Тим Леббон - Безмолвие [litres]

Официальное заявление, переданное по всем радио-, телевизионным и интернет-каналам,

среда, 7 декабря 2016 года

Нас бросили, оставили умирать.

@Д*******яПравда. «Твиттер»,

среда, 7 декабря 2016 года

Пожар продолжал бушевать. Когда мы вышли из дома, Джуд сказал, что слышит вдалеке ритмичное завывание сирен, и наконец у меня появились догадки относительно того, что происходило.

Это было что-то вроде «акустических» кораблей, но только на суше. Веспов привлекали громкими звуками, после чего сжигали. Быть может, это делали военные, а может быть, просто группа жителей, делающих все возможное, чтобы дать тварям отпор. Все это происходило слишком далеко, чтобы можно было определить конкретные методы. Возможно, огнеметы. Бочки с бензином, которые поджигают, когда налетает новая волна веспов. Столб маслянистого черного дыма поднимался к небу обвиняющим перстом, и его было видно практически до самого полудня.

Я помню тот час, который мы с папой провели вместе накануне вечером, обсуждая случившееся и бродя по интернету.

Хороших новостей было мало. На большей части территории страны наступили «сумерки», и связь стремительно ухудшалась. Телефоны еще продолжали работать, но как только в них сядут аккумуляторы, они также умолкнут. Мир стремительно разрастался.

– Мы возвращаемся назад в «темные века», – сказал папа и улыбнулся, отмахиваясь от этого как от сделанного мимоходом замечания.

Однако в его словах была суровая правда, которую мы прочувствовали в полной степени по мере продолжения разговора. Чем больше мы видели в «сети», тем более мрачным казалось будущее.

Первый укол страха я ощутила, когда вдруг до меня дошло, что у моего планшета заканчивается зарядка. В нем хранилось все, что я собрала и записала о веспах, с самого первого момента, когда они только появились из пещеры. Все свидетельства, факты, слухи и сказки – все это было собрано в моем электронном альбоме, и когда аккумулятор наконец умрет, это исчезнет. Аналогия с моей умершей бабушкой была поразительной, и какое-то время я гнала ее прочь. Но на самом деле все было в точности так же, как и с Линной. Постепенное угасание и смерть. Я понимала, что наступит время, и бабушка уйдет навсегда. Если ее жизнь погаснет, она превратится просто в органическую плоть, кости и мягкие ткани, обреченные на тлен. Если выключат электричество, планшет превратится в ничто.

«Темные века», – сказал папа. Мы оба пришли к молчаливому осознанию того, что он сам не отдавал себе отчета, в какой степени был прав.

И вот теперь мы снова шли, и в будущем нам предстоит еще идти и идти. Карты, которые мы посмотрели в интернете, говорили, что до «Ред-Рок», дома папиных родителей, почти сто тридцать миль. Это был уединенный коттедж рядом с парком Гэллоуэй-Форест. Дорога дальняя, и на пути столько неизвестностей. Но теперь в папиных глазах была надежда, и мы тоже прониклись ею. Этот дом превратился в то место, где мы укроемся, чтобы переждать бурю. По словам папы, там каждую зиму по несколько недель лежит снег. Мы не позволяли себе сомневаться в том, что «Ред-Рок» станет нашим новым домом. Лишь однажды я вспомнила про «преподобного» и подумала, что могут быть и другие, как он, такие же безумные или даже хуже. И тотчас же прогнала эту мысль прочь, потому что мне была нужна надежда.

– Мама говорит, ты больше не хотел туда возвращаться, – сказала я вчера вечером, и папа рассмеялся, затем надолго умолк. Постукивая пальцами по столу, он сидел, устремив взор в темноту, и лицо его озарялось лишь мягким свечением экрана планшета. Затем папа объяснил, в чем было дело.

– Это так глупо. Мы с папой там сильно повздорили. Повздорили по-настоящему, если ты можешь себе это представить. В тот год, когда ты родилась. Я сейчас даже не могу точно вспомнить, из-за чего, но это испортило наши отношения на долгие годы. На самом деле нам обоим было больно до самой папиной смерти, и я никогда не мог это забыть. Все это… очень сложно. Я во всем винил отца, я и сейчас считаю, что он был неправ, но мне так же хочется верить в то, что он винил меня. Странно, правда? Я не хочу думать, что папа умер, считая именно себя виноватым. Теперь, когда его нет, в нашей ссоре я виню исключительно себя. Я хочу, чтобы виноват был я. Извращение какое-то, да? Поверь мне, милая: никогда не становись взрослой, это полная задница, блин.

Я улыбнулась над его сквернословием, но папа ничего не заметил.

– До недавнего времени это казалось таким важным, – медленно покачав головой, продолжал папа. Он поморщился. Я помнила, что ему больно, хотя он перестал жаловаться. Глаза у него заплыли, нос распух и покрылся коркой спекшейся крови, рана на лбу кровоточила. Но папа старался показать, что ему хорошо. «Мне не может быть плохо, – заявил он. – Просто не может, и всё, потому что я должен заботиться обо всех вас. Так что мне хорошо. Все в порядке».

Я также поговорила с ним о маме, о том, как она себя чувствует, поделилась своими опасениями, что мама постепенно замыкается в себе.

– Она увидела нечто ужасное, – сказал папа. – И все дело в том… человеку, в общем-то, положено увидеть, как его родители становятся старыми и немощными и умирают. Болеют, угасают, в окружении близких. Или так, или человек однажды приезжает к ним в гости и застает их мертвыми на полу. Конец должен быть упорядоченным, предсказуемым. По возможности, полным любви. Не таким. Не таким, как ушла Линна. И я отчасти понимаю мамины чувства, потому что именно так умерли мои родители. – Он отвернулся, словно смущаясь того, что завел речь об аварии.

Теперь, в холодном свете зимнего дня, путь, который нам предстояло преодолеть, казался еще более длинным. Папа надеялся, что мы будем проходить в день по меньшей мере десять миль, и мы все согласились, что нам нужно добраться в «Ред-Рок» до Рождества. На самом деле дата эта была условной, она ничего не значила. Но мы получили какой-то ориентир. У нас было чуть меньше трех недель.

На машине этот путь можно было бы проделать за три-четыре часа.

Мы подумали про велосипеды, но скрип тормозов и шум при падении создавали слишком большой риск. К тому же Джуд так и не научился по-настоящему ездить на велосипеде. Даже если бы мы нашли ему что-нибудь подходящее, он через несколько миль устал бы или упал. Джуд, милый мальчик, упомянул электромобили, и на какое-то мгновение у папы зажглись глаза. Но вся беда заключалась в том, где найти электромобиль. К тому же его нужно будет постоянно подзаряжать. И все равно полностью бесшумным его считать нельзя.

Поэтому мы шли пешком. Иногда мы двигались напрямую через поля, следуя по проторенным тропинкам, стараясь избегать мест, раскисших от сильных зимних дождей. В другое время мы шли проселочными дорогами, хотя папа рассудил, что можно попробовать выйти и на шоссе, просто чтобы посмотреть, насколько это опасно.