Александр Руж - Зов Полярной звезды [litres]

Дух покинул грешную плоть и умчался в неизведанные космические дали.

Тревогу подняла Адель. Интуиция еще накануне подсказала ей, что Вадим что-то задумал – иначе б не ходил такой смурной, не отводил бы глаз и не отделывался от заманчивых предложений. Рассчитывала, что не вытерпит, заглянет ночью, и тогда, промеж отрадного интима, удастся его расспросить. Не заглянул. Адель промаялась до утра, а когда проснувшийся лагерь ожил, первым чином побежала к палатке, в которой квартировал возлюбленный. Застала там Барченко и Чубатюка, они препирались по поводу того, всем ли отрядом идти в Луявврь или разделиться. Адель спросила, где Вадим, ответа не получила. Барченко не хватился его, поскольку полагал, что он у нее. Узнав, что она не видела Вадима со вчерашнего дня, обеспокоился.

Бегло опросили всех, кто находился в лагере. О Вадиме никто не знал, но наблюдательный, как персонаж Фенимора Купера, Хойко заметил отсутствие одной пары лыж и указал на оттиснувшиеся на снегу полоски, по которым несложно было установить, что Вадим ушел в Ловозеро.

– За каким коловоротом его туда понесло? – изумлялся Чубатюк.

На что Прохор Подберезкин подколодно прошипел:

– А за таким! Пригрели контрика, в… вашу на…

Макар замахнулся рукой-лопатой, чтобы влепить злопыхателю затрещину, но Барченко пресек намечавшуюся драку:

– Прекратите! Только мордобоя нам недоставало… Мы должны узнать, что сталось с Вадимом Сергеевичем. Вероятно, ему нужна наша помощь, а мы тут баталии учиняем, ровно чада неразумные… – Обратился к Хойко: – Можем мы выйти в Ловозеро сию минуту?

– Как скажете, дан далвве даккар. Вы приказываете, я выполняю.

Покладистым он был, охотник из Иоканги.

Александр Васильевич, дорожа каждым мгновением, распорядился не завтракать, собрать палатки и с максимальной быстротой достичь саамского села.

Хойко, как и прежде, шел впереди, хотя теперь от его указаний мало что зависело – путеводной стрелкой служила проложенная Вадимом лыжня. Если бы она прошла мимо Ловозера, Барченко, не колеблясь, последовал бы этим путем, лишь бы отыскать своего сотрудника.

Однако двухполоска привела куда надо – в Луявврь. Цепь вооруженных людей с вещмешками скатилась с пригорка, и перед ней предстали, как вчера перед Вадимом, покинутые лопарские вежи. Их обыскали, безрезультатно.

– Дальше пошел, вон туда, к Сейду, ма аднин ай сэмма! – Хойко вытянул палку, наподобие жезла уличного регулировщика. – Плохо. По ночам к священному озеру ходить опасно.

– Почему?

– Куйва не любит, гувте ману вурас.

– Кто такой Куйва? – Александр Васильевич пролистнул записную книжку. – Ферсман пишет: герой мифов, злой титан, напавший на саамов. Убил десять или двадцать человек, но был поражен небесным громом и превратился в рисунок на скале… Мы видели его в хронике!

– Точно так: злой, огромный, чуввут герккама… Боги загнали его душу в сопку, но она иногда выходит оттуда, обходит вокруг Сейда, подстерегает чужих…

– Басни, – констатировал Аристидис.

– Не веришь? – укоризненно посмотрел на него Хойко. – А саамы верят. Недавно до нашей станции слух дошел: Куйва в последнее время осерчал шибко, синнэ манген. Троих из стойбища убил. Не ножом, не пулей, не камнем.

– А как же?

– Одни боги ведают. Нашли трупы без ран, только по рукам как будто пал прошел. А одного в куски разорвало… Точно не знаю, это мне случайный человек сказал, ахче бахций гуахтай.

– Брехня! – разлепил губы с приставшей к ним папиросиной Прохор Подберезкин, который терся возле Хойко и прислушивался к разговору. – Бабьи бредни.

Но Александр Васильевич отнесся к рассказу проводника не так уничижительно.

– Без пуль, без выстрелов? Хм… Не имеет ли это отношения к тому, за чем мы сюда пришли? И не потому ли лопари покинули свое стойбище?

– Потешно… Не вижу связи, – вставила Адель. – И мне все равно, Куйва там или кто-то другой. Надо идти по следам Вадима. Он, может быть, раненый… умирает… Если не хотите, я пойду одна, не испугаюсь. – И поправила на ремне под тулупом «манлихер».

– Я с тобой, – вызвался Чубатюк. – Ежели какую нечисть встретим, я ей жабры на моргала натяну, чтоб кровавой юшкой подавилась…

– Товарищи, не горячитесь! – Александр Васильевич перевернул трубку и выбил из нее перегоревший табак. – Вадима Сергеевича никто в беде не бросит. Но разумнее не вести с собой весь отряд. Пойдем вчетвером: я, Хойко, Макар и…

– И я, – заявил Подберезкин так безапелляционно, что Барченко не посмел отказать.

– Хорошо, и вы. Остальным – занять позицию в селе. Палаток не ставить, разместиться в чумах. Подкрепиться, никуда не ходить, ждать нашего возвращения. Старшим на период моего отсутствия назначаю вас, Аристидис.

Индийский грек в знак готовности наклонил голову, увенчанную высокой барашковой шапкой, делавшей его похожим на кавказца.

– Тогда нехрен валандаться! – Чубатюк налег на палки, приготовившись к старту. – Айда!

– Грядем! – дал «добро» начальник экспедиции.

Но не грянули, потому что Адель преградила Вадимову лыжню.

– Потешно! Меня вы, значит, в расчет не берете? Я тоже еду!

– Адель Вячеславовна, – по-кошачьи заурчал Барченко, – я ценю вашу отвагу, одначе мыслю противу вашего нам сопутствия. Сие есмь неразумно и чревато…

– Да хоть проповедь мне прочтите, все равно я с вами пойду! – не дала договорить Адель и действительно пошла вперед так шустро, что вокруг нее вьюнами завертелись белесые облачка.

– Огонь-девка! – восхитился Макар. – За ней, что ль, Сан Силич?

– А что нам еще?.. На заду седяще, сором обретем… Догоняйте! – И Барченко с молодецкой удалью ринулся за исчезающей среди наносов женской фигуркой.

Проволочное заграждение и прореха в нем – вот, что они увидели, отъехав от Ловозера. У заграждения лыжня прерывалась, снег был истоптан сапогами – так же как и по ту сторону. Ни лыж, ни палок, ни самого Вадима.

– Здесь кто-то лежал, вай аймун орро! – Хойко показал на вмятину с характерными контурами. – Потом его перетащили через проволоку и поволокли вон туда. Видите борозду?

– Зрим, – за всех ответил Барченко. – И мыслю, что сим влачимым бяше Вадим наш Сергеевич. А вон и рукавица его на проволоке…

– Вот же жеваный крот, Маркс твою Энгельс! – заругался Чубатюк. – Да я этим Леонардам недовинченным живо кукундер прополю. Они у меня в мох зароются и будут клюквой на все стороны плеваться!

– Тоже мне, бугай костромской… твою… на… – как всегда матерно и скучно выбранился Прохор.

И тотчас тень Макара накрыла его целиком, точно карта Советского Союза какую-нибудь Португалию или Румынию.