Ирина Родионова - Тьма [litres]

Она упала, ударившись о лед, поползла по мелкому колючему снегу, и тогда чудище ринулось на нее сверху. Рухнуло, вонзаясь каждым проржавевшим гвоздем, каждым острым жалом, продырявливая ее насквозь, и Ника отключилась, словно взорвавшаяся лампочка. Боль, накатившая беспощадным огненным шквалом, угасла, тлея жалкими остатками углей.

Лед, смешиваясь с теплой кровью, стал ноздреватым и хрупким. Ника дернулась еще пару раз, почти потеряв сознание, и обмякла, распахнув слепые пронзенные глаза. На рассыпавшиеся по льду рыжие волосы налетел еще один апельсин и замер, будто оплакивая Нику.

Последнее, о чем она подумала, – клевер. Как хорошо, что она отдала клевер Шабашу. Пусть хотя бы у старого и лохматого пса все в этой жизни будет хорошо.

Хорошо.

– Абдрахимов! Солнышко мое, просыпайся. Утро на дворе. – Высокий язвительный голос скользил вокруг, опутанный еле сдерживаемыми смешками, и Рустам нехотя приоткрыл один глаз. Черноволосый и смуглый, Рустам Абдрахимов потянулся и зевнул, растирая челюсть. Десятиклассники, здоровенные и хмурые лбы, послушно поднимали руки, прыгали и приседали, напоминая собой баранов, но он-то не собирался заниматься этой чушью. Зарядка перед уроками, ну надо же! И какой идиот ее придумал?..

Сонно причмокнув, Рустам снова устроился на сложенных руках.

– Абдрахимов, ну ты и наглец, – почти с восхищением произнесла пожилая математичка. Длинная и костлявая, она всегда напоминала всклокоченную ворону с выпученными глазами. Над ней потешались, ее имя всегда забывали, а экзамены собирались сдавать исключительно с купленными ответами. Даже Абдрахимов, жалкий двоечник и бандит, как брезгливо окрестила его директриса Рында, собирался где-нибудь раздобыть ответы и наскрести на полагающуюся ему тройку.

Класс одобрительно улюлюкал несгибаемому Рустаму. Математичка, посмеиваясь, готовила к уроку конспекты. Долгожданный звонок прервал нелепую зарядку, а заглянувшая в кабинет суровая Рында одним взглядом заставила всех рассесться по своим местам. Даже Рустам, встряхнув плечами, выпрямился, разлепляя набрякшие веки. Проблем с директрисой ему не хотелось, каждый раз она находила, как посильнее уколоть непробиваемого Рустама. Вызывала к себе в кабинет молчаливую мать, и та, тараща пустые замученные глаза, поглядывала на Рустама с обидой, мол, ты-то разве можешь со мной так поступать?..

Размалеванное лицо Рынды скрылось за дверью, и посерьезневшая математичка раскидала, словно карты, клетчатые тетради по партам. Рустам лениво притянул к себе помятый листочек с кривыми загогулинами, над которыми красовалась вереница вопросов. Внизу стояла размашистая двойка. Рустам смял работу и бросил в спину жирному Славику, который, низко склонившись, вновь что-то лихорадочно рисовал в своем скетчбуке.

Вздрогнув от легкого удара, Славик обернулся и, побледнев лицом, гневно что-то зашептал. Рустам улыбнулся ему во все желтоватые зубы. Сплюнув невидимую слюну, он брезгливо оглядел склонившихся над тетрадками одноклассников и по-барски положил ладонь на Верину ногу.

Та, заалев щеками, сбросила его смуглую руку со своего бедра. Ощерившись, Рустам вспомнил о вчерашнем вечере и ровно таком же румянце на ее лице. Как она тяжело дышала, распахнув в беззвучном крике рот…

Рустаму было скучно. С утра мать, опаздывая на работу, неожиданно вспомнила про свои родительские обязанности и растолкала сына, глядя на него побитой собакой. Вручила пакет с какими-то учебниками и, толкая ладонями в худую спину, выгнала прочь из теплой квартиры. На улице жгучий мороз мигом опутал голову колючей проволокой стужи, и Рустам, забывший прихватить с собою шапку, решил все-таки в школу заглянуть. Второй раз за неделю. Немыслимая щедрость.

– Кого нет?

– Шмальникова! Он червей кормит! – громогласно объявил Рустам, и снова по классу пронеслись жидкие смешки, но уже не настолько озлобленные и безжалостные. Эта рыжая дура Ника протопталась по каждому в их классе.

Математичка что-то карандашиком вывела в журнале, не поднимая подслеповатых глаз.

– Ники еще нет, – сказал Славик.

– Болеет или прогуливает? – уточнила учительница.

– Пропала.

– Гуляет где-то, проспится и придет, – не удержался Рустам и откинулся на стуле. Его рука вновь забралась на девичье колено и принялась кругами поглаживать облаченную в капрон кожу.

– Прекрати! – зашипела Вера, отрываясь от ровных столбиков цифр. Светлые глаза ее искрились и полыхали.

– Не хочу, – отозвался Рустам и лишь крепче впился в ее ногу, скаля зубы в слащавой улыбке.

– Абдрахимов, – устало произнесла математичка, замершая возле доски. Мел в ее руках тонко подрагивал. – И чем мы там занимаемся?

– Веркой, – фыркнул Витя, наушники которого сейчас мирно висели на груди, похожие на дохлых змей. На математике, глядя на пожилую и миролюбивую учительницу, на которую и внимания-то никто не обращал, он редко когда слушал музыку. Парадокс.

– На больную мозоль, да? – гнусаво спросил Рустам у одноклассника. – У меня-то Верка есть, а у тебя, неудачник?

– Кукла надувная! – предложил Максим, и они вновь заухали.

– Угомонитесь! – обреченно попросила математичка, а они уже наперебой вспоминали, кто и с кем, где и когда, а кому остается лишь мечтать и облизываться. Стены класса сотрясались от сального хохота, девчонки кулаками лупили безмозглых одноклассников, а Рустам сидел, вальяжно приобняв молчаливую Веру, не поднимающую взгляда от парты.

Дверь распахнулась, прерывая их оживленную беседу, и в класс просочилась бледная до синевы Чашка. Вслед за ней вошел мужчина в коричневом пиджаке и выстиранных джинсах. Обычный вроде бы мужик, но то ли во взгляде его было что-то насквозь прожигающее, то ли властная осанка навевала определенные мысли, только вот Рустам мигом выпрямился на стуле и разве что руки по-ученически не сложил.

– Знакомый? – шепотом поинтересовалась Вера.

– К счастью, нет, – процедил Рустам сквозь зубы. – Но я знаю эту паскудскую породу.

– Какую?..

Ее прервала Чашечка. Пытаясь держать лицо и смотреть на ребят ясными глазами, она махнула рукой, представляя мужчину:

– Десятый класс, это Милослав Викторович. Он из полиции.

– Это из-за Лехи? – неожиданно прошептал Малёк, и от звука собственного голоса смущенно затаился за партой.

– Нет, это не из-за Лехи, – пробормотала Чашечка и судорожно оглянулась на мужчину, лицо которого не выражало ни единой эмоции, а взгляд буравил примолкших десятиклассников. Екатерина Витальевна искала у него поддержки, но он, насупившись, молчал. И класс тоже молчал. – Нику нашли… Ребята, она…

– Ее обнаружили убитой. – Равнодушный металлический голос, слишком грубый для мягкого имени Милослав. Рустам весь напружинился от этого гробового голоса. – Тело нашли обезображенным. И сегодня мне нужно будет поговорить с вами. С каждым из вас. Поверьте, скрывать что-либо уже бесполезно. Мы очень быстро найдем того, кто это сделал… – И полицейский улыбнулся, но улыбнулся так криво и зловеще, что тишина в классе воцарилась поистине гробовая.