Чарлз Стросс - Дженнифер Морг [litres]

– О боже, – говорит Биллингтон, оборачиваясь. – В чем дело?

Я снова вдыхаю.

– Вот этого тебе делать не следовало, – говорит женщина в розовом костюме от дверей.

– Ей плохо… – хриплю я, а затем начинаю кашлять; я не ощущаю демона Рамоны, но сама она лежит без чувств. – Ей нужна вода. Много морской воды.

Я дышу за двоих, но не могу набрать достаточно воздуха, потому что сейчас Рамоне нужно оказаться в воде. Я чувствую изменения в ее клетках, чувствую, как органы медленно сжимаются и сдвигаются в ее теле, чувствую жар мутации, который отступит только со смертью или полным превращением…

– Что тебя задержало, дорогая? – спрашивает Биллингтон, глядя на дверь.

– Рисовала себе лицо, – говорит женщина в розовом.

Я продолжаю хрипеть, когда двое черных беретов подходят к креслу Рамоны с ведрами в руках, но что-то в облике женщины в розовом костюме привлекает мое внимание. Постойте-ка, это же не Эйлин…

– Отлично. – Биллингтон косится на черных беретов рядом с Рамоной и хмурится. – Кажется, у нас небольшая проблема: эта оказалась не такой крепкой, как предыдущая.

Я всматриваюсь в женщину в розовом. В одной руке она держит блестящий металлический кейс, а другую прижимает к телу так, будто спрятала в рукаве линейку. Я пытаюсь сосредоточиться на искорках вокруг нее – чары третьего уровня по меньшей мере. Она выше и моложе Эйлин, и, если прищуриться – я всматриваюсь в отражение в стекле у нее за спиной… Рыжие волосы…

– А чего ты ожидал? – спрашивает женщина, которую все, кажется, принимают за Эйлин Биллингтон. – Она ведь не киногерой, верно? И он тоже, кстати.

– Верно, я же остановил показ, – резко бросает Биллингтон. – Ты, ты и ты – идите выбросьте пираний за борт, наполните аквариум морской водой и тащите ее туда…

– Правда? – спрашивает женщина. – Ты правда уверен, что фильм закончился?

Биллингтон переводит на нее взгляд.

– Вполне уверен, если не считать нескольких мелких деталей – массовых жертвоприношений, призыва хтонических полубогов, землетрясений на десять баллов по Рихтеру, истребления Глубоководных, метеоритных дождей и создания тысячелетней мировой империи. Сплошные банальности. Все схвачено, дорогая. А почему ты спрашиваешь?

– Хотела уточнить: это значит, что кто-то, кого подхватил архетип Героя, точно не выскочит из тени, вооруженный до зубов и с особым смертоносным устройством, чтобы спутать наши планы?

Биллингтон начинает поворачиваться.

– Да, разумеется. Но почему ты вдруг начала беспокоиться о…

Моему измененному некромантией взгляду все кажется происходящим в замедленной съемке. Она разжимает кулак: из рукава выскальзывает, как дубинка, костяного цвета смычок. Она ловит его за конец и открывает застежки на кейсе – обе створки падают на пол, и у нее в руке остается ручка и ремень, прикрепленный к белесой скрипке, которую она вскидывает к подбородку плавным движением, говорящим о долгих тренировках. В створках кейса – колонки-усилители, а на нижней части скрипки виднеется наклейка с черными буквами на желтом фоне: «ЭТО УСТРОЙСТВО УБИВАЕТ ДЕМОНОВ». Я пытаюсь выкрикнуть предупреждение, Рамона начинает шевелиться, на горле у нее слабо подергиваются жабры, а Биллингтон пытается начертить сигил в воздухе перед своим лицом…

– Это песня развязывания, – говорит Мо, и смычок скользит по пульсирующим нитям, которые на самом деле вовсе не струны, потому что они горят огнем у меня на сетчатке и оставляют за собой призрачный след, когда Мо движется. Звучит первая нота, тревожно дрожит в воздухе и набирает силу, как первый ветерок, предвещающий ураган. – Она открывает всё.

Самые внимательные черные береты поднимают тревогу и вскидывают автоматы. Вторая нота с дрожью и воем рвется из инструмента и отдается болью у меня в зубах. Все волоски на теле одновременно пытаются встать дыбом. Эти звуки не предназначены для человеческого уха, психоакустическая модель неправильная: я себя чувствую так, будто внезапно услышал песню летучей мыши, звуки, которые сводят с ума собак, кровавые, рваные ноты безмолвия. Короткий перестук автоматной очереди вгоняет гвозди мне в уши, затем прерывается звоном разбитого стекла и коротким вскриком, когда Мо сжимает гриф. Смычок мерцает красным. Скрипка рождает третью диковинную ноту, которая нарастает одновременно с первой и второй, потому что они не стихли, а пустили корни в воздухе, загустевшем и посиневшем. С треском рвутся привязывавшие меня к креслу ремни.

Снова крики. Биллингтон не дурак: он метнулся к двери, ведущей на мостки в шахте. Смычок достиг высшей точки и скользит обратно вниз. Вокруг распахиваются шкафчики, и наружу сыплются бумаги и канцелярские принадлежности; рвутся молнии, расстегиваются пояса, раскрываются двери. Шум такой, что кажется, будто какой-то бог рвет реальность напополам. Я больше не чувствую и не слышу Рамону, и ее отсутствие становится огромной пустотой в моей душе, раскалывает меня надвое. Новый выстрел бьет меня в ухо, когда я сажусь и вижу, как Мо идет к охранникам по залу, играя одну жуткую ноту за другой. На ее коже трещат статические разряды, волосы стоят дыбом, а черный берет с пистолетом снова целится. Я глотаю воздух, чтобы закричать, предупредить ее – но Мо замечает опасность, и моя помощь не требуется, потому что она просто направляет на него гриф, и кровь вырывается из сдерживавших ее сосудов и артерий. На другом конце зала сверкает яркая вспышка, из одной из стоек начинает валить дым. Под потолком печально блеет сигнал тревоги, а затем оживают громкоговорители:

– Тревога! Приближаются вертолеты! Все на защиту корабля!

Куда же делся Биллингтон? Я трясу головой, пытаясь избавиться от кошмарного погребального плача струн. Ремней больше нет. Я сажусь и перегибаюсь через подлокотник, а потом кое-как поднимаюсь на ноги и иду на другую сторону. Рамона в обмороке, выглядит она паршиво – дышит часто, мертвенно-синюшные жаберные складки пульсируют на фоне белесой чешуи на шее. Ей здесь слишком сухо, понимаю я. Слишком сухо? Укол вины: я кошусь на Мо, которая целенаправленно гонит выживших черных беретов прочь из зала. Они бегут в панике. Где же их хозяин?

Я смотрю в разбитое окно, и у меня кровь стынет в жилах. Тварь в колыбели захвата судорожно подергивается. Под ней скорчилась на палубе знакомая фигура: Биллингтон смотрит снизу вверх на хтонианскую машину для убийств. Черт! Вот куда он делся! А потом я замечаю вторую фигурку, мелкую. Временное тело. Он пытается активировать артефакт! А значит…

Я кое-как ковыляю прочь от кресел и чуть не падаю, споткнувшись о пистолет. Наклоняюсь и подбираю его – футуристического вида P99 с лазерным прицелом, то ли тот же, что у Марка, то ли брат-близнец.