Вик Джеймс - Санктуарий

– Нет, это не так. Ш-ш, нет.

Моя подруга прижимает меня к себе так, как тогда Пьер, и укачивает.

– Мы все понимаем. Сара понимает. Все будет в порядке.

Будет ли? Я разрываюсь на части. Я понимаю, что Дэн не вернется.

Понимаю, что Харпер не могла убить его колдовством.

Я не знаю, что делать теперь.

Но в этот миг сильных рук подруги и ее утешений достаточно.

Честер реагирует первым и тащит Роуэн к двери. Я кашляю и выплевываю черную мокроту на пепел, а потом стираю с глаз песок и пыль.

Когда ко мне возвращается зрение, я тоже ковыляю прочь. Роуэн сидит на корточках на истоптанной земле и кашляет. Я еще никогда так не радовалась, слыша, как кто-то издает такие звуки, будто вот-вот извергнет из себя легкие.

Честер подскакивает к ведьме с ее сумкой, и Роуэн откапывает бутылку с водой. Встать у нее получается лишь через несколько минут, да и то опираясь на плечо Честера.

– Итак, ответ на ваш вопрос довольно очевиден, – говорит Роуэн. – Да, в этом доме применялась магия. И она была мощной. Настолько, что даже ее следы имеют силу.

– То есть вилла и сейчас находится под действием чар?

– Активных чар нет. Представьте себе костер. Даже когда огонь давно потух, угли остаются горячими. Ну вот: эта вилла все еще магически «горячая». Что бы тут ни происходило, это сделал кто-то очень одаренный.

Я кошусь на виллу, почти боясь, что те дымные символы вырвутся из разбитого окна и задушат нас. То, что мы там почувствовали, было… неправильно. Даже одно воспоминание делает эту виллу какой-то грязной.

Но что я говорила Честеру? Наша работа состоит в том, чтобы превратить то, что мы видели, в нечто осмысленное.

– Есть ли какой-то способ определить, кто это сделал? Если я познакомлю вас с человеком или дам вам вещь, которая ему принадлежала?

– Это – довольно щекотливый вопрос, агент. Как, например, получение образца ДНК без согласия человека. Но в данном случае есть кое-что еще. Как бы лучше выразиться? Магия индивидуальна, как отпечатки пальцев или почерк. Но вот это? Это словно текст, который напечатали, а не написали от руки. Как отпечатки пальцев без узора. Это просто магия . Я не поняла, откуда она взялась или чья она.

– А что если тут колдовала не одна ведьма? – предполагает Честер.

Я впечатлена: это умная мысль. Однако Роуэн качает головой.

– Не думаю. Ведьмам запрещено творить магию совместно с другим практикующим магом. Мы обязаны работать поодиночке с не-магическими ассистентами: именно так Собор определяет ковен. Однако один раз я такое видела в Кентукки. Ведьмы-тройняшки четырнадцати лет, ставшие собственным незаконным ковеном, развлекались тем, что проклинали животных на фермах у конкурентов своего папочки. Распутать это дело было непросто, но я разобралась: хоть это и ощущалось, как одно заклинание, источников было три. Здесь же такое ощущение, будто источника вообще нет.

Роуэн шатается, и Честер помогает ей опереться о патрульную машину.

– Вам не нужна помощь врача? – спрашиваю я. – Честер мог бы вас отвезти.

– Я не пользуюсь коммерческой медициной. Никогда не пользовалась и никогда не буду. Посмотрим, как я буду себя чувствовать завтра.

Наш эксперт выглядит полностью выжатой. Мне не хочется задавать новые вопросы, но я обязана.

– И еще одно, прежде чем Честер отправит вас отдыхать. Я бы хотела кое-что вам показать. Можно?

Мы забираемся в патрульную машину и садимся рядом. Честер с заднего сиденья пялится, вытянув шею, а я кладу на колени Роуэн телефон и нажимаю «включить».

Ведьма смотрит внимательно и морщится, когда запись доходит до конца – жуткого крика Джейка при виде тела своего друга. Однако насчет Харпер она ничего не говорит.

– И все? – спрашивает она. – Тот парень, который упал – это якобы и устроено магически?

– То есть вы на этой записи никакого колдовства не увидели?

– Нет. Я увидела, как двое ребят ссорятся. Вернее, одна девушка, орет на того, кто это записывает. Полагаю, что в конце мы слышим именно его голос.

– А ее… – я останавливаюсь, не желая задавать наводящий вопрос. Однако Роуэн Эндрюс не дура. Она уже сложила два и два и понимает, что я расследую. – …ее руки? Они?..

Роуэн снова включает запись, в замедленном режиме. Кадр за кадром. А потом еще раз. И еще.

– Что я делаю? – спрашивает она, двигая руками так, как это делает Харпер на видео.

Жесты отрывистые, напряженные, гневные. В них нет текучести. Никакой видимой целенаправленности. Мы с Честером растерянно переглядываемся.

– Я кому-то говорю, что я о нем думаю, – говорит Роуэн наконец. – Я пытаюсь справиться с желанием придушить его голыми руками. Я, наверное, его матерю. Но я не колдую. Единственное, что пропускают через себя эти руки – это гнев. Полагаю, дело обстоит так – подтверждать даже не нужно. Девушку обвинили в том, что она магией заставила парня упасть. И мне вполне понятно, почему. Ее жесты идеально совпадают с происходящим.

Роуэн возвращается назад и показывает нам решающие секунды. Руки Харпер соединяются и надавливают вниз. Несколько мгновений – и раздается первый крик: кто-то заметил, что Дэн упал.

– Это – сильный жест, – выдает свое заключение Роуэн. – Подозрительный для того, кто не обучался магии. Но поверьте: когда в нашем деле используют руки, это выглядит не так. В некоторых школах движения плавные и текучие, словно у дирижера. В магии Западной Европы, которая превалирует среди белых ведьм Новой Англии, они обычно сдержанные и четкие. Но нет такой школы, в которой жестовая магия выглядела бы вот так необузданно.

Я протяжно выдыхаю. Значит, это не Харпер.

Это согласуется с тем, что директор школы говорила насчет отсутствия у нее дара. И ее мама тоже мне об этом сказала.

Вот только тогда именно ее мама остается единственным человеком в Санктуарии, имеющим дар. Я вспоминаю картину мастерской Фенн: сорванная с петель дверь и лопнувшие окна. Лопнувшие окна я видела недавно еще в одном месте – как раз в разрушенной вилле у меня за спиной.

Могла ли Сара Фенн быть виновной?

Она явно не была вполне откровенной насчет того, что произошло у нее в лавке. Может, она не рассказала мне еще чего-то?

Я вспоминаю недорисованную пентаграмму – линии, проведенные краской по фасаду их деревянного домика на извилистых улицах Кобба. Я связала это с обвинением против Харпер, но это с тем же успехом могло быть направлено против ее мамы.

Но с чего бы ей могло захотеться навредить парню дочери – сыну своей старинной подруги?

А что, если ответ содержится в другом кусочке этой мозаики? В том втором видео, запечатленном на телефоне кого-то из школьников. Записи секса, которую проецировали на стене во время вечеринки.