Клайв Баркер - Книги крови. Запретное [сборник litres]

Снова шагнув на холодную улицу, Баллард понял, что обрел «поклонника» – типа с худым лицом и сильной залысиной, которая оканчивалась нелепым вихром. С этим человеком из окружения Криппса Баллард был мельком знаком, но не мог вспомнить его имени. Впрочем, это было быстро исправлено.

– Саклинг, – представился мужчина.

– Конечно, – сказал Баллард. – Здравствуйте.

– Думаю, нам стоит поговорить, если у вас есть минутка. – Голос мужчины был таким же напряженным, как и его лицо. У Балларда не было желания болтать, и он уже собирался отказаться от предложения, когда Саклинг произнес: – Полагаю, вы слышали, что случилось с Криппсом.

Баллард покачал головой. Саклинг, обрадованный, что заполучил такой самородок, повторил:

– Нам нужно поговорить.

Они шли по Кантштрассе в сторону зоопарка. Наступило время обеда, и улица была полна прохожих, но Баллард их почти не замечал. История, которую выложил Саклинг, требовала полного и абсолютного внимания.

Все оказалось довольно просто. Криппс, судя по всему, договорился встретиться с Мироненко, чтобы лично оценить честность русского. Выбранный для этой встречи дом в Шенеберге прежде уже использовался несколько раз и давно считался одним из самых безопасных мест в городе. Однако прошлым вечером это мнение о нем было опровергнуто. Вероятно, люди из КГБ проследили за Мироненко до самого дома, а затем попытались разогнать вечеринку. Давать показания о том, что произошло дальше, некому – оба сопровождавших Криппса сотрудника, одним из которых был старый коллега Балларда, Оделл, мертвы; сам Криппс – в коме.

– А Мироненко? – поинтересовался Баллард.

Саклинг пожал плечами:

– Вероятно, они увезли его домой, на родину.

Баллард уловил легкий запах лжи.

– Я тронут тем, что вы держите меня в курсе событий. Но почему?

– Вы ведь с Оделлом дружили? – последовал ответ. – Криппс выбыл из игры, и друзей у вас осталось не так уж много.

– Даже так?

– Не хотел обидеть, – торопливо произнес Саклинг. – Но у вас же репутация одиночки.

– Ближе к делу, – велел Баллард.

– Нет никакого дела, – запротестовал Саклинг. – Просто подумал, вы должны знать о том, что произошло. Я тут головой рискую.

– Хорошая попытка.

Баллард остановился. Саклинг, сделав еще пару шагов, обернулся и увидел, что Баллард ему ухмыляется.

– Кто вас послал?

– Никто меня не посылал.

– Очень умно было выбрать «придворного сплетника». Я почти попался на удочку. Вы весьма убедительны.

Лицо Саклинга было слишком худым, чтобы он смог утаить тик, задергавший его щеку.

– В чем меня подозревают? Неужели полагают, что я в сговоре с Мироненко? Нет, не думаю, что они настолько глупы.

Саклинг покачал головой, словно врач перед лицом неизлечимой болезни:

– Вам нравится наживать себе врагов?

– Издержки профессии. Сон из-за этого не теряю.

– Пахнет переменами, – заметил Саклинг. – Я бы позаботился о том, чтобы иметь готовые ответы.

– К черту ответы, – вежливо произнес Баллард. – Думаю, самое время задать правильные вопросы.

Саклинга прислали прощупать его. Что ж, от этого веяло отчаянием. Им нужна была внутренняя информация, но о чем именно? Неужели они всерьез полагают, что он как-то связан с Мироненко или, того хуже, с самим КГБ? Баллард дал своему негодованию утихнуть; оно взбаламутило слишком много ила, а ему нужна чистая вода, чтобы выбраться из этой неразберихи. В одном Саклинг был совершенно прав – у него действительно имелись враги, и без Криппса он стал уязвим. В подобных обстоятельствах оставались два варианта: или вернуться в Лондон и там затаиться, или остаться в Берлине и дождаться их следующего хода. Баллард остановился на последнем. Очарование игры в прятки быстро улетучивалось.

Свернув на Лейбницштрассе, он увидел в витрине магазина отражение человека в сером пальто. Баллард заметил его лишь мельком, но лицо этого мужчины показалось знакомым. Неужели к нему приставили слежку? Он обернулся и поймал взгляд подозрительного типа. Тот, казалось, смутился и отвернулся. Возможно, все это был спектакль, а может, и нет. «Неважно», – подумал Баллард. Пусть следят сколько угодно. Он невиновен. Если, конечно, такое состояние существует по эту сторону безумия.

Сергея Мироненко охватило ощущение странного счастья. Оно пришло без всяких причин и до краев наполнило сердце.

Только вчера ситуация казалась невыносимой. Боль в руках, голове и позвоночнике без конца усиливалась, но теперь ее сопровождал еще и зуд, настолько сильный, что приходилось впиваться ногтями в кожу, чтобы не причинить себе серьезного вреда. Собственное тело восставало против него, заключил Мироненко. Вот эту мысль он и пытался объяснить Балларду: он был разделен с самим собой и боялся, что скоро разорвется на части. Однако сегодня страх исчез.

Но только не боли. Они, пожалуй, стали даже сильнее, чем вчера. Сухожилия и связки ныли так, словно накануне их перенапрягли сверх всякой меры; на суставах под кожей виднелись кровоподтеки. Но ощущение грядущего восстания пропало, сменившись дремотной умиротворенностью. И подобием счастья в сердце.

Когда он попытался припомнить недавние события, чтобы понять причины таких перемен, память решила поиграть с ним. Да, он помнил , что назначил встречу с начальником Балларда. Но пошел ли на эту встречу? На месте событий прошлой ночи была пустота.

Баллард наверняка знает, как обстоят дела, рассудил Мироненко. Англичанин сразу ему понравился и вызвал доверие. Чувствовалось, что, несмотря на множество различий, они скорее схожи друг с другом. И если положиться на чутье, ему обязательно удастся отыскать Балларда. Разумеется, англичанин, увидев его, удивится и даже рассердится поначалу. Но когда он расскажет Балларду об этом новообретенном счастье, тот, конечно же, простит ему вторжение?

Баллард поздно поужинал и почти до ночи пил в «Кольце» – маленьком баре для трансвеститов, куда почти двадцать лет назад его впервые привел Оделл. Несомненно, тот намеревался доказать свою искушенность, показав новичку распущенность берлинских нравов, но Баллард, хотя и не чувствовал сексуального влечения к завсегдатаям «Кольца», сразу же ощутил себя здесь как дома. Его нейтралитет уважали и домогаться даже не пробовали, позволяя просто выпивать и наблюдать за парадом полов.

Сегодняшний приход вызвал дух Оделла, чье имя теперь исчезнет из всех разговоров из-за участия старого коллеги в деле Мироненко. Балларду уже приходилось видеть этот процесс в действии. История не прощает неудач, разве только те окажутся настолько грандиозными, что достигнут своего рода величия. Для Оделлов всего мира – честолюбцев, из-за собственного крошечного просчета оказавшихся в тупике, из которого не существовало выхода, – для таких людей не было припасено ни добрых слов, ни медалей. Лишь забвение.