Чарлз Стросс - Дженнифер Морг [litres]

С днища бурильной платформы тянутся вниз шланги, которые впиваются в шкуру хтонианского артефакта, словно внутривенные катетеры. Я моргаю и перевожу взгляд на Биллингтона. «Он с ума сошел, – говорю я себе с нарастающим ужасом. – Обезумел».

«Ты это только сейчас понял? – спрашивает Рамона. – А я-то была уверена, что ты быстро соображаешь».

Несмотря на сарказм, я чувствую ее холодный страх. Думаю, кое-что она знала, но не представляла себе реальных масштабов безумия Биллингтона.

– Я всё знаю про ваших хозяев, – добавляет тот, глядя на Рамону.

Он не слышит нашего беззвучного разговора, не чувствует, как она пытается разорвать ремни, и не замечает, как я прикидываю силовые параметры контура, в который он нас посадил, – он просто хочет поговорить, хочет, чтобы его выслушали и поняли дьявольские искушения, которые не дают ему спать по ночам.

– Я знаю, как они хотят им воспользоваться. Прислали тебя ко мне, надеялись разменять хорошее орудие на лучшее. Но он – не орудие! Он – киборг, бог-воин, пожиратель душ и творец землетрясений, рожденный с единой целью великими силами верхней мантии. Его гейс требует, чтобы он вернулся к святой войне против водных тварей, как только его тело восстановится настолько, чтобы он смог в него вернуться. А наша природа требует, чтобы в высшем проявлении своего предназначения мы покорились его воле и бросили все свои силы на эту славную войну.

Биллингтон резко разворачивается и экзальтированно отдает честь висящей в титановой колыбели твари. Он переходит на крик:

– Он требует покорности, и мы должны покориться! В подчинении слава! В преданности цели! – Биллингтон вскидывает сжатый кулак. – Глубинный бог повелевает восстановить его тело во всем его ужасном блеске! И вы мне поможете! Будет и от вас прок!

Мне в лицо прилетают брызги слюны. Я дергаюсь, но ничего не могу поделать – ни пошевелиться, ни съязвить. Не стоит бесить сумасшедшего. Во мне зреет холодная уверенность на грани ужаса – в течение следующих нескольких минут он убьет одного из нас.

– Как он говорит с вами? – спрашивает Рамона, и только легкая дрожь в голосе выдает, что ладони у нее мокрые, а сердце стучит, как барабан.

Биллингтон сдувается, как дырявый воздушный шарик, словно вдруг понял, как выглядит со стороны.

– О нет, это не голоса в голове, если ты об этом, – пренебрежительно бросает он и криво ухмыляется. – Я не безумен, хоть это и полезно в нашем деле. – По мосткам снаружи идет охранник, а за ним мелькает розовый костюм. – Он не одобряет сумасшествия среди своих слуг. Говорит, что это придает их душам неприятный привкус. Нет, мы говорим по телефону. Конференц-звонки каждую пятницу в девять утра по восточному поясному времени. – Он указывает на консоль на другом конце зала, где старая бакелитовая гарнитура лежит на серой коробке, в которой я узнаю корпус коммуникатора «Могильной пыли». – Ведь куда проще набрать «Дагон-01», чем мучиться с призрачными голосами и расступающимися под пальцами стенами. Мы разработали решение для удаленного присутствия: он поселился во временном теле, чтобы лично следить за всем, пока мы не восстановим первичный носитель до полной функциональности. Разумеется, обитание в другом теле дорого ему обходится энергетически, поэтому следует строго соблюдать распорядок жертвоприношений как критичный элемент всего проекта, но в отделе продаж всегда хватает лентяев, которые не выполняют планы, так что… ах да. – Он смотрит на часы. – Все точно и вовремя.

Охранник и женщина в розовом костюме входят ровно в тот момент, когда Биллингтон указывает в окно. Снаружи ровно под конической головой хтонианца заканчивается конструкция, похожая на багажный конвейер в аэропорту. Я щурюсь: на острие видны изогнутые линии, словно резьба на буре или свитые щупальца. Конвейер несет к платформе нечто – и это нечто дергается и извивается, как червяк на крючке.

«Что это?..» – Рамона возникает у меня в голове, смотрит моими глазами.

«Не что – кто».

Я присматриваюсь и моргаю. Пленник на конвейере еще жив, но по краю платформы с дальнего конца пляшет черное пламя. Удивительно, как меняется перспектива в зависимости от точки зрения: я вдруг вижу лицо и выпученные от страха глаза и понимаю, на что смотрю. Его связали изолентой и заклеили рот, чтобы не кричал, но я узнаю Макмюррея и ни с чем не спутаю человеческое жертвоприношение. Он едет к платформе, и меня настигает озарение…

– Остановись! – кричу я Биллингтону. – Зачем ты это делаешь? Это же безумие!

– Отнюдь нет, – говорит Биллинтон, отворачиваясь от меня и складывая руки за спиной. – Мне это не доставляет удовольствия, но это необходимо, чтобы достичь в третьем квартале поставленных целей по энергоснабжению матрицы ревитализации. Кстати, вам лучше расслабиться: вы ведь тоже в списке участников.

Я начинаю рваться из ремней и чуть не задыхаюсь.

– Что?..

– Черт! – шипит Рамона, дрожа от ужаса и отчаяния.

– Учитывая, что вы не дали вернуться Иоанне, это – самое меньшее, что вы можете для меня сделать, – объясняет Биллингтон. – Мне нужен пожиратель душ. Иначе это просто бесполезное мертвое мясо. И поскольку вы так неудачно запутаны, я подключил вас обоих в призывный контур, чтобы сократить потери при передаче.

Когда Макмюррей оказывается у платформы, она открывается, как шлюз. Я слышу отзвук его воплей в голове Рамоны: «Спасай меня! Это приказ!»

Биллингтону нужен инфоядный дух, понимаю я. Он кормит хтонианца, уничтожая души рядом с ним. У меня дрожат колени: я уже такое видел. А значит…

Рамона бьется в ремнях и начинает задыхаться. Я хриплю, у меня сводит живот, потому что до меня докатывается эхо необдуманных слов Макмюррея, отдающихся громом в ее черепе. Рамона обязана подчиниться, но она обездвижена и не может откликнуться на голос хозяина, зато может задушить себя ремнем и утащить меня с собой на тот свет.

«Вытащи меня!» – воет Макмюррей, а конвейер выкладывает его на платформу под цилиндром. Затем она уходит вниз, а створки шлюза начинают смыкаться, и я понимаю, на что смотрю: это гидравлический пресс, смертоносная «железная дева».

Пробуждается демон Рамоны. Я чувствую жуткое давление в яйцах. Ничего толком не вижу, задыхаюсь, не могу шевельнуться – Рамона не может, – и омерзительное тепло растекается в паху. Ее паху. Демона возбуждает близость смерти – самой Рамоны или ее жертвы. И смерть тут как тут – в обличье стальных плит, которые приводятся в движение гидравлическими цилиндрами. Я слышу визг моторов – он становится глубже, медленнее – и какой-то приглушенный звук, который не могу опознать. Я не могу дышать – или Рамона не может дышать, – а ее демон чует поток жизни из «железной девы» внизу. Когда поток вливается в нас, демон жадно пожирает его, а Рамона содрогается и теряет сознание. Из последних сил я хрипло вдыхаю и ору.