Стивен Кинг - Самое необходимое

У таких туземцев, не важно, настоящих или воображаемых, разумеется, были свои ритуалы умиротворения стихии. Они могли быть совершенно бесполезными, когда гора взрывалась громом и реки огня обрушивались на их деревни, но они вселяли в людей спокойствие, когда гора вела себя тихо. У Питера Джерзика не было пышных обрядов и ритуалов, которыми он мог бы утихомирить Уилму; более прозаические средства оказывались куда действенней. Например, лекарства по рецепту — вместо обычных успокоительных капель.

Он договорился о встрече с Реем Ван Алленом, единственным семейным терапевтом в Касл-Роке, и сказал тому, что хотел бы получить какое-нибудь сильнодействующее лекарство. Работа жутко выматывает его, сказал он Рею, и чем выше у него ставка, тем труднее ему оставлять все свои служебные проблемы у себя в офисе. И вот он решил, что настала пора поинтересоваться, не сумеет ли врач выписать какое-нибудь средство, способное сгладить хотя бы некоторые из острых углов.

Рей Ван Аллен ничего не знал о сложностях игр с недвижимостью, но хорошо представлял себе, на что должна походить жизнь с женщиной типа Уилмы. Он подозревал, что у Пита Джерзика было бы намного меньше тревог, если бы он вообще не выходил из своего офиса, но, конечно, не его дело было рассуждать об этом. Он выписал рецепт на ксанакс, прочел обычную коротенькую лекцию о препарате и пожелал парню удачи и терпения. Он полагал, что Питу, следующему по жизненной стезе в паре с сей конкретной особой, понадобится в избытке и то и другое.

Пит пользовался ксанаксом, но не злоупотреблял им. Он и словом не обмолвился об этом Уилме — с ней бы родимчик случился, узнай она, что муж принимает наркотики . Он с великими предосторожностями хранил рецепт на ксанакс у себя в портфеле, где лежали бумаги, которыми Уилма абсолютно не интересовалась. Принимал он около пяти-шести таблеток в месяц — в основном в дни перед началом месячных у своей супруги.

Потом прошлым летом Уилма затеяла свару с Хенриеттой Лонгман, которая держала «Салон красоты» наверху, на Касл-Хилл. Предметом ссоры стала испорченная завивка. После первой громкой перебранки на следующий день у них произошел обмен любезностями в «Хемпхилл-маркете», а еще через неделю — стычка с воплями и угрозами на Мейн-стрит. Последняя едва не переросла в потасовку.

Взяв вынужденный тайм-аут, Уилма металась по дому, как львица по клетке, клянясь, что «достанет эту суку, уложит ее в больницу». «Ей самой понадобится «Салон красоты», когда я разберусь с ней, — рычала Уилма сквозь стиснутые зубы. — Уж будь спокоен. Я пойду туда прямо с утра. Пойду и приму меры».

Пит с ужасом понял, что это не пустые угрозы; Уилма слов на ветер не бросала. Одному Богу известно, какую дикую шутку она может отмочить. Он живо представлял себе, как Уилма засовывает Хенриетту головой в какой-то клейкий раствор, отчего у женщины вылезают все волосы и она остается на всю жизнь лысой, как О’Коннор [4] О'Коннор, Шинед — известная ирландская певица. .

Он надеялся, что за ночь страсти поутихнут, но, когда на следующее утро Уилма поднялась с постели, она была еще злее вчерашнего. Трудно было в это поверить, если бы сам того не видел. Темные круги у нее под глазами свидетельствовали о бессонной ночи.

— Уилма, — слабым голосом произнес он, — мне кажется, тебе не стоит идти сегодня в этот «Салон красоты». Я уверен, если ты хорошенько сама все обдумаешь...

— Я все хорошенько обдумала ночью, — ответила Уилма, устремив на него свой пугающий пристальный взгляд, — и решила, что, когда я покончу с ней, она никогда больше не испортит ни одной прически. Когда я покончу с ней, ей понадобится собака-поводырь, чтобы найти дорогу в собственный сортир. А если ты будешь сейчас крутить мне мозги, Пит, то вы с ней можете на пару заказать сразу двух немецких овчарок.

В отчаянии, не будучи уверен, что это сработает, но просто не видя другого способа предотвратить надвигающуюся катастрофу, Пит Джерзик достал из внутреннего карманчика портфеля бутылочку и кинул таблетку ксанакса в кофе Уилме. Потом он отправился на службу.

Это была первая победа Пита Джерзика в полном смысле этого слова.

Весь день он провел в мучительных терзаниях и шел домой, обуреваемый дурными предчувствиями (Хенриетта Лонгман мертва, а Уилма за решеткой — это была самая невинная из его фантазий). Поэтому он испытал огромную радость, когда обнаружил Уилму на кухне напевающей какую-то песенку.

Пит набрал в грудь воздуха, опустил пониже свой эмоциональный щит-заслон и спросил ее, что случилось с мадам Лонгман.

— Она не открывает раньше полудня, а к тому времени я уже остыла, — сказала Уилма. — Я все равно сходила туда выяснить отношения — в конце концов я обещала себе, что сделаю это. И ты знаешь, она предложила мне стаканчик шерри и сказала, что хочет вернуть мне мои деньги!

— О-о! Здорово! — сказал с облегчением Пит, страшно довольный, и... на этом «дело» Хенриетты было закончено. Несколько дней он провел в ожидании, что ярость Уилмы вернется, но она не вернулась — по крайней мере в данном направлении.

Он подумал, не предложить ли Уилме сходить к доктору Ван Аллену и взять собственный рецепт, но после долгих раздумий отказался от этой мысли. Уилма даст ему такую вздрючку, что он вылетит на околоземную орбиту, попробуй он предложить ей ПРИНИМАТЬ НАРКОТИКИ. Наркотики принимали наркоманы, транквилизаторы — слабонервные дамочки-слюнтяйки. Она же — благодарю покорно, — встречает жизнь с открытым забралом. А кроме того, неохотно признался самому себе Пит, правда была слишком проста, чтобы отрицать ее: Уилме нравилось беситься. Уилма в состоянии дикой ярости была полноценной Уилмой — Уилмой, осененной высшим предназначением.

И он любил ее — совсем как туземцы тех воображаемых тропиков наверняка любили своего Великого Бога Огнедышащей Горы. Его преклонение и страх на самом деле лишь усиливали любовь; она была УИЛМОЙ, силой в себе, и он пытался сбить ее с курса, лишь когда опасался, что она причинит вред себе самой... что, в свою очередь, через мистическую субстанцию любви также отзовется и на нем.

С тех пор он лишь трижды подсовывал ей ксанакс. Третий раз — самый жуткий из всех, что были, — в Ночь Грязных Простыней. Он с диким упорством заставлял ее выпить чашку чаю, и когда она в конце концов согласилась (после короткого, но весьма удовлетворившего ее диалога с Нетти Кобб), он заварил особенно крепкого чая и бросил в чашку не одну таблетку ксанакса, а целых две. И наутро испытал огромное облегчение, увидев, как упала температура на ее градуснике злости.

Ни о чем таком Уилма Джерзик, уверенная в своей власти над душой и телом мужа, и не подозревала; однако именно это удержало ее от того, чтобы просто-напросто въехать на своем «юго» прямо в дверь Нетти и снять с нее скальп (или, во всяком случае, попытаться сделать это) в пятницу утром.