Вик Джеймс - Санктуарий

Если бы прихожане знали, что я еду мимо, то, наверное, собрали бы молитвенную группу, чтобы меня отогнать.

Я не имею ничего против религии. Более того: меня восхищают люди, твердо придерживающиеся своих ценностей. Многие из последователей трех авраамических религий – христианства, иудаизма и ислама – примирились с колдовством, хоть и относятся к нему настороженно. Но во всех верах есть такие люди, которые с радостью проголосовали бы за то, чтобы объявить нас вне закона, если бы им предложили такой выбор на референдуме. К счастью, политиков это не привлекает: мы неплохо защищены Первой поправкой.

И во всех верах есть еще и те, кто пошел бы дальше и вернулся во времена гонений, если бы им позволили. Хотя это и не является официальной позицией церкви Путеводной Звезды, несколько членов прихода Блэк Хилл охотнее отправили бы меня на костер, чем пожали мне руку. Когда на той неделе испортили мой дом, я сначала подумала на них. Вот только там в основном старики, и они будут писать ворчливые письма своим представителям в Конгрессе, а не работать аэрографом, оставляя на стенах оскорбления.

Супруга шефа полиции – столп этого прихода. Я не знаю позиции Мэри-Энн Болт в отношении колдовства. Но готова спорить на хрустальный шар моей бабушки, что ее муж не признавался ей, что он – мой клиент.

Их дом стоит через две улицы за громадой храма. Мне достаточно проехать по улице, чтобы определить, который из этих одинаковых пригородных домиков – их. «Лето близко!» говорит плакат на дворе перед домом с изображением котенка и щенка, валяющихся на берегу. Я слышала, что Мэри-Энн меняет их каждый сезон, так что котенок и щенок неустанно резвятся среди листвы осенью, в снегу зимой и среди цветов весной. Через открытые окна доносится аромат выпечки: наверняка для церковной ярмарки.

Повсюду видны признаки того, что в этом доме росли четыре парня, начиная с громадного гаража и кончая баскетбольной корзиной, прикрученной к его стене.

Джейк – единственный ребенок, еще живущий тут. Его мама с папой воспитали трех примерных сыновей: один стал военным, один – пастором, а один пошел по стопам отца, став полицейским. Старший уже женат и, по слухам, Болты скоро получат внука. Однако привычная улыбка сбегает с лица Мэри-Энн, когда, открыв дверь, она обнаруживает за ней меня.

– Сара Фенн, – говорит она, обтирая припорошенные мукой руки о фартук. На нем размашистым, как на спортивных баннерах, шрифтом написано: «Команда Иисуса». – Чем могу вам помочь?

– Я ищу Тэда. Кажется, в газете было написано, что он взял отпуск на время ведущегося расследования?

Я стараюсь держаться как можно дружелюбнее, но она не реагирует на мою попытку пошутить.

– Он за домом, убирается во дворе с Джейком.

– Мне можно туда пройти? Просто на пару слов.

– Я думаю, это неуместно.

– И почему же?

Мэри-Энн не желает отвечать. Похоже, она раздумывает, не захлопнуть ли передо мной дверь. Но в конце концов она вздыхает.

– У нас свободная страна. Но мне нужна помощь Джейки, так что дайте мне секунду.

Она прикрывает дверь, и я слышу, как она зовет сына, требует, чтобы он вернулся в дом. Мне приходят в голову две вещи. Первая: мы, мамы, в душе все одинаковые. Готовы на все, лишь бы встать между нашим ребенком и опасностью. И второе: вот чем меня считает Мэри-Энн Болт – опасностью.

Это странное, колкое чувство.

До этого – если не считать обычных узколобых фанатиков – я была убеждена, что соседи считают меня и мои услуги благом. Пусть со мной консультировались не все, но, видит Бог, очень многие. Тем не менее всем нравится иметь альтернативу. Болит поясница? Обратись к врачу, рефлексотерапевту – или к ведьме. Проблемы в семье? Выбирай между адвокатом, занимающимся разводами, психотерапевтом – или ведьмой. Для тех, кому я не нужна, я не интересна. А для тех, кому нужна – я помощник, друг, наставник.

Подозрительность, которой щетинится жена Тэда, это новый опыт, и крайне неприятный. Неужели случившееся изменило то, как меня видят окружающие? Или она всегда так меня видела, но теперь считает возможным это демонстрировать? Оба варианта не утешают.

Я застаю Тэда за энергичным рыхлением насыпных огородных грядок. При виде меня он втыкает вилы в землю с такой силой, что их зубцы стучат о деревянное дно. Его лицо, и без того покрасневшее от работы, становится грозным.

– Чем могу помочь, Сара?

Я собираюсь с духом.

– Я хотела сказать вам, что мы с Эбигейл вчера поговорили – и она уже не считает, что Харпер имела какое-то отношение к смерти Дэна.

Тэд хмыкает, как будто я заговорила о какой-то мелочи.

– Я этим делом не занимаюсь, Сара. Оно ко мне не имеет отношения. Я сейчас оказываю поддержку моему мальчику, и я знаю, что думает он. В конце концов, он единственный, кто при этом присутствовал.

– В доме, где было абсолютно темно и шумно, а он, скорее всего, был пьян.

– Джейк знает, что он видел.

– Ну, если уж мы заговорили о том, что люди знают, то я и сама знаю очень много. Так ведь?

Шеф щурит глаза, соображая, действительно ли я говорю именно то, что ему кажется.

Действительно.

Это больно, почти физически. Высказывать даже завуалированные угрозы идет вразрез с теми принципами, которые прививала мне бабушка и те женщины, которые меня обучали. Мы, ведьмы, используем наше искусство, чтобы поддерживать людей и возвышать их над собой.

И я поддерживала шефа Тэда Болта с его нездоровым пристрастием. Оно из тех, которые с «почти незаконно» легко сползают до «преступно».

Я помогаю ему уже много лет. Тщательно подобранный ритуал подавляет его тягу – и он работает. Проблема в том, что всякий раз, когда он несколько месяцев проводит без срыва, то приписывает это силе воли или силе молитвы – и успокаивается. К тому же, ритуал сглаживает и то, что он называет своими «природными позывами», что вызывает трения с Мэри-Энн. Поэтому он частенько пропускает свои визиты, которые должны происходить раз в четыре месяца… с предсказуемым результатом.

Если об этом станет известно, он лишится работы и уважения окружающих – и, вероятно, жены и почтения своих богобоязненных сыновей. Я вижу, как он все это продумывает. Его взгляд возвращается ко мне, полный страха и ярости. Пора разрядить обстановку.

– Никому не пойдет на пользу, если все перерастет в шумное разбирательство, – говорю я ему. – В том числе и Джейку. Этим утром у меня под дверью дежурили телевизионщики. Если Джейк заявит о себе в качестве главного свидетеля, то завтра они будут уже у вашей двери. Так что я прошу вас, ради всех наших детей, добейтесь, чтобы он понял свою ошибку. Я могу сделать кое-что…

Тэд вскидывает руку. Я отшатываюсь, но он успевает остановиться, так что удара не следует. Однако он был настолько близок, что сам воздух меня бьет.