Тим Леббон - Безмолвие [litres]

«Теперь уже совсем близко, – подумала я. – Еще немного, и…»

И тут я увидела конец сюжета, отрывок продолжительностью несколько секунд, который уже видела две минуты назад. Туча настигла вертолет. Нырнув в салон, оператор выронил камеру и захлопнул люк. На его бледном лице застыл беззвучный крик; камера откатилась в дальний угол кабины и застряла там, показывая, как стекло иллюминатора темнеет от колотящихся в него желтых мясистых тел и кожистых крыльев.

Стекло разбилось. Свора веспов ворвалась в вертолет.

Картинка накренилась, затем погасла.

Двое ведущих смотрели с экрана, судя по всему, лишившиеся дара речи. Женщина тронула себя за ухо, мужчина то и дело бросал взгляд на экран стоящего перед ним компьютера.

Я выключила телевизор. «Этих тварей пытаются расстрелять ракетами. Это делается даже над крупными городами, но их слишком много. Как можно уничтожить такое большое количество?»

Окинув взглядом свою комнату, я внезапно ощутила прилив душераздирающей грусти. Вот то самое место, где я чувствую себя дома, под защитой, в безопасности. Я вспомнила о тех комнатах, о которых смотрела по телевизору и читала, сохраненных родителями точно такими, какими они были, когда много лет назад их дети пропали без вести или были убиты. Это была старая комната, заполненная вещами, которые внезапно потеряли для меня всякий смысл. Мои компакт-диски, книги, косметика, плакаты, награды.

Все это больше не имело никакого значения.

Я только что видела по телевизору, как умирали люди. Зачем мне понадобится косметика? Как я могла думать о том, чтобы захватить с собой книги?

Я ушла из своей комнаты, даже не оглянувшись. Отис ждал меня наверху на лестнице, склонив морду и опустив уши.

– Все в порядке, мой мальчик, – сказала я, но собака даже не повела ухом. Возможно, она тоже знала правду.

Мы покинули дом час спустя. Папа закрепил на крыше багажник, мама встала на порожек и укладывала в него вещи, которые мы ей подносили. В основном еду и бутылки с водой. Один большой чемодан папа запихнул назад, и я едва не возмутилась. Отис частенько ездил в багажном отделении универсала, и поскольку он такой большой, мы редко клали туда что-то еще. Но сегодняшнюю поездку никак нельзя было считать обычной. К тому же это я настояла на том, чтобы взять собаку с собой.

Когда все расселись по своим местам – мама и папа спереди, Джуд, зажатый сзади между Линной и мной, Отис, настороженно застывший в багажном отделении, – я задумалась, увидим ли мы еще когда-нибудь наш дом. Я видела, что родители что-то говорят, чувствовала вибрации голоса Джуда через наши соприкасающиеся руки. Мама обернулась, чтобы ему ответить.

– Все будет хорошо, – сказала она.

Когда мы выехали на улицу, я достала свой сотовый телефон. Я отправила Люси сообщение, рассказав о нашем отъезде, но ответа не было. По пятницам вечером Люси вместе с родителями ходила в бассейн, но я не могла поверить в то, что они отправились туда сегодня.

Однако пока мы ехали по короткой улице, я осознала, что каждый готовится к надвигающейся трагедии по-своему. Причарды, живущие в трех домах от нас, похоже, уже уехали; обеих машин на стоянке не было, окна были зашторены, свет внутри не горел. Куперы все еще оставались дома – я увидела в гостиной главу семейства, в двух окнах наверху горел свет. Мне нравился мистер Купер: он угощал меня сладостями, когда я была маленькой, а теперь угощал Джуда.

Я заплакала.

– Я не хочу уезжать! – всхлипнула я.

Я увидела в зеркале заднего обозрения папино лицо, но не разобрала то, что он ответил. Перегнувшись через Джуда, бабушка потрепала меня по колену, стараясь утешить. Но мой младший брат также расплакался, вероятно, следом за мной, и я почувствовала затылком дыхание Отиса, печально положившего морду на сиденье.

Больше я ничего не сказала, и все остальные также молчали. Уезжать не хотел никто, однако это даже не подлежало обсуждению. Мы составили четкий план действий, и теперь оставалось только гадать, имело ли все это смысл.

Прислонившись к окну, я смотрела, как мимо проплывает все, что я знала в этой жизни.

Когда мы подъехали к просторному дому Гленна – папа иногда шутил, что его друг может в нем потеряться, но мама отвечала, что там всегда есть женщины, которые скрасят ему одиночество, – у меня на коленях завибрировал телефон. Схватив его, я увидела, что пришло сообщение от Люси.

Вы правда уезжаете в Шотландию?

Да. Всей семьей. Мама и папа решили, так будет лучше.

Только не говори, что следующую неделю ты решила прогулять. Что насчет школы?

Я недоуменно уставилась на экран телефона. Неосведомленность и беззаботность Люси породили во мне волну сомнения. Однако теперь, когда мы перешли к действию, покинули дом, все увиденное за последний день тяжелым камнем придавило меня, и эта волна быстро схлынула.

Все мои вышли из машины. Родители о чем-то говорили с Гленном, Джуд пинал мяч по залитому светом фонарей двору. Линна прислонилась к машине, устремив взор вдаль.

Не прогулять. Мы уезжаем в безопасное место. Ты не видишь, что творится?

Я отправила сообщение, но ответа не последовало. Я убедилась в том, что сообщение отправлено. Положила телефон на колени. Отис ткнулся мордой мне в ухо, и я, закинув руку назад, погладила его по голове. Почувствовав, что он скулит, я прошептала пару ласковых слов, успокаивая его.

Гленн и папа о чем-то спорили, но я не могла разобрать, что они говорят.

У меня завибрировал телефон. Люси прислала следующее:

Да.

Вот мы и уезжаем прочь от этого. Папа и мама считают, к завтрашнему вечеру они могут достичь Англии.

Причин для беспокойства нет.

Это тебе сказали твои предки?

Люси ничего не ответила. Я подождала минуты две, но ответа не последовало. Возможно, я напугала свою подругу. А может быть, Люси сушит волосы, танцует по комнате, пребывая в блаженном неведении относительно того, что может произойти.

Дверь открылась, напугав меня, и рядом появилась мама.

– Мы ненадолго задержимся здесь, – сказала она.

– В чем дело?

– Гленн раздумал ехать. – Мама пожала плечами. Наверное, если бы я могла слышать, я бы уловила в ее голосе дрожь. Вид испуганной мамы поразил меня, и я поспешно выбралась из машины и подошла к ней.

Не было ничего удивительного в том, что Гленн не хотел никуда уезжать. У него красивый дом, три акра земли разделены на небольшие наделы. У Гленна с десяток ягнят на убой, гуси, куры, кролики и три здоровенные сторожевые собаки, в настоящий момент, вероятно, запертые на псарне. В прошлом году я летом несколько недель помогала ему ухаживать за домашней скотиной, и он щедро платил мне за это. Но однажды на меня набросился самый большой гусь. Я искала яйца – омлет из гусиных яиц просто бесподобен – и не услышала его грозный гогот, топот его ног. Чудовище принялось клевать меня, я перепрыгнула через ограду и в итоге оказалась с несколькими синяками и кровоточащей ссадиной на ягодицах. Далее последовали визит к врачу и укол противостолбнячной сыворотки, и хотя я постаралась увидеть во всем смешные стороны, я решила, что пора заканчивать с уходом за гусями. Джуд смеялся весь вечер.