Джон Пассарелла - Обряд посвящения [litres]

– Попадете внутрь, – наставлял он, – перегородите выходы. Не позвольте никому уйти.

– Чур, балкон мой, – с нездоровым весельем сказал Дальтон.

Двери на обеих сторонах вестибюля вели в зал, так что Тора велел Джессу и Дальтону войти справа, а сам схватил Райана за руку и потащил его к двери слева. Должно быть, о́ни чувствовал его неуверенность, потому что наклонился совсем близко к лицу Райана, оскалил острые зубы и проговорил:

– Силой своей крови я приказываю тебе. Никого не выпускай через пожарный выход.

Упоминание крови о́ни и воспоминание о ней на своих губах и языке подействовали, словно электрический разряд. Фраза будто запустила постгипнотическое внушение. Когда все разошлись, Райан метнулся к левому проходу и занял место у пожарного выхода.

Свет был выключен, так что сотни зрителей едва ли заметили их появление и расстановку. Большая часть актеров изображала на сцене крупную свадебную церемонию – близился конец первого акта.

Первые вопли послышались, когда Джесс запрыгнул на сцену и начал перерезать актерам глотки, одну за другой. Несколько людей попытались остановить его, но безуспешно. Зрители разом бросились к выходу, но там их поджидал о́ни со своей смертоносной тростью в одной руке и мясницким тесаком в другой. Когда люди попытались добраться до второй двери, ведущей в вестибюль, с балкона посыпались трупы – работа Дальтона, – ударяясь о спинки кресел и бордовое ковровое покрытие.

Расправившись с оркестром, Джесс, с жуткой непринужденностью кромсая налево и направо, пробрался сквозь толпу и встал у противоположной двери.

Райан до этого мгновения в немом шоке стоял у пожарного выхода, так и не замарав рук. Но он чувствовал, что внутри разгорается яростный огонь, и боялся того, что случится, едва кто-нибудь приблизится к нему. Нужду броситься на что-то – на кого-то – сдерживала тонкая-тонкая ниточка.

– Пожарный выход! – заорал плотный мужчина в заляпанном кровью темном костюме-тройке и по левому проходу повел с десяток людей в сторону Райана.

Мужчины были в костюмах и при галстуках, женщины – в нарядных вечерних платьях: сейчас вся эта одежда не вязалась с бойней, в которую превратился театр.

– Прочь с дороги, парень! – крикнул мужчина Райану.

«Стой на месте!»

Голос в голове прозвучал барабанной дробью.

Райан подобрался.

– Я… не могу, – проговорил он.

Часть его – Райан-человек – хотела броситься бежать и оказаться как можно дальше от театра. Но другая часть – темная волна, вздымающаяся на поверхности сознания – хотела драться… и убивать.

– Двигай! – заорал мужчина и бросился…

Прямо на острое лезвие, которое машинально вскинул Райан.

Когда на Райана навалилось тяжелое тело, он ощутил, что нож входит в плоть слишком легко. Темная кровь хлынула на сжатые пальцы. Райан толкнул мужчину, тот отшатнулся и свалился на пол.

– Ах ты сволочь! – женщина в изумрудном платье взмахнула руками, пытаясь вцепиться ногтями ему в лицо.

Защищаясь, Райан свободной рукой схватил ее за горло и – не успев себя остановить – сжал пальцы. Темные ногти вонзились ей в шею так же легко, как нож в грудь ее мужа. Кровь из артерии брызнула Райану в лицо. В это мгновение он понял, что проиграл.

Голову пронзило жгучей болью, когда изо лба наконец пробились рога. Райан скривился от боли, и заострившиеся зубы поцарапали нижнюю губу. В центре лба нарастала и спадала тупая боль. Райан-человек – если какая-то его часть все еще существовала – ударился в панику. Торжествующая темнота внутри пришла в движение и выплеснулась на всех, кто оказался рядом.

Следующие несколько минут утонули в тумане. Краткие всплески ясности освещали ужасающие сцены резни, а затем все снова затягивало пеленой ярости. Джесс порвал несколько шей ногтями, еще несколько – зубами. Жертвы Дальтона продолжали падать с балкона. В какое-то мгновение сотрудник попытался включить освещение, но тут до него добрался Джесс. Теперь зал погрузился в сумрак, будто свет так и не смог одолеть тьму.

Люди боялись приближаться к дверям. Крики сменились всхлипами, на полу и сиденьях стонали и корчились раненые. Кто-то пытался позвонить и позвать на помощь, но оказалось, что мобильные телефоны не работают.

Всех, кто очутился в пределах досягаемости, о́ни протыкал тростью или мощными взмахами окровавленного ножа отрубал руки и головы.

Больше сотни людей умирали или погибли к тому времени, как прибыли первые полицейские. Поначалу те застыли в полном шоке, но вскоре им пришлось оправиться, чтобы сражаться уже за свою жизнь. Они принялись стрелять в о́ни, кое-кто даже в упор, но не могли ранить его.

Пуля попала в Джесса. Он вскрикнул, отшатнулся на пару шагов и опустил взгляд на грудную клетку. Рассмеялся. Пуля пробила толстовку и футболку над сердцем, но скорее напугала, чем причинила вред. Джесс бросился на полицейского, воткнул ему нож в живот и рванул лезвие вверх.

Райан вспомнил, как о́ни обещал, что его кровь подарит сыновьям неуязвимость, по крайней мере на несколько часов. Он дернулся, когда пуля ударила его в предплечье. На месте удара осталось красное пятно и только. Пуля даже кожу не пробила. Еще несколько выстрелов – большая часть попаданий ощущалась не болезненней осиных укусов.

О́ни принялся за открывших огонь полицейских, убивая их одного за другим. Остальные неумышленно прикончили друг друга перекрестным огнем и рикошетами. Пистолеты давали осечки. Полицейские спотыкались или поскальзывались на крови и падали. Один отрубился, рухнув на спинку кресла. Некоторые пытались вызвать подкрепление, однако из раций доносились лишь писки и треск помех.

Райан понял, что все это – несчастные случаи, неловкость полицейских, неработающие мобильники и полицейские рации – вина о́ни. Райан-человек – потерявший право голоса и ускользающий в небытие – знал, что люди обречены. Никто в этом театре не переживет бойню.

С самого боулинг-клуба Дин держал стекла в машине опущенными, чтобы выветрился запах подпаленного сиденья. Пока не помогало.

Винчестеры услышали сирены задолго до того, как добрались до перекрестка, который перекрывали скорая и минимум семь полицейских автомобилей, припаркованных под странными углами посреди улицы. Световые балки на полицейских машинах окрашивали все вокруг в синий и красный. Один полицейский остался снаружи, чтобы направлять транспорт по другому маршруту и приказывать пешим зевакам покинуть территорию.

С другой стороны подъехали два черно-белых внедорожника с надписями «К-9» по бокам и принялись петлять между полицейскими машинами, чтобы приблизиться к входу.

– Думаю, дальше пешком, – сказал Дин встревоженному брату, сидящему рядом.