно не похожее на мягкое участие.

И тут я слышу у себя за спиной шаги Харпер на лестнице, и Дао буквально подскакивает на месте, чтобы заглянуть мне через плечо.

– Мисс Фенн? Я как раз разговаривала с вашей мамой. Подходите, присоединяйтесь.

Я подтягиваю дверь к себе, чтобы закрыть журналистке обзор, но уже слишком поздно. Харпер стоит у меня за спиной.

Дао оборачивается и отчаянно машет в сторону улицы: на той стороне стоит фургон с логотипом телеканала.

– Бретт! – орет она, и мужчина в джинсах, прислонившийся к машине, бросает зажженную сигарету и распахивает дверь фургона.

Он ныряет туда и возвращается с громадной камерой, которую водружает себе на плечо, второй рукой уже возясь с десятками кнопок.

– Харпер, – говорит Дао, снова обращая к нам свое сочувствующее лицо, – как вы относитесь к тем шокирующим обвинениям, которые против вас выдвинули?

Оператор бегом пересекает улицу.

Моя дочь стоит с таким видом, словно собирается что-то сказать. Однако сейчас любые слова будут неразумными. Я захлопываю дверь, а потом закрываю ее на задвижку и цепочку.