Лин Яровой - Зазеркалье

Подойдя к стене, старик снял с неё распятие. Плюнул на него и бросил в растопленную печь, по выбеленной стенке которой всё ещё ползла тоненькая струйка крови.

Затем старик достал из сундука женские вещи — юбки, обувь, платки. Бросил всё в топку вслед за крестом. Вновь потянулся жёлтой ладонью на дно сундука, но вдруг зашипел и отдёрнул руку, будто ошпарившись.

Что-то беззвучно прошептав, он захлопнул сундук. Огляделся… Глянул в сторону печи.

— Кс-кс-кс… Сюда, котик, сюда…

Тихий свистящий шёпот прозвучал одновременно и в отражении, и в комнате. Глядя в зеркало, я увидел, как с лежанки спрыгнул чёрный кот, подошёл к старику… Колебин наклонился. И резко ударил.

От кошачьего крика, я едва не выронил зеркало. Это было слишком громко — слишком реально. Я услышал, как ругается старик. Краем глаза заметил, как из дома выбегает чёрный кот, не в зеркале, а прямо здесь, по эту сторону, оставляя на половицах кровавые пятна.

— С-с-сучёныш, — прошептал старик, вытирая окровавленный ржавый нож о рукав тулупа. — Всё равно не сбежишь.

Кряхтя и сутулясь, Колебин пошёл обратно в сени, но в последний момент остановился и оглянулся. Осмотрел комнату по кругу, и когда дошёл до кровати — замер. Наши взгляды встретились в отражении.

— Колдуешь, сироточка? — ухмыльнулся старик.

А затем вышел из дома, и все звуки исчезли.

Снова лишь ветер, скрип петель и звон железа на крыше…

Писк в ушах.

Сглотнув слюну, я повернул зеркальце обратно и глянул на чёрные закорючки, которые опять были недвижимы, но едва заметно подрагивали, словно в горячем мареве.

Несколько секунд я смотрел на них, а потом вдруг понял, что могу управлять их движением. Нужно было лишь сосредоточиться на звоне в голове — на гулкой вибрации, которая прошивала всё тело, подобно электрическому току. Стоило мне это сделать, как звон стал громче, превратившись в стрекот велосипедного звоночка, и нарисованные сажей символы снова пришли в движение — побежали вверх к потолку.

Скрипнула дверь.

Я повернул зеркальце. И увидел себя, заходящего в избу. В позавчерашней ветровке.

Оглядевшись по сторонам, мой близнец подошёл вплотную к кровати — встал прямо за зеркалом так, что я не мог следить за ним в отражении. Разглядеть обычным зрением тоже не мог — за пределами серебряного круга весь мир превратился в смазанные очертания. Но я слышал, как скрипят половицы в двух шагах передо мной. Чувствовал запах собственных сигарет.

Через какое-то время близнец вышел из слепой зоны. Подошёл к окну и раздвинул жёлтые шторы. Посмотрел в окно.

Наблюдая за собственной копией в зеркале, я почувствовал, как у меня затекают ноги. Пошевелился… Двойник резко обернулся. Сжал и разжал кулаки. Затем покачал головой и двинулся обратно в сени, но в этот момент на лежанке печи что-то захрипело, зашуршало.

— Кто здесь?!

Двойник оглянулся и облегченно выдохнул.

— Чтоб ты провалился, — шагнув к печи, мой близнец протянул руку. — Ты чего, усатый? Иди-ка сюда…

Я услышал хрип. Заметил боковым зрением, как из дома выбегает чёрный кот. Невольно проследил за ним взглядом и на мгновение потерял концентрацию. Звон в ушах ослаб. Отражение начало мутнеть, а очертания комнаты за зеркалом наоборот проступать из марева. Быстро догадавшись, что происходит, я тут же перевёл зеркало обратно и сосредоточился на чёрных закорючках. Чуть прикрыв ресницы, постарался усилить вибрации, идущие по телу. Сам не понял, в какой именно момент это удалось, но писк в ушах стал сильнее. Вновь открыв глаза, я посмотрел в отражение. И вздрогнул, едва не вскрикнув. Сдержался лишь в последний момент — уже раскрыл рот, чтобы закричать, но вместо этого издал нечленораздельный хрип.

— Ты в Рощу давно приезжал? — прозвучал голос над ухом.

Мой двойник сидел рядом на кровати. Говорил по телефону. Я смотрел в зеркало и видел одновременно два своих отражения. Одно более-менее похожее на человека — аккуратно причесанные волосы, сигарета в зубах, гладко выбритый подбородок. Второе — отражение старика. Впалые щёки, чёрная щетина, спутанные волосы.

— Скажи мне, куда Колебин делся? Что с ним случилось…

Голос начал вдруг отдаляться, исчезать, и спустя мгновение я вновь был в комнате уже один.

Чёрные «куриные лапки» на стене поползли медленнее.

Гул ветра за окнами.

Скрип петель…

Лязг железа на крыше превращается в совершенно новый звук, и над домом звенят переливы колоколов.

Чем-то глубоко за пределами сознания я понимаю: это ненастоящий звон. Он лишь в моей голове. Это мой разум заставляет мир дрожать на нужной для волшебства частоте.

«Лапки» останавливаются и бегут в другую сторону. Всё быстрее-быстрее-быстрее. Скатываются вниз по растрескавшейся извёстке.

Звон становится всё громче, ниже, крупнее — превращается в колокольный набат.

Удар.

Эхо…

Удар.

Эхо….

Удар.

Изба исчезает.

В зеркале осенний лес. Березовые листья кружат хороводами среди черно-белых стволов. Перед разведенным костерком сидит сгорбившийся старик в блёклой камуфляжной куртке. Смотрит в огонь, где горят березовые полешки. Береста тлеет в пламени — прогорает, но превращаясь в уголь и пепел, остаётся всё такой же чёрно-белой. Просто цвета меняются местами, словно огонь выворачивает их наизнанку.

Старик курит сигарету и ворошит дрова палочкой. Затем оборачивается…

— Как же долго я тебя ждал… Как же долго… Вот и всё, Андрюша. Вот всё и кончается.

Это отец. Только глаза у него мамины. Кошачьи.

Он улыбается и медленно достаёт из-за пазухи серебряную булавочку с двуглавой птицей вместо навершия. Бросает сигарету на землю, тушит ботинком. А затем втыкает иглу в землю — в собственную тень.

И падает замертво.

Удар.

Эхо…

Удар.

Эхо…

Удар.

Жёлтая листва взлетает над костром. На секунду отражение мутнеет. Но через мгновение в зеркале вновь осенний лес, и посреди рощи, рядом с берёзой стоит Лёпа — держит красный велосипед за руль. Вертит головой, словно пытается поймать взглядом ветер. Опавшие листья вьются вокруг Лёпы, закручиваясь по спирали, — кольцами, хороводами. Из их шелеста слышится змеиный шёпот:

— Приведи ко мне кота, сироточка. Найди его у калитки, принеси под сухое дерево. Царь дарит жизнь и царь милует. Я вылечу тебя, сироточка… Я научу говорить с мамой.

Лёпа крутит головой и вдруг замирает. Опускает голову, сутулится. Затем смотрит на меня из зеркала.

Наши взгляды встречаются в отражении.

Дурачок долго смотрит на меня. Затем почему-то отрицательно качает головой. Делает шаг назад. Дергает за язычок велосипедного звонка. Один раз… другой. Звук раздаётся одновременно в зеркале и в моей голове — вибрирующий стрекот, похожий на змеиную трещотку.