Стивен Кинг - Самое необходимое

Пауза так затянулась, что Моррисон уже хотел было снова позвать Пейтона — из-за трескотни электрических разрядов дальние радиопереговоры стали просто невозможны, но и в черте города связаться по рациям становилось все труднее, — а потом усталым и испуганным голосом Пейтон произнес:

— О-о... О Боже... О Боже милостивый. Что там происходит?

— Ну, дама сказала, что они хотят...

— Это я уже слышал! — проорал Пейтон так, что в конце фразы пустил петуха. — Поезжай к католической церкви! Если там что-то творится, попытайся это прекратить, но смотри, чтобы тебя не ранили. Повторяю, чтобы тебя не ранили! Я вышлю прикрытие, как только смогу, — если у меня хоть кто-то остался. Поезжай немедленно!

— М-мм, лейтенант Пейтон? А где находится католическая церковь в этом городишке?

— Откуда, твою мать, мне знать? — заревел Пейтон. — Что я, молюсь там, что ли? Следуй за толпой!

Моррисон положил микрофон на место. Он уже не видел толпы, но все еще слышал ее между громовыми раскатами. Он тронулся с места и поехал вслед за ревущими голосами.

11

Тропинка, ведущая к кухонной двери дома Майры Эванс, была вымощена разноцветным камнем.

Кора Раск подняла голубой булыжник и взвесила его на свободной от пистолета ладони. Она потянула дверную ручку. Дверь была заперта, как она и ожидала. Она разбила булыжником окошко на двери и рукояткой пистолета очистила раму от острых осколков. Потом просунула руку в окошко, открыла дверь и вошла внутрь. Волосы налипли на ее щеках мокрыми завитушками. Платье по-прежнему было распахнуто, и капли дождя стекали по усеянным прыщиками холмам ее грудей.

Чака Эванса не было дома, но Гарфилд, ангорский кот Майры и Чака, был. Мяукнув, он рысцой вбежал в кухню, надеясь, что его покормят. И Кора его накормила. Кот шмякнулся об стену кровавым меховым комочком.

— Скушай-ка вот это, Гарфилд. — Кора отмахнулась от дыма, вьющегося из дула пистолета, двинулась по коридору и стала подниматься по лестнице. Она знала, где искать эту шлюху. Она найдет ее в койке. Кора знала это не хуже, чем как ее зовут.

— Пора спатки, это точно, — сказала она. — Сейчас ты сама в этом убедишься, Майра, дорогуша моя.

Кора улыбалась.

12

Отец Бригем и Элберт Джендрон вели отряд растерзанных католиков вниз по Касл-авеню к Харрингтон-стрит. На полпути они услыхали пение. Мужчины переглянулись.

— Думаешь, мы сумеем обучить их другой песенке, Элберт?— вкрадчиво спросил отец Бригем.

— Думаю, да, отец, — ответил тот.

— Может, научим их петь «Я стремглав бежал до дому»?

— Отличная песенка, отец. Думаю, даже такие остолопы, как они, вполне могут разучить ее.

Молния сверкнула в небе, осветила на мгновение Касл-авеню. И два предводителя увидели небольшую толпу людей, взбирающихся на холм и приближающихся к ним. Глаза у них у всех были белесыми и пустыми, словно глаза статуй при свете молнии.

— Вон они! — крикнул кто-то из толпы, а потом раздался истошный женский вопль. — А ну-ка врежем этим грязным подонкам!

— Давайте прибавим ходу, — задыхаясь, проговорил отец Бригем и скороговоркой проклял баптистов.

— Аминь, отец, — произнес Элберт, бегущий рядом с ним.

Теперь уже бежали все.

Стоило патрульному Моррисону завернуть за угол, как еще одна молния сверкнула в небе и ударила в старый вяз возле Касл-Стрим. В ее вспышке он увидел, как две толпы людей несутся друг на друга. Одна толпа взбиралась на холм, а другая — устремилась вниз. И те и другие вопили. Неожиданно патрульный Моррисон поймал себя на том, что жалеет, что не сказался больным сегодня днем.

13

Кора распахнула дверь в спальню Чака и Майры и застала там именно ту картину, какую ожидала увидеть: эта сука валялась на смятой двуспальной кровати, выглядевшей так, словно по ней недавно проехался полк солдат. Одну руку она засунула под подушки, а другой рукой придерживала портрет в раме. Портрет стоял между мясистыми ляжками Майры, словно она ехала на нем верхом.

— О-ооо, Эл! — стонала она. — О-ооооо, Эл! О-ОООО-ОООО-ОООО, ЭЭЭЭЛ!

Жуткая ревность вскипела в самом сердце Коры и стала подниматься к горлу, пока она не ощутила ее терпкий привкус во рту.

— Ах ты, поганая крыса, — выдохнула она и подняла пистолет.

В этот момент Майра взглянула на нее, и взглянула... с улыбкой. Она вытащила свободную руку из-под подушки — в ней был зажат точно такой же пистолет, как и у ее подруги.

— Мистер Гонт говорил, что ты придешь, Кора, — сказала она и выстрелила.

Кора почувствовала, как пуля просвистела мимо ее щеки, и услышала, как она с треском вонзилась в левую створку двери. Тогда она выстрелила сама. Пуля ударила в портрет, зажатый у Майры между ног, разбила вдребезги стекло и зарылась в ляжке Майры.

А еще она оставила дырку в самой середине лба Элвиса Пресли.

— Посмотри, что ты наделала! Ты застрелила Короля, поскуда тупая!

Она трижды выстрелила в Кору. Два раза она промахнулась, но на третий угодила Коре в горло — выстрел отбросил Кору к стене, оставив на ней розовый кровавый потек. Рухнув на колени, Кора выстрелила еще раз. Пуля раздробила коленную чашечку Майры и сшибла ее с кровати. Кора упала лицом вниз на пол, пистолет выскользнул у нее из ладони.

— Я иду к тебе, Элвис, — попыталась выговорить она, но что-то было в этом жуткое, кошмарное... не то. Ее окружала сплошная тьма, и в этой тьме не было никого, кроме нее самой.

14

Баптисты Касл-Рока под предводительством его преподобия Уильяма Роуза и католики Касл-Рока, ведомые отцом Джоном Бригемом, сошлись возле подножия Касл-Хилл с почти слышным скрежетом. Не было никаких кулачных боев, никаких правил маркиза Куинсберри; они пришли выцарапывать глаза и рвать ноздри друг другу. И вполне вероятно — убивать.

Элберт Джендрон, громадный дантист, медленно раскачивавшийся, но ужасный в ярости, схватил Нормана Харпера за уши и дернул его голову на себя. Одновременно он нагнул свою собственную голову, и черепа их соприкоснулись с треском ломающихся при землетрясении скал. Норман весь дернулся и обмяк. Элберт отшвырнул его в сторону, как мешок с грязным бельем, и схватил Билла Саерса, торговавшего инструментом в «Западном авто». Билл увернулся и нанес удар, который пришелся Элберту точно по губам; тот выплюнул зуб, сдавил Билла медвежьей хваткой и стал сжимать, пока не услышал треск ребер. Билл начал дико орать. Элберт швырнул его почти на другую сторону улицы, где патрульный Моррисон успел вовремя затормозить, едва не переехав его.

Все пространство превратилось в клубок дерущихся фигур, которые пинались, царапались и вопили. Они колотили друг друга, скользили, падали под дождем, снова поднимались, нанося удары и получая их в ответ. В свете частых вспышек молний это казалось какой-то дикой пляской, где партнершу шарахали о ближайшее дерево, вместо того чтобы повернуть ее в элегантном па, или коленом врезали партнеру по яйцам вместо изящного книксена.